война это еще такая жизнь

«Ангелы в масках». Три истории о жизни и смерти в «красной» зоне

Придет день, и синяки от давящих масок сойдут, зуд перестанет тревожить воспаленную кожу, в уставших глазах отразятся улыбки родных. А сейчас у тех, кто работает в «красной» зоне, не перестает болеть голова, падает зрение, а липкий пот раздражает слизистые. Но когда пациенты встречают их на улице, узнают по выражению глаз – благодарят за отвоеванную у смерти хрупкую жизнь, называют «ангелами в масках». Корреспондент amic.ru Слава Мельников поговорил с тремя «ангелами» и узнал, что им приходится переживать, почему они рискуют жизнью и почему называют пандемию войной.

Ирина Николаевна Димитрюк, 48 лет. Сестра в госпитале для больных с хирургическими патологиями и COVID-19

«В нашей профессии отсутствует иллюзия о том, что смерти нет»

В нашей профессии отсутствует иллюзия о том, что смерти нет. Мы ее видели раньше, видим теперь. Но так, чтобы как на войне, – несправедливо, без разбора… А главное, в коллективе. Когда нашей медсестре Татьяне Рыболовой пришел положительный анализ на COVID-19, она даже не расстроилась, вида не подала. Когда уходила, остановилась в конце коридора, постояла секунд десять, обернулась: «Ну, все, девчонки, отдохну двадцать один день и опять сюда. Не скучайте». Прошло пятьдесят, завтра мы ее хороним, погибла. (Похороны состоялись 12.11.2020, – прим. авт.) Да, я говорю – погибла. Потому что это война. Такая ее форма. Не знаю, с кем мы воюем, но у этого кого-то точные прицелы.

И все же я никогда бы не отказалась работать в «красной». Мы не герои, я не геройская. Если скажу, что работаю не из-за денег, то совру. Да, это мой корпус, в нем я проработала двадцати лет. Тут мой коллектив, мои пациенты. Но жить на что-то нужно. Сейчас нам стали платить хорошо, государство заметило, оценило. Хотелось бы сказать, что наконец заживем как люди, но для многих из нас это просто шанс раздать долги. Для молодых – шанс оплатить учебу.

Я не привыкаю к больным. Наверное, это непрофессионально. Я просто делаю свое дело: иглы, капельницы, системы. Привыкать нельзя, нужно запоминать. Привыкать можно к коллективу. Иногда думаешь: «Господи, когда это уже все закончится». И сам себе отвечаешь: «Да никогда». Не зайдет Игорь Тимофеевич (завотделением травматологии алтайской БСМП Игорь Деев; умер от COVID-19, – прим. авт.) с вечным: «Девчонки, а кофейку не желаете. Угостили благодарные пациенты». Не зайдет Татьяна Николаевна с рассказами о любимом внуке-борце и внучке-танцовщице. Жизнь не станет прежней, вот к чему привыкнуть невозможно.

Дмитрий Сергеевич Дубровин, 27 лет. Врач-терапевт в госпитале для ветеранов

«Тут я чувствую, что живу не зря»

До госпиталя я был штатным терапевтом. Бумажки перекладывал с места на место, заполнял формы, таблицы и не верил в существование COVID-19. Когда оказался тут, своими глазами увидел, что происходит, мне стало по-настоящему страшно. Вопроса об отказе от этой работы даже не возникло. Я как-то сразу понял: мое место в «красной» зоне. Тем более, скажу честно, возможно, даже за всех: тут я чувствую себя безопаснее, чем на улице. Когда я вижу на улице людей без масок, в трамвае, в торговых центрах, мне хочется провести им экскурсию по нашему ковидному госпиталю.

В «красной» зоне я повзрослел. Я каждый день вижу, как уходят люди. Иногда привозят пациентов в таком состоянии, что сразу понимаешь: тут только Бог решит – жить ему или нет. Рентген сделать нельзя, потому что пациента на две минуты не оставишь без кислорода – умрет. То, во что превращает легкие человека вирус, жутко. Еще жутко то, что, как показал опыт, практически сто процентов контактных тоже заражаются. И мне до злости непонятно, почему многие так легкомысленно относятся к угрозе заражения. Это обыкновенный эгоизм, безответственность.

Это не вопрос денег. Каждый, кто тут трудится, чувствует, что живет не зря. Мы же все, по сути, на войне. Это война с невидимым врагом. И как на войне – мы не видим родных, детей, родителей. У меня нет семьи, мне легче. Я вижу, как мои коллеги страдают, от того что не могут обнять своих близких.

Я еще не болел «короной», но знаю на сто процентов, что тоже перенесу. Хоть я и молодой, мне страшно. Не вижу смысла об этом врать. У нас в коллективе есть люди старше меня. Все они у ковида «на карандаше». Поверьте, когда они застегивают костюмы и идут в «красную» зону, последнее, о чем они думают, это о себе. Если будет по-другому, я первый уйду из медицины.

Мне сложно понять то, что происходит в городе. Сложно понять, почему открыты торговые центры или зачем все эти массовые празднования. Зачем открыты рестораны. Говорят, чтобы не рухнул бизнес. Но если дальше будет происходить то, что я вижу каждый день, то краю это будет стоить намного дороже, чем поддержка малого бизнеса.

Татьяна Винокурова. 43 года. Медсестра в госпитале для ветеранов

«Остаются или сильные, или те, кому пофиг»

Это необъяснимое чувство. Испытываешь его каждый раз, когда надеваешь костюм и идешь в «красную» зону. Никогда не знаешь, что там произойдет, кто на сей раз. Вирус стал непредсказуем, и сколько бы я ни старалась не пропускать чужую трагедию через себя, у меня не получается. Тем более я работаю в реанимации. В этом месте часто бывает так, что ты последний, с кем говорил больной, последний, кому он смотрел в глаза. Когда ты возвращаешься после нескольких часов отдыха, а человека уже нет, то с трудом находишь силы для работы. Такое выдерживают либо сильные, либо пофигисты.

Ну и сил все меньше. Я тут с июля, с июля не видела семью. Меня на месяц еще хватит, дальше не знаю. Устаешь физически, но больше психологически и морально. Многие увольняются – не выдерживают. Кто-то боится за себя, это понятно. Кто-то не привык к такой нагрузке. Многие заражаются, болеют. Я еще не перенесла COVID-19 и тоже боюсь за себя. Все боятся. Но работать кто-то должен.

Это больше чем работа. Все мы не хотим пафоса, но это все же долг. «Да вот, мол, из-за денег. Риск за деньги – жадность». Слышали, знаем. И вот клянусь, у меня от таких комментариев слезы наворачиваются. Я бы лучше за свои двадцать пять в халатике на каблуках ходила да жизни радовалась. А теперь «скафандр» не снимаешь, жарко так, что пот хлюпать начинает. Глаза разъедает, зрение падает от постоянно запотевшей маски, голова не перестает болеть. А тебе надо найти вену на ощупь и еще силы до конца смены. Ты знаешь, что не присядешь ни на минуту, разве что таблетки раскидать по формам.

В городе всего этого не видно. В городе все буднично. И если мы тут на фронте, а мы тут на фронте, то город должен быть тылом. Но на тыл он не очень-то и похож: люди безалаберны, не могут лишний раз посидеть дома, надеть маску, протереть руки. Если образно: на войне умирают молодые за стариков, на этой войне все наоборот: старики отдают жизни, потому что молодые не понимают ответственности.

В Алтайском крае врачи, спасая жизнь других, нередко отдают свою. За период пандемии, по официальной статистике, погибли девять работников медицины.

Эти истории – личные переживания и ощущения героев материала. Они могут не совпадать с общим мнением редакции. Но, может быть, после прочтения этих историй вы наконец-то наденете маску в общественном месте или вовсе останетесь дома.

Источник

«Ангелы в масках». Три истории о жизни и смерти в «красной» зоне

Придет день, и синяки от давящих масок сойдут, зуд перестанет тревожить воспаленную кожу, в уставших глазах отразятся улыбки родных. А сейчас у тех, кто работает в «красной» зоне, не перестает болеть голова, падает зрение, а липкий пот раздражает слизистые. Но когда пациенты встречают их на улице, узнают по выражению глаз – благодарят за отвоеванную у смерти хрупкую жизнь, называют «ангелами в масках». Корреспондент amic.ru Слава Мельников поговорил с тремя «ангелами» и узнал, что им приходится переживать, почему они рискуют жизнью и почему называют пандемию войной.

Ирина Николаевна Димитрюк, 48 лет. Сестра в госпитале для больных с хирургическими патологиями и COVID-19

«В нашей профессии отсутствует иллюзия о том, что смерти нет»

В нашей профессии отсутствует иллюзия о том, что смерти нет. Мы ее видели раньше, видим теперь. Но так, чтобы как на войне, – несправедливо, без разбора… А главное, в коллективе. Когда нашей медсестре Татьяне Рыболовой пришел положительный анализ на COVID-19, она даже не расстроилась, вида не подала. Когда уходила, остановилась в конце коридора, постояла секунд десять, обернулась: «Ну, все, девчонки, отдохну двадцать один день и опять сюда. Не скучайте». Прошло пятьдесят, завтра мы ее хороним, погибла. (Похороны состоялись 12.11.2020, – прим. авт.) Да, я говорю – погибла. Потому что это война. Такая ее форма. Не знаю, с кем мы воюем, но у этого кого-то точные прицелы.

И все же я никогда бы не отказалась работать в «красной». Мы не герои, я не геройская. Если скажу, что работаю не из-за денег, то совру. Да, это мой корпус, в нем я проработала двадцати лет. Тут мой коллектив, мои пациенты. Но жить на что-то нужно. Сейчас нам стали платить хорошо, государство заметило, оценило. Хотелось бы сказать, что наконец заживем как люди, но для многих из нас это просто шанс раздать долги. Для молодых – шанс оплатить учебу.

Я не привыкаю к больным. Наверное, это непрофессионально. Я просто делаю свое дело: иглы, капельницы, системы. Привыкать нельзя, нужно запоминать. Привыкать можно к коллективу. Иногда думаешь: «Господи, когда это уже все закончится». И сам себе отвечаешь: «Да никогда». Не зайдет Игорь Тимофеевич (завотделением травматологии алтайской БСМП Игорь Деев; умер от COVID-19, – прим. авт.) с вечным: «Девчонки, а кофейку не желаете. Угостили благодарные пациенты». Не зайдет Татьяна Николаевна с рассказами о любимом внуке-борце и внучке-танцовщице. Жизнь не станет прежней, вот к чему привыкнуть невозможно.

Дмитрий Сергеевич Дубровин, 27 лет. Врач-терапевт в госпитале для ветеранов

«Тут я чувствую, что живу не зря»

До госпиталя я был штатным терапевтом. Бумажки перекладывал с места на место, заполнял формы, таблицы и не верил в существование COVID-19. Когда оказался тут, своими глазами увидел, что происходит, мне стало по-настоящему страшно. Вопроса об отказе от этой работы даже не возникло. Я как-то сразу понял: мое место в «красной» зоне. Тем более, скажу честно, возможно, даже за всех: тут я чувствую себя безопаснее, чем на улице. Когда я вижу на улице людей без масок, в трамвае, в торговых центрах, мне хочется провести им экскурсию по нашему ковидному госпиталю.

В «красной» зоне я повзрослел. Я каждый день вижу, как уходят люди. Иногда привозят пациентов в таком состоянии, что сразу понимаешь: тут только Бог решит – жить ему или нет. Рентген сделать нельзя, потому что пациента на две минуты не оставишь без кислорода – умрет. То, во что превращает легкие человека вирус, жутко. Еще жутко то, что, как показал опыт, практически сто процентов контактных тоже заражаются. И мне до злости непонятно, почему многие так легкомысленно относятся к угрозе заражения. Это обыкновенный эгоизм, безответственность.

Это не вопрос денег. Каждый, кто тут трудится, чувствует, что живет не зря. Мы же все, по сути, на войне. Это война с невидимым врагом. И как на войне – мы не видим родных, детей, родителей. У меня нет семьи, мне легче. Я вижу, как мои коллеги страдают, от того что не могут обнять своих близких.

Я еще не болел «короной», но знаю на сто процентов, что тоже перенесу. Хоть я и молодой, мне страшно. Не вижу смысла об этом врать. У нас в коллективе есть люди старше меня. Все они у ковида «на карандаше». Поверьте, когда они застегивают костюмы и идут в «красную» зону, последнее, о чем они думают, это о себе. Если будет по-другому, я первый уйду из медицины.

Мне сложно понять то, что происходит в городе. Сложно понять, почему открыты торговые центры или зачем все эти массовые празднования. Зачем открыты рестораны. Говорят, чтобы не рухнул бизнес. Но если дальше будет происходить то, что я вижу каждый день, то краю это будет стоить намного дороже, чем поддержка малого бизнеса.

Татьяна Винокурова. 43 года. Медсестра в госпитале для ветеранов

«Остаются или сильные, или те, кому пофиг»

Это необъяснимое чувство. Испытываешь его каждый раз, когда надеваешь костюм и идешь в «красную» зону. Никогда не знаешь, что там произойдет, кто на сей раз. Вирус стал непредсказуем, и сколько бы я ни старалась не пропускать чужую трагедию через себя, у меня не получается. Тем более я работаю в реанимации. В этом месте часто бывает так, что ты последний, с кем говорил больной, последний, кому он смотрел в глаза. Когда ты возвращаешься после нескольких часов отдыха, а человека уже нет, то с трудом находишь силы для работы. Такое выдерживают либо сильные, либо пофигисты.

Ну и сил все меньше. Я тут с июля, с июля не видела семью. Меня на месяц еще хватит, дальше не знаю. Устаешь физически, но больше психологически и морально. Многие увольняются – не выдерживают. Кто-то боится за себя, это понятно. Кто-то не привык к такой нагрузке. Многие заражаются, болеют. Я еще не перенесла COVID-19 и тоже боюсь за себя. Все боятся. Но работать кто-то должен.

Это больше чем работа. Все мы не хотим пафоса, но это все же долг. «Да вот, мол, из-за денег. Риск за деньги – жадность». Слышали, знаем. И вот клянусь, у меня от таких комментариев слезы наворачиваются. Я бы лучше за свои двадцать пять в халатике на каблуках ходила да жизни радовалась. А теперь «скафандр» не снимаешь, жарко так, что пот хлюпать начинает. Глаза разъедает, зрение падает от постоянно запотевшей маски, голова не перестает болеть. А тебе надо найти вену на ощупь и еще силы до конца смены. Ты знаешь, что не присядешь ни на минуту, разве что таблетки раскидать по формам.

В городе всего этого не видно. В городе все буднично. И если мы тут на фронте, а мы тут на фронте, то город должен быть тылом. Но на тыл он не очень-то и похож: люди безалаберны, не могут лишний раз посидеть дома, надеть маску, протереть руки. Если образно: на войне умирают молодые за стариков, на этой войне все наоборот: старики отдают жизни, потому что молодые не понимают ответственности.

В Алтайском крае врачи, спасая жизнь других, нередко отдают свою. За период пандемии, по официальной статистике, погибли девять работников медицины.

Эти истории – личные переживания и ощущения героев материала. Они могут не совпадать с общим мнением редакции. Но, может быть, после прочтения этих историй вы наконец-то наденете маску в общественном месте или вовсе останетесь дома.

Источник

В фильме показана реальная история Людмилы Павличенко — легендарной женщины-снайпера, героя Советского союза, убившей 309 фашистов. Солдаты шли в бой с ее именем на устах, а враги устроили на нее охоту. В фильме без пафоса и без назойливых агиток показана судьба женщины на войне. « Битва за Севастополь » — это действительно качественный и сильный фильм. История показана интересно, порадовала хорошая съёмка и монтаж, отличные спецэффекты и декорации, превосходная игра актёров. Правда, в украинском прокате фильм идёт под названием « Незламна» (Несокрушимая) и, по моему мнению, данное название больше подходит этой картине. Но это мелочи, которые не повлияют на общее впечатление от просмотра. А впечатления будут, не сомневайтесь.

Показательна сцена, где в одной воронке от взрыва оказываются наш раненый солдат, раненый фашист и медсестра. Так вот, фашист не стреляет(хотя мог это сделать) и медсестра помогает обоим раненым. Момент показывает, что по большому счету простым людям не нужна война и люди эти, попав под жернова войны, сталкиваясь лицом к лицу с ужасом, всё равно не теряют Человечности. Что никак не получается сказать и даже подумать о политиках, эти войны развязывающих.

Хочется надеяться, что эти самые воинствующие политики и военные верхушки посмотрят фильм вдумчиво и внимательно, уделив особое внимание показанному в фильме моменту эвакуации. Ибо с тех пор мало что изменилось — простые люди умирают, а «партработники» или отсиживаются в тёплых кабинетах или бегут в первых рядах.
Фильм снят Россией и Украиной перед празднованием 70-летия Великой Победы и, хочется верить, что эхо прошлого, показанное в этом фильме отзовётся в наших сердцах и снимет пелену ненависти и непонимания с наших душ и глаз. У нас общее прошлое, ужасное настоящее, но несмотря на это и — общее будущее.

Источник

Что делает война с человеком?

Самые устрашающие опасности, которые грозят человечеству и сейчас и будут грозить еще не одно столетие, это — великая самоубийственная война и абсолютная всемирная тирания.
Даниил Андреев

Война — самое гадкое дело в жизни, противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие… Истребляя друг друга на войнах, мы, как пауки в банке, ни к чему иному не можем прийти, как только к уничтожению друг друга.
Лев Толстой

Война превращает человека в машину смерти, разжигает злобу и ненависть.Она в полной мере демонстрирует мировое зло в его беспримесно-чистом виде. Война делает явным зверство, скрытое в человеке. Война — последнее звено в эволюции животного мира, — писал Джон Стейнбек. Война преступна всегда хотя бы тем, что обращает людей в диких зверей, оборачивает эволюцию вспять. Война — это безумие, заставляющее усомниться в разуме человека. Война — злостная всепожирающая и разрушающая сила, несущая людям горе, страдания и душевную опустошенность.

Война обесчеловечивает, снимает границы допустимого, делает дозволенным всё абсолютно недозволенное, разрешает абсолютно запретное. Потому что если можно убивать людей, значит, можно творить всё дьявольское. Война трансформирует психику людей, переворачивает шкалу ценностей, снимает все нравственные табу. Война страшна даже не тем, что там отрывают руки и ноги. Война страшна тем, что там отрывают душу, — считает Аркадий Бабченко. Пока существуют войны, человек лишен права называть себя sapiens.

Каждый раз, когда власть начинает разжигать военный психоз масс, я задаюсь вопросом: как же так случилось, что в наши дни некрофилов и живодеров в очередной раз допустили до власти? Почему человечество до сих пор не положило конец их дьявольству? Именно дьявольству, потому что я не вижу причин, которые могут оправдать миллионы загубленных и поруганных жизней, убитых и изувеченных детей… Война — это дьявольство в его чистом виде и любые попытки ее оправдания — пособничество бесовщине и безумию фюреров, приведших к войне. Тем более, что затевающие войну сами неизбежно становятся ее жертвами.

Альберт Эйнштейн по поводу всего этого говорил: «Тот, кто довольно марширует под музыку в строю, уже заслужил мое презрение. Мозгом он был наделен по ошибке, ему вполне было бы достаточно и спинного мозга. С этим позором цивилизации должно быть покончено. Героизм по команде, бессмысленная жестокость и омерзительная бессмысленность, называющаяся патриотизмом — как сильно я ненавижу всё это, какой низкой и подлой является война. Я предпочел бы быть разорванным на куски, чем быть частью этого грязного действа. Я убежден, что убийство под предлогом войны не перестает быть убийством».

Как покончить с самым большим позором для человечества? Сравнительно просто: не допускать людоедов до власти! Но ведь они на то и людоеды, дабы питаться человечиной… Впрочем, хуже людоедов. Альберт Швейцер, уехавший лечить проказу в Африке, рассказал такую историю. Однажды ему привелось встретиться со старым людоедом из джунглей, который обескуражил его своим заявлением. Старый каннибал сказал Швейцеру: «Какие вы бессердечные белые люди — вы даже не съедаете погибших врагов. Вы убиваете просто так, только для того, чтобы убивать». Иными словами, в сознании каннибала не укладывалось, как это возможно — убивать миллионы людей ПРОСТО ТАК, без какой-либо пользы для своего племени…

Интересно, задумываются ли об этом нынешние поджигатели войн.

Источник

Новое в блогах

«Этот человек будет южного рода и дважды изменит внешность. Большие бедствия потерпит от него Русь, он погибнет от смертельной раны », — сказал когда-то схимонах Авель, передает Коррупция.Инфо

В пророчестве несколько не понятно почему именно с юга. Однако, то что речь идет о преемнике великана Бориса не оставляет место для фантазии

За свои предсказания монах Авель жестоко поплатился. Он предсказал, когда умрут императрица Екатерина II и император Павел I, предсказал нашествия французов и сожжения Москвы, за что попал в тюрьму. Там он провел 20 лет, а затем по приказу императора Николая I Авель был заточен в Спасо-Ефимьевський монастырь, где и умер. В «Русской старине» за 1875 год были напечатаны выдержки из писем Авеля, с его «Жития» и «зело престрашных книг», в которых по мнению экспертов, и было пророчество для России.

«После семи десятков лет запустения бесы уйдут из России. Те, что останутся, будут переодеваться в «овечьи личины», оставаясь при этом хищными волками. Бесы будут править Русью, но под другими знаменами. На Руси появится второй Борис, титан-великан. Россия окажется на грани распада и уничтожения, и под видом возрождения былого величия будет уничтожаться последнее. После многих лет гадости и запустения, когда бесы будут терзать Россию, великан неожиданно уйдет, оставив после себя множество загадок. Великан будет блуждать по лабиринту, а на плечах у него будет сидеть невысокий человек с черным лицом( так называли иностранных шпионов). Он будет наполовину лысый наполовину волосатый и долго останется неизвестным, а потом будет выполнять роль слуги.

Этот человек будет южного рода и дважды изменит внешность.

Большие бедствия потерпит от него Русь, но пришел он и погибнет от смертельной раны. Будет война в горах, на Кавказе продолжительностью 15 лет, потом третья Таврическая война, там появится полумесяц и разделенная Таврида будет кровоточить. И потом посадят на престол несмышленого юношу, но его вместе со свитой объявят самозванцами и погонят с Руси.

Бесы, рвущихся к власти, разобьются о медвежью голову и лапы, в которые воплотится дух предков русских. И придут самые страшные для Руси десять царей на час, тридцать тиранов на час: человек со шлемом и забралом, не раскрывает своего лица, безликий меченосец, закованный в кольчугу, проливающий кровь. Он из болота, а глаза его отливают зеленью, будет у власти, когда у него сойдутся две пятерки. Он упадет, но опять поднимется до высот и станет мстить всем за унижение. Его долго не смогут свалить, но потом он будет сброшен в бездну.

Другой будет длинноносым, ненавистным всем, но сплотит вокруг себя большую силу. Человек, сидящий на двух престолах соблазнит еще пять таких же, как он, но на четвертой ступеньке лестницы они упадут бесславно. Человек с нечистой кожей. Он будет наполовину лысый наполовину волосатый. Мелькнет метеором меченый и на смену ему придет Хромой, искалеченный, который будет страшно цепляться за власть. Затем Большая Дама с золотыми волосами приведет тройку золотых колесниц.

Hа самом юге черного арапського царства возникнет вождь в голубой чалме. Будет он метать страшные молнии и многие страны превратит в пепел. Будет большая изнурительная война креста с полумесяцем, в которую вмешаются мавры продолжительностью в 15 лет. Разрушится Карфаген, который будет возрожден и князь Карфагена будет третьим столпом объединения войск полумесяца. В этой войне будет три волны — туда и обратно. Когда страшная гибель грозит всем, придет Стремительный Государь, Великий Всадник, недолго правящий великий государь, Великий Гончар. Буде он душой и помыслами чист и обрушит меч свой на разбойников и воров. Hи одна тать не избежит расправы или позора. Пять бояр, близких к царю, будут преданы суду. Первый боярин — судья. Второй боярин бежит за границу и будет там пойман. Третий будет воевода. Четвертым будет рыжий. Пятого боярина найдут мертвым в своей постели. Начнется крупное обновление.

На Руси будет большая радость — возвращение короны и принятие под корону всего большого древа ».

Источник