вот бешеные да показывать такое
Вера Полозкова, Eduard Konovalov — Сколько нужно плачь
Слушать Вера Полозкова, Eduard Konovalov — Сколько нужно плачь
Текст Вера Полозкова, Eduard Konovalov — Сколько нужно плачь
Как моё тело терпит пока
Запертого в мозгу
Неблагодарного старика,
Мелочного брюзгу?
Как не сделалось ледяным,
Не занялось огнём
После всего, что я делал с ним
И что говорил о нём?
Что, смиренная моя плоть,
Тесная моя клеть —
Я хотел тебя расколоть,
Свергнуть, преодолеть
Не был счастлив в тебе ни дня
И не берёг ни дня
Видишь, а ты мудрее меня
Ты добрее меня
Я старик теперь, не игрок
В высшее существо:
Это был дорогой урок,
Но он стоил всего:
То, чему мы колокола,
Двери и провода,
Выпьет нас и спалит дотла.
Так бывает всегда.
Гляди на море впрок и сколько нужно плачь:
Кто сломан поперёк, тот никому не врач:
Тот тёмен и ничем не подтверждает бога
Ты, помнится, смеясь вращал земную ось
Теперь ты только грязь, промёрзшая насквозь:
От этой красоты тебе страшней намного
Ты знаешь, каково продраться через бой,
Но как после всего, что сделали с тобой
Под этими лежать простыми небесами?
Выкатывать в песок клубок из сизых жил
Чем ты, дерьма кусок, такое заслужил
Все полубоги здесь управились бы сами
Реви и не таи, хрипи и говори:
Они сожгли мои хлева и алтари,
Хотели и меня, но главного не выжгли
Теперь я буду куст или бесплотный дух,
Потом вернётся вкус, потом отложит слух
Потом позволят спать чугунные нервишки
И хриплый, как мертвец, в вечернюю зарю
Я с кем-то наконец живым поговорю:
— Вот бешеные, да, показывать такое?
И кто-нибудь кивнёт, и я узнаю боль,
Как с тела чёрный лёд вдруг обдирают вдоль,
А там комок смолы, тепла и непокоя.
Знаешь, если искать врага — обретаешь его в любом.
Вот, пожалуй, возьми меня — мне никто не страшен:
Я спокоен и прям и знаю, что впереди.
Я хожу без страховки с факелом надо лбом
По стальной струне, натянутой между башен,
Когда снизу кричат только: «упади».
Здесь понятно, что человек только чашка со звёздным
небом или карта ночного города с самолёта,
Что свободен не тот, кто делает что захочет, а тот,
кто не знает гнёта
Постоянного бегства и вожделения. И что любая рана
Заживает. Что счастье встретить тебя так рано.
Потому что всё, что касается волшебства, власти
неочевидного и абсурда, саму идею
Ты преподавал с изяществом зрелого чародея.
Я была удостоена высшего заступничества и тыла —
В юности у меня был мятежный ангел. Я его не забыла.
Потому что мне столько, сколько тебе тогда. Я
стеснялась детства,
А ты сам был ребёнком, глядящим, куда бы деться.
Но держался безукоризненно. И в благодарность школе
Вот тебе ощущение преходящести всякой боли.
Решишься — знай: душа одноэтажна,
И окна до полу, и мебели почти
Что нет. Терять естественно и важно,
Иначе будет некуда найти.
Увидишь: все начнут из ужаса глухого
То призывать, то клясть свой будущий уход.
И ты умрёшь. И ничего плохого
Поверь, при этом не произойдёт.
Природа вообще не копит за квартирой
Ни сплетен, ни людей, ни пауз, ни причин:
Носи себя пустым, ходи и резонируй.
Записывай, где хорошо звучим.
Когда мы были молоды, состояли из ярости и воды
Мы любили родимые северные ады:
Нас заставлял привставать на лапах
Их опасный железный запах
А теперь изнутри только змеи нас шевелят
И нам делается черно за своих щенят
Пока пахнут они как сдоба или нуга
На черта им эти шипованные снега
Каждый, кто их разглядывает вблизи,
Говорит нам отныне «прячься» и «увози»
И мы дышим им в уши, кто латаный, кто хромой,
И не знаем, куда идти, если не домой
Посмотри на меня, лохматая голова:
Ненависть отрава, и только любовь права
Тот, кто придёт отнять тебя, дождевых
Червяков унесёт с собой, только не нас живых
Не бросайся на слабых, не дёргайся, не скули:
Даже здесь зацветут заборы и костыли
Лёд расступится, рана станет неглубока:
И господня ладонь огладит твои бока.
Вот бешеные да показывать такое
Вера Полозкова запись закреплена
[еще несколько писем из гокарны]
lll. soldier’s weep
гляди на море впрок и сколько нужно плачь:
кто сломан поперек, тот никому не врач:
тот тёмен и ничем не подтверждает бога
ты, помнится, смеясь вращал земную ось
теперь ты только грязь, промерзшая насквозь:
от этой красоты тебе страшней намного
ты знаешь, каково продраться через бой,
но как после всего, что сделали с тобой
под этими лежать простыми небесами?
выкатывать в песок клубок из сизых жил
чем ты, дерьма кусок, такое заслужил
все полубоги тут управились бы сами
реви и не таи, хрипи и говори:
они сожгли мои хлева и алтари,
пытались и меня, но главного не выжгли
теперь я буду куст или бесплотный дух,
потом вернется вкус, потом отложит слух
потом позволят спать чугунные нервишки
и хриплый, как мертвец, в вечернюю зарю
я с кем-то наконец живым заговорю:
— вот бешеные, да, показывать такое?
и кто-нибудь кивнёт, и я узнаю боль,
как с тела черный лёд вдруг обдирают вдоль,
а там комок смолы, тепла и непокоя.
Вот бешеные да показывать такое
гляди на море впрок и сколько нужно плачь:
кто сломан поперек, тот никому не врач:
тот тёмен и ничем не подтверждает бога
Показать полностью.
ты, помнится, смеясь вращал земную ось
теперь ты только грязь, промерзшая насквозь:
от этой красоты тебе страшней намного
ты знаешь, каково продраться через бой,
но как после всего, что сделали с тобой
под этими лежать простыми небесами?
выкатывать в песок клубок из сизых жил
чем ты, дерьма кусок, такое заслужил
все полубоги тут управились бы сами
реви и не таи, хрипи и говори:
они сожгли мои хлева и алтари,
пытались и меня, но главного не выжгли
теперь я буду куст или бесплотный дух,
потом вернется вкус, потом отложит слух
потом позволят спать чугунные нервишки
и хриплый, как мертвец, в вечернюю зарю
я с кем-то наконец живым заговорю:
— вот бешеные, да, показывать такое?
и кто-нибудь кивнёт, и я узнаю боль,
как с тела черный лёд вдруг обдирают вдоль,
а там комок смолы, тепла и непокоя
Юлия, на этот счёт у Веры есть старый добрый стих:
текст, который напугал маму
Текст песни Вера Полозкова – Сколько нужно плачь (feat. Eduard Konovalov)
Гляди на море впрок и сколько нужно плачь:
Кто сломан поперек, тот никому не врач:
Тот темен и ничем не подтверждает бога
Ты, помнится, смеясь вращал земную ось
Теперь ты только грязь, промерзшая насквозь:
От этой красоты тебе страшней намного
Ты знаешь, каково продраться через бой
Но как после всего, что сделали с тобой
Под этими лежать простыми небесами?
Выкатывать в песок клубок из сизых жил
Чем ты, д*рьма кусок, такое заслужил
Все полубоги здесь управились бы сами
Реви и не таи, хрипи и говори:
Они сожгли мои хлева и алтари
Хотели и меня, но главного не выжгли
Теперь я буду куст или бесплотный дух
Потом вернется вкус, потом отложит слух
Потом позволят спать чугунные нервишки
И хриплый, как мертвец, в вечернюю зарю
Я с кем-то наконец живым поговорю:
— Вот бешеные, да, показывать такое?
И кто-нибудь кивнет, и я узнаю боль
Как с тела черный лед вдруг обдирают вдоль
А там комок смолы, тепла и непокоя
Знаешь, если искать врага — обретаешь его в любом
Вот, пожалуй, возьми меня — мне никто не страшен:
Я спокоен и прям и знаю, что впереди
Здесь понятно, что человек только чашка
Со звездным небом или карта ночного города с самолета
Что свободен не тот, кто делает что захочет, а тот, кто не знает гнета
Постоянного бегства и вожделения
И что любая рана
Заживает. Что счастье встретить тебя так рано
Потому что все, что касается волшебства
Власти неочевидного и абсурда, саму идею
Ты преподавал с изяществом зрелого чародея
Я была удостоена высшего заступничества и тыла
В юности у меня был мятежный ангел. Я его не забыла
Потому что мне столько, сколько тебе тогда
Я стеснялась детства
А ты сам был ребенком, глядящим, куда бы деться
Но держался безукоризненно. И в благодарность школе
Вот тебе ощущение преходящести всякой боли
Решишься — знай: душа одноэтажна
И окна до полу, и мебели почти
Что нет. Терять естественно и важно
Иначе будет некуда найти
Увидишь: все начнут из ужаса глухого
То призывать, то клясть свой будущий уход
И ты умрешь. И ничего плохого
Поверь, при этом не произойдет
Природа вообще не копит за квартирой
Ни сплетен, ни людей, ни пауз, ни причин:
Носи себя пустым, ходи и резонируй
Записывай, где хорошо звучим
Когда мы были молоды, состояли из ярости и воды
Мы любили родимые северные ады:
Нас заставлял привставать на лапах
Их опасный железный запах
А теперь изнутри только змеи нас шевелят
И нам делается черно за своих щенят
Пока пахнут они как сдоба или нуга
На черта им эти шипованные снега
Каждый, кто их разглядывает вблизи
Говорит нам отныне «прячься» и «увози»
И мы дышим им в уши, кто латаный, кто хромой
И не знаем, куда идти, если не домой
Посмотри на меня, лохматая голова:
Ненависть отрава, и только любовь права
Тот, кто придет отнять тебя, дождевых
Червяков унесет с собой, только не нас живых
Не бросайся на слабых, не дергайся, не скули:
Даже здесь зацветут заборы и костыли
Лед расступится, рана станет неглубока:
И господня ладонь огладит твои бока
Понравился текст песни?
Оставьте комментарий ниже
Вот бешеные да показывать такое
Век Новейшей Поэзии запись закреплена
гляди на море впрок и сколько нужно плачь:
кто сломан поперек, тот никому не врач:
тот тёмен и ничем не подтверждает бога
ты, помнится, смеясь вращал земную ось
теперь ты только грязь, промерзшая насквозь:
от этой красоты тебе страшней намного
ты знаешь, каково продраться через бой,
но как после всего, что сделали с тобой
под этими лежать простыми небесами?
выкатывать в песок клубок из сизых жил
чем ты, дерьма кусок, такое заслужил
все полубоги тут управились бы сами
реви и не таи, хрипи и говори:
они сожгли мои хлева и алтари,
пытались и меня, но главного не выжгли
теперь я буду куст или бесплотный дух,
потом вернется вкус, потом отложит слух
потом позволят спать чугунные нервишки
и хриплый, как мертвец, в вечернюю зарю
я с кем-то наконец живым заговорю:
— вот бешеные, да, показывать такое?
и кто-нибудь кивнёт, и я узнаю боль,
как с тела черный лёд вдруг обдирают вдоль,
а там комок смолы, тепла и непокоя.