в начале было слово что это значит

В Библии написано: «В начале было Слово». Что это за Слово?

Приблизительное время чтения: 2 мин.

Полностью первый стих Евангелия от Иоанна звучит так: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». В оригинальном тексте на древнегреческом языке на месте «Слова» стоит «ὁ Λόγος (Логос)». Еще оно переводится как «ум», «основа», «утверждение», «разумение», «значение», «доказательство», «пропорция» — всего около ста значений.

Слово в Евангелии от Иоанна — это не часть предложения, состоящая из букв. Слово по святому Иоанну Богослову — это Логос, Второе Лицо Троицы, Бог Сын, воплотившийся как человек Иисус Христос.

Но почему святой Иоанн Богослов не написал прямо о Сыне Божием, а назвал Его Словом? У этого есть несколько причин. Об одной говорит святой Василий Великий:

«”В начале бе Слово”. А если бы сказал: “в начале бе” Сын, то с наименованием Сына привходило бы у тебя понятие о страсти; потому что рождаемое у нас рождается во времени, рождается со страстию. Посему предварительно наименовал Словом, предупреждая неприличные предположения, чтобы душу твою сохранить неуязвленною».

То есть святой Василий говорит о том, что евангелист написал «Слово» вместо Сын Божий — Иисус Христос — чтобы уберечь читателя от предположений об обычном зачатии для рождения человека. Мысль святителя можно понимать шире. Апостол Иоанн стремился предупредить возможность любого примитивизурующего и ограничивающего толкования.

Другая причина — адресаты Евангелия от Иоанна. Апостол написал его специально для интеллектуалов своего времени, среди которых было широко распространено античное учение о Логосе — безличном мировом разуме, пронизывающем собой всю вселенную и управляющем ею. Таким образом Иоанн Богослов объясняет им, кто же такой на самом деле Логос — Иисус Христос, Сын Божий.

Кстати, многие народы столкнулись с непростой задачей перевода понятия «Логос» на свой язык. Например, на китайском текст Евангелия начинается так: «В начале был Путь (Дао)», потому что в китайской культуре именно это понятие в большей мере соответствует античному Логосу.

Подробнее об этом на сайте журнала «Фома» можно прочесть в статье специалиста по классическим языкам, кандидата философских наук Юрия Пущаева.

Источник

В начале было Слово

В начале было Слово – первая строка про­лога Еван­ге­лия по Иоанну, рас­ска­зы­ва­ю­щая о вечном (“домир­ном”) бытии вто­рого Лица (Ипо­стаси) Святой Троицы – Бога Сына, Боже­ствен­ного Слова (Логоса): «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» ( Ин.1:1 ).

Первый стих Еван­ге­лия от Иоанна ука­зы­вает на вечное, нетвар­ное бытие Боже­ствен­ного Слова, суще­ству­ю­щего вне зави­си­мо­сти от сотво­рен­ного «чрез Него» мира ( Ин.1:3 ), на Его Боже­ствен­ное досто­ин­ство и на Его отно­ше­ние к Богу Отцу.

«С пер­вого же стиха про­лога Отец име­ну­ется Богом, Хри­стос – Словом, и Слово в этом «начале», кото­рое здесь носит не вре­мен­ной, а онто­ло­ги­че­ский харак­тер, есть одно­вре­менно и Бог («в начале… Слово было Бог»), и иной чем Отец («и Слово было у Бога»), – объ­яс­няет пра­во­слав­ный бого­слов В. Н. Лос­ский. – Эти три утвер­жде­ния свя­того еван­ге­ли­ста Иоанна «В начале было Слово – и Слово было у Бога – и Слово было Бог» – зерно, из кото­рого про­из­росло все три­ни­тар­ное бого­сло­вие. Они сразу же обя­зы­вают нашу мысль утвер­ждать в Боге одно­вре­менно тож­де­ство и раз­ли­чие».

«В начале было Слово. Этими сло­вами еван­ге­лист обо­зна­чает веч­ность Слова.

Уже выра­же­ние «в начале» (εν αρχή) ясно ука­зы­вает на то, что бытие Логоса совер­шенно изъято от под­чи­не­ния вре­мени, как форме вся­кого твар­ного бытия, что Логос суще­ство­вал «прежде всего мыс­ли­мого и прежде веков» (Иоанн Зла­то­уст). Еще силь­нее эта мысль о веч­но­сти Слова выра­жена при­со­еди­не­нием к слову «в начале» гла­гола «было» (ην). Глагол «быть» (είναι), во-первых, явля­ется обо­зна­че­нием бытия лич­ного и само­сто­я­тель­ного, в про­ти­во­по­лож­ность гла­голу «стать» (γίνεσθαι), кото­рый обо­зна­чает появ­ле­ние чего-либо в извест­ное время. Во-вторых, глагол «быть» упо­треб­лен здесь в про­шед­шем несо­вер­шен­ном вре­мени, кото­рое ука­зы­вает на то, что Логос был уже в то время, когда твар­ному бытию еще только пола­га­лось начало.

И Слово было у Бога. Здесь еван­ге­лист гово­рит, что Логос был само­сто­я­тель­ной лич­но­стью. На это ясно ука­зы­вает упо­треб­лен­ное им выра­же­ние «было к Богу» – так лучше и точнее будет пере­ве­сти гре­че­ское выра­же­ние προς τ Θεόν. Иоанн хочет ска­зать этим, что Логос стоял в извест­ном вза­и­мо­от­но­ше­нии к Богу Отцу как отдель­ная само­сто­я­тель­ная лич­ность. Он не раз­де­лен от Бога Отца (что выхо­дило бы, если бы при слове τ. Θεόν стоял пред­лог παρά = близ), но и не сли­ва­ется с Ним (что обо­зна­ча­лось бы пред­ло­гом бы εν = в), а пре­бы­вает в личном и внут­рен­нем отно­ше­нии к Отцу – нераз­дель­ном и нес­ли­ян­ном. И в таком отно­ше­нии Логос пре­бы­вал к Отцу всегда, как пока­зы­вает опять здесь взятый в про­шед­шем несо­вер­шен­ном вре­мени глагол «быть.» Что каса­ется того вопроса, почему здесь Иоанн назы­вает Бога Отца просто Богом, то на этот вопрос можно отве­чать так: слово «Бог» вообще упо­треб­ля­ется для обо­зна­че­ния Бога Отца в Новом Завете, а потом Иоанн (как гово­рит Луази) и не мог еще упо­тре­бить здесь слова «Отец,» так как еще не сказал о Слове, как о «Сыне.»

И Слово было Бог. Этими Сло­вами Иоанн обо­зна­чает боже­ство Слова. Слово не только боже­ственно (θεϊος), но есть истин­ный Бог. Так как в гре­че­ском тексте выра­же­ние Бог (Θεός) упо­треб­лено о Слове без артикля, между тем как о Боге Отце оно упо­треб­ля­ется здесь же с артик­лем, то неко­то­рые бого­словы (в древ­но­сти, напр., Ориген) видели в этом ука­за­ние на то, что Слово – ниже по досто­ин­ству, чем Бог Отец. Но против пра­виль­но­сти такого заклю­че­ния гово­рит то обсто­я­тель­ство, что в Новом Завете выра­же­ние Θεός без артикля иногда упо­треб­ля­ется и о Боге Отце ( Рим. 1:7 ; Флп. 2:11 ). А потом в насто­я­щем случае выра­же­ние Θεός вместе с гла­го­лом ην состав­ляет ска­зу­е­мое к выра­же­нию ό λόγος и по общему пра­вилу должно стоять без артикля».

Тол­ко­вая Библия или ком­мен­та­рий на все книги Свя­щен­ного Писа­ния Вет­хого и Нового Заве­тов. А. П. Лопу­хина. Еван­ге­лие от Иоанна.

Источник

Евангелие от Иоанна: в начале было Слово

«В начале было Слово» – фраза, с кото­рой начи­на­ется «Еван­ге­лие от Иоанна», явля­ется одной из самых попу­ляр­ных биб­лей­ских цитат. И, к сожа­ле­нию – одной из самых неверно пони­ма­е­мых.

Чаще всего в ней слышат некое под­твер­жде­ние важ­но­сти лите­ра­тур­ного труда. «В начале было слово», – веско и зна­чи­тельно гово­рит какой-нибудь писа­тель, имея в виду свое дра­го­цен­ное твор­че­ство. Также, эту фразу цити­руют еще и для того, чтобы утвер­дить пре­иму­ще­ство гума­ни­тар­ных наук перед нау­ками есте­ствен­ными и мате­ма­ти­кой, под­ра­зу­ме­вая при этом, что слово гораздо важнее и лучше чем число.

Однако, совсем не это хотел ска­зать Иоанн Бого­слов. Пол­но­стью первый стих его Еван­ге­лия звучит так: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». И глав­ный вопрос заклю­ча­ется в том, Что (или Кто) тут – Слово.

В ори­ги­наль­ном тексте Нового Завета на месте рус­ского – «Слово» стоит древ­не­гре­че­ское ὁ Λόγος (logos), кото­рое можно пере­во­дить не только как «слово», но еще и как «ум», «основа», «утвер­жде­ние», «разу­ме­ние», «зна­че­ние», «дока­за­тель­ство», «про­пор­ция» и т.д. Всего у него, ни много ни мало – около ста зна­че­ний. Пере­вод­чики Еван­ге­лия взяли самое первое зна­че­ние из сло­варя – «слово». Но с таким же успе­хом они могли пере­ве­сти logos и как «мысль», и как «разум». И это не было бы ошиб­кой, хотя, навер­ное, тогда пере­вод поте­рял бы в поэ­тич­но­сти и выра­зи­тель­но­сти, а смысл этого текста по-преж­нему остался бы непо­нят­ным.

Дело в том, что началь­ная фраза «Еван­ге­лия от Иоанна» была обра­щена, отнюдь не к нам. Тут нужно знать куль­турно-исто­ри­че­ские реалии той эпохи. Слова – Ἐν ἀρχῇ ἦν ὁ Λόγος, καὶ ὁΛόγος ἦν πρὸς τὸν Θεόν, καὶ Θεὸς ἦν ὁ Λόγος («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог») – апо­стол Иоанн адре­сует прежде всего к интел­ли­ген­ции Рим­ской импе­рии. Поня­тие Логоса играло очень важную роль в антич­ной фило­со­фии. Еще живший в шестом веке до Рож­де­ства Хри­стова зна­ме­ни­тый древ­не­гре­че­ский фило­соф Герак­лит гово­рил, что в осно­ва­нии мира лежит Логос, кото­рый «люди не в силах постичь». Он пони­мал его как миро­вой разум, суще­ству­ю­щий в виде мета­фи­зи­че­ского огня, пери­о­ди­че­ски вспы­хи­ва­ю­щего и поту­ха­ю­щего. А во вре­мена при­ше­ствия Христа среди обра­зо­ван­ных слоев Рим­ской импе­рии была очень попу­лярна фило­соф­ская школа сто­и­ков. От Герак­лита стоики почерп­нули мысль о про­ис­хож­де­нии мира из огня и о пери­о­ди­че­ски повто­ря­ю­щемся воз­вра­ще­нии мира в огонь, а также учение о миро­пра­вя­щем Логосе, или законе, опре­де­ля­ю­щем все про­ис­хо­дя­щее.

Кстати, в про­цессе исто­ри­че­ского рас­про­стра­не­ния хри­сти­ан­ства по всей Земле воз­никла необ­хо­ди­мость пере­вода Свя­щен­ного Писа­ния на языки других наро­дов. И тут началь­ная строка «Еван­ге­лия от Иоанна», задала очень непро­стую задачку фило­ло­гам и фило­со­фам. Напри­мер, китай­ские пере­вод­чики Нового Завета решили что в китай­ской фило­со­фии антич­ному Логосу соот­вет­ствует Дао, и пере­вели слова апо­стола Иоанна так: «В начале был Путь (Дао)».

В рус­ском же пере­воде эта фраза про­зву­чала, как всем сего­дня извест­ное – «В начале было Слово». Однако вовсе не о лите­ра­тур­ном слове гово­рит здесь Апо­стол, но – о Христе, Боге-Слове вопло­тив­шемся, жившем среди людей, умер­шем на Кресте за наши грехи и Своим вос­кре­се­нием открыв­шем чело­ве­че­ству путь к Жизни Вечной.

Вся еван­гель­ская исто­рия была ради­каль­ным ударом по мыс­ли­тель­ным при­выч­кам того вре­мени. Неда­ром другой апо­стол, апо­стол Павел гово­рил, что «мы про­по­ве­дуем Христа рас­пя­того – иудеям соблазн, элли­нам безу­мие». Дей­стви­тельно, исто­рия о рас­пя­том Боге каза­лась многим куль­тур­ным элли­нам, взра­щен­ным на антич­ной фило­со­фии, верхом безу­мия. Они не могли понять, как умер­ший и вос­крес­ший Бог, Бог-лич­ность, а не без­лич­ный уни­вер­саль­ный разум, может быть Лого­сом, Прин­ци­пом и Словом мира, по Кото­рому и Кото­рым он сотво­рен. Бог должен быть сво­бо­ден от любых границ и опре­де­ле­ний, считал какой-нибудь фило­соф. Это миро­вой разум, но не Лич­ность. Без­лич­ное уни­вер­саль­ное Что, а не Кто. Однако такой фило­соф не заме­чает, что в данном случае он просто-напро­сто ставит пре­делы Божию могу­ще­ству. Ведь он на самом деле гово­рит о том, что Бог чего-то не может. Но Бог может все, в том числе и быть Лич­но­стью, рож­ден­ным и несо­тво­рен­ным, стать Бого­че­ло­ве­ком. Бог все­мо­гущ. Он не огра­ни­чи­ва­ется ника­кой логи­кой, сколь угодно глу­бо­кой и утон­чен­ной.

Источник

Православная Жизнь

Напутственное слово митрополита Антония (Паканича), ректора Киевской духовной академии, профессора, обращенное к семинаристам в день памяти преподобного Нестора Летописца, покровителя Киевских духовных школ.

– Евангелие святого апостола Иоанна Богослова начинается с фразы: «В начале было Слово…» Это известно практически каждому мало-мальски образованному человеку. Но о каком Слове речь?

Евангелист Иоанн называет Словом Сына Божия, Второе лицо Пресвятой Троицы, то есть Воплощенного в жизнь, Несущего Свет и Истину Богочеловека.

В оригинале на древнегреческом языке в данном отрывке трижды звучит слово Логос: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

Греческое слово logos обозначает не только «слово» в прямом значении, но и «мысль», «разум», а также «основу», «утверждение», «разумение», «значение», «доказательство».

Слово Логос занимало особое место в античной философии, которая была широко распространена и популярна в то время. Евангелист Иоанн, видимо, с учетом тогдашней моды на учения стоиков в образованной среде употребил слово Логос, олицетворявшее непостижимый мировой разум.

Главные слова

Святой апостол Павел учит нас: «…Вера от слышания, а слышание от слова Божия» (Рим.10:17).

Следовательно, чтение и изучение Писания должны стать основным занятием христианина, тем паче семинаристов, будущих священнослужителей.

Самое большое приобретение – пропустить через свою жизнь Слово Божие, впустить его в каждый миг. Важно, чтобы евангельские слова были не фантасмагорией или сказкой, а воплощенной реальностью.

Господь ожидает от каждого из нас главных слов, преображающих этот мир – слов правды и любви, справедливости и сострадания, милости и надежды. От наших слов зависят будущее, история. Мы их формируем сказанными словами, наполняем жизнь смыслом или обессмысливаем ее.

Нужно учиться следить за своими словами. Избегайте слов, разрушающих вашу душу и хрупкий мир ближних, учитесь контролировать свои мысли и высказывания, соизмеряйте их со сказанным в Евангелии. Пусть слово Священного Писания станет вашей золотой мерой, вашим барометром и совестью.

Помните, что именно к вам со страниц Библии обращается Сам Господь, именно вам рассказывает свои притчи, именно с вами говорит и ждет отклика вашей души и призыва.

Любое слово должно быть подкреплено делом. Если мы будем говорить красивые и грамотные слова, но они не будут отражением нашей собственной жизни, то никакой пользы мы не принесем ни себе, ни другим.

Таким пастырям никто не поверит.

«Надо прежде научиться управлять собой тому, кто хочет управлять другими, исправить себя тому, кто хочет исправлять других, учить себя тому, кто хочет учить других», – поучает святитель Тихон Задонский.

Господь же даст силы, которые так необходимы каждому, кто хочет воссоздать в себе образ Божий, принять Слово и воплощать Его в жизнь.

У вас сегодня есть уникальная возможность стать участниками подлинного духовного образования. Именно к вам сегодня обращены слова Священного Писания: «Приложи сердце твое к учению и уши твои – к умным словам» (Притч. 23:12).

Помолимся же преподобному Нестору Летописцу, покровителю и защитнику наших Киевских духовных школ, чтобы по его молитвам Всевышний вам дал силы нести Его Слово и укрепляться в Нем.

Записала Наталья Горошкова

Источник

Глава 1.

1. Пролог

1 В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. 2 Оно было в начале у Бога. 3 Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. 4 В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. 5 И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. 6 Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. 7 Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. 8 Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете. 9 Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. 10 В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. 11 Пришел к своим, и свои Его не приняли. 12 А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, 13 которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились. 14 И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца. 15 Иоанн свидетельствует о Нем и, восклицая, говорит: Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня. 16 И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать, 17 ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа. 18 Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил.

Пролог Евангелия от Иоанна имеюет ключевое значение для понимания основных богословских тем этого Евангелия. Весь текст пролога, за исключением двух вкраплений, в которых упоминается Иоанн Креститель, посвящен главному герою евангельского повествования – Иисусу Христу, Сыну Божию.

К настоящему времени поиск параллелей к Евангелию от Иоанна в означенных традициях практически завершен. Он выявил определенное внешнее сходство в использовании отдельных терминов и концептов, однако не доказал ни идейной, ни тем более литературной зависимости четвертого Евангелия от какой бы то ни было из этих традиций. Безусловно и неоспоримо доказана лишь связь между Евангелием от Иоанна и Ветхим Заветом – связь, которая просматривается уже в прологе этого Евангелия.

В Первом послании к Тимофею Павел говорит о Боговоплощении: «Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе» ( 1Тим. 3:16 ). Эти слова напоминают утверждения из пролога Евангелия от Иоанна о том, что «Слово стало плотию. и мы видели славу Его».

Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил. Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную (престола) величия на высоте ( Евр. 1:1–3 ).

В центре обоих текстов стоит феномен воплощения превечного Сына Божия. В обоих случаях Сын Божий представлен как Тот, через Кого Бог творил мир (слова Павла «чрез Которого и веки сотворил» по смыслу идентичны словам «все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть»). У Иоанна говорится о Свете, который «во тьме светит» и «просвещает всякого человека, приходящего в мир», и о том, что «мы видели славу Его», у Павла – о Сыне Божием как «сиянии славы» Отца.

Сходство с языком пролога Евангелия от Иоанна наблюдается и в отрывке из Послания Павла к Колоссянам, где говорится об Иисусе Христе:

Наконец, противопоставление благодати закону, играющее важную роль в прологе Евангелия от Иоанна, имеет прямые параллели в посланиях апостола Павла. Под благодатью Павел понимает спасение через веру в Иисуса Христа как Бога и Спасителя: «Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар» ( Еф. 2:8 ). Как и в Евангелии от Иоанна, благодать противопоставляется закону Моисееву: «Закон же пришел после, и таким образом умножилось преступление. А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать, дабы, как грех царствовал к смерти, так и благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим» ( Рим. 5:20–21 ).

Два апостола – Иоанн и Павел – являют в учении о законе и благодати существенную близость. Оба они под благодатью в широком смысле понимают новое откровение о Боге, которое произошло через Иисуса Христа. Это новозаветное откровение противопоставляется Ветхому Завету, обозначаемому собирательным термином «закон». В Послании к Римлянам дарование закона представлено как промежуточная стадия между грехопадением человека и той благодатью, которая была дарована во Христе. Следствием закона сталовменение человеку греха: «Ибо и до закона грех был в мире; но грех не вменяется, когда нет закона, но не искупление от греха» ( Рим. 5:13 ). Следствием же пришествия в мир Иисуса Христа стало искупление от греха через Его крестную смерть: «потому что все согрешили и лишены славы Божией», но все получили оправдание «даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе» ( Рим. 3:23–24 ).

Насколько важны богословские идеи апостолов Иоанна и Павла для понимания личности и учения Иисуса Христа? Не являются ли они более поздним богословским конструктом, надстроенным над изначально простым и незатейливым учением Иисуса из Назарета? Именно так думали те ученые XIX–XX веков, которые занимались поиском «исторического Иисуса», пытаясь отделить Его изначальное учение от более поздних церковных напластований. Этот поиск к концу ХХ века зашел в тупик, поскольку не смог произвести на свет сколько-нибудь убедительной и научно достоверной концепции возникновения христианства, альтернативной той, что представлена на страницах Нового Завета. Четыре Евангелия и другие тексты, вошедшие в корпус Нового Завета, включая послания Павла, остаются единственным источником, из которого мы можем черпать сведения о жизни и учении Иисуса.

Евангелисты Марк и Лука, рассказывая историю земной жизни Иисуса и пересказывая Его поучения, практически не дают богословского осмысления того, что Он говорил. Матфей – единственный из трех синоптиков, кто предпринял попытку интерпретации благой вести Иисуса, поместив ее в широкую раму ветхозаветных текстов и пророчеств. Однако эта попытка не содержит стройной богословской системы, которая позволила бы интерпретировать то, что составляет основное содержание евангельской истории. Из четырех Евангелистов только Иоанн дает цельную и законченную богословскую интерпретацию событий, очевидцем которых он был. Параллельно с Иоанном, а возможно, еще до Иоанна, богословскую базу для евангельской истории создал Павел, который не был очевидцем событий, рассказанных Евангелистами.

Подобно тому, как жизнь и учение Сократа оказываются доступны нам исключительно благодаря Платону, сделавшему его главным героем своих диалогов, жизнь и учение Иисуса доступны нам исключительно благодаря свидетельству «очевидцев и служителей Слова» ( Лк. 1:2 ), среди которых Иоанн занимал одну из ключевых позиций. Любое исследование жизни и учения Иисуса, в котором «исторический Иисус» был бы полностью отделен от предвечного Бога Слова, практически сводит на нет значимость Его личности и учения как нового и последнего откровения Бога человечеству. В таком случае Иисус превращается лишь в одного из многих учителей и пророков, возвещавших людям нравственные истины.

В современной новозаветной науке просматривается отчетливая тенденция, направленная на примирение христианства с иудаизмом. Эта тенденция имеет вполне конкретные устремления и основана на конкретных идеологических предпосылках. После многих веков вражды между христианством и иудаизмом ученым хочется найти точки соприкосновения между двумя религиозными традициями.

Носителями иудейской традиции были в Его время книжники и фарисеи, с которыми Он жестко полемизировал. Эта полемика отражена на страницах всех четырех Евангелий, но особенно подробно она изложена в Евангелии от Иоанна. Именно Иоанн наиболее последовательно показывает, как развивался этот конфликт, и интерпретирует его наиболее бескомпромиссно по отношению к иудейской традиции. Начало этой интерпретации положено в тех стихах пролога, где говорится о том, что Свет истинный «пришел к своим, и свои Его не приняли» и что «закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа».

С той же последовательностью благодать, явленная в личности и учении Иисуса, противопоставляется закону Моисееву у апостола Павла. При этом и Павел, и Иоанн сохраняют уважение к Ветхому Завету как общему базису для христианской и иудейской традиций. Но традиции эти пошли двумя разными путями, и Евангелие от Иоанна очень ясно показывает, почему это произошло, выявляя глубинную несовместимость иудаизма в той его форме, которая экспонировалась современными Иисусу книжниками и фарисеями, с благой вестью, принесенной Иисусом, – Словом, Которое было у Бога и было Богом, но «слало плотию» и принесло миру «благодать на благодать».

Пролог Евангелия от Иоанна особенно важен для понимания тех речей Иисуса, в которых Он говорит о Своем единстве с Отцом ( Ин. 10:30 ), о Своем предвечном существовании ( Ин. 8:58 ). Одним из главных обвинений, выдвинутых иудеями против Иисуса, было то, что Он «Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» ( Ин. 5:18 ). В прологе говорится и о равенстве Сына с Отцом, и о том, как «свои» не приняли Того, Кого Отец послал к ним. Конфликт между Иисусом и теми, кто не верует в Него, проходит через все четвертое Евангелие, и уже в прологе он находит свое отражение.

«В начале было Слово»

В первых пяти стихах Евангелия от Иоанна в кратких поэтических формулах изложены основополагающие догматы христианской веры, которые на страницах этого Евангелия будут последовательно раскрываться. Прежде всего, в них утверждается сущностное равенство между Богом и Его Словом. Божественное Слово – не одно из творений Божиих, появившихся по воле Бога во времени. Оно вневременно, искони присуще Богу и Само является Богом.

В первых пяти стихах пролога перед нами – целая серия богословских утверждений, каждое из которых (за исключением самого первого) связано с предыдущим, вытекает из него и дополняет его. Ключевые богословские понятия – начало, Слово, Бог, жизнь, свет – нанизываются на один и тот же смысловой стержень. Центральным в данной цепочке высказываний является утверждение о том, что «Слово было Бог». Именно это утверждение можно считать ключом к пониманию всего четвертого Евангелия.

Буквальный перевод первой фразы пролога звучит так: «В начале было Слово, и слово было к Богу (καὶ ὁ λόγος ἦν πρὸς τὸν θεόν), и Слово было Богом (καὶ θεὸς ἦν ὁ λόγος)». Предлог πρός («к») указывает не столько на принадлежность, сколько на направление движения, потому выражение πρὸς τὸν θεόν скорее означает «к Богу», чем «у Бога». Оно показывает на изначальную, предвечную обращенность Слова Божия к Своему источнику – Богу. Фраза «Оно было в начале у Бога» является смысловым повтором, замыкающим первое богословское утверждение Иоанна: Слово Божие изначально было у Бога, Оно не появилось в какой-то определенный момент времени или на каком-то этапе истории, Оно существовало всегда, неотъемлемо от Самого Бога.

Как видим, общий терминологический набор включает такие понятия, как ἀρχ» (начало), θεÒς (Бог), φῶς (свет), σκÒτος (тьма), ¥νθρωπος (человек), ζω» (жизнь), φαίνω (светить), γίγνομαι (быть, начинать быть, становиться). Однако, если автор Книги Бытия повествует о сотворении мира, ничего не говоря о том, что было до этого, то Иоанн начинает с того, что предшествовало сотворению мира: с вечного Слова, Которое было в начале у Бога и Которое было Богом. Если в Книге Бытия термин «начало» относится к сотворению мира, то в Евангелии от Иоанна он указывает на вечность, предшествовавшую появлению времени.

Почему Иоанн по отношению к Сыну Божию употребляет термин «Слово» (λόγος), редко встречающийся у других авторов? В аналогичном значении мы находим его только в прологе Евангелия от Луки, где говорится об «очевидцах и служителях Слова» ( Лк 1:2 ). В апостольских посланиях, за исключением Иоанна, этот термин чаще относится к Священному Писанию Ветхого Завета (например, Еф. 6:17 ) или учению Иисуса ( Кол. 3:16 ) и лишь в редких случаях может быть истолкован как указывающий на Самого Иисуса, Сына Божия. Один из таких возможных случаев – Второе послание Петра, где говорится о том, что «вначале Словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою. А нынешние небеса и земля, содержимые тем же Словом, сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков» ( 2Пет. 3:5, 7 ).

Употребление Иоанном термина «Слово» иногда связывают с влиянием греческой философии и Филона Александрийского. В греческой философии, начиная с Гераклита, термин «логос» (буквально означающий не только «слово», но и «смысл», «понятие») использовался применительно к вечному закону, определяющему бытие всех вещей, всеобщей целесообразности и осмысленности, лежащей в основе мироздания.

Смысловое и даже вербальное сходство некоторых формулировок Филона и Иоанна Богослова давно замечено учеными. В 1955 году на него обратил внимание крупнейший английский исследователь Нового Завета Ч. Додд (1884–1973). В своем фундаментальном труде «Интерпретация четвертого Евангелия» он указал на то, что в этом Евангелии «присутствует целый ряд идей, имеющих замечательное сходство с идеями эллинистического иудаизма, представленного в трудах Филона». Однако идеи эти развиты по-иному:

Истоки учения Иоанна о Логосе можно найти в ветхозаветной традиции, а именно, в упоминаниях о Слове Божием у пророков, в псалмах, в исторических и учительных книгах Библии. Согласно Ветхому Завету, Слово Господа пребывает вечно ( Ис. 40:8 ), оно навеки утверждено на небесах ( Пс. 118:89 ). Оно является той силой, посредством которой Бог управляет природой и всем мирозданием: «Посылает слово Свое на землю; быстро течет слово Его; дает снег, как вóлну; сыпет иней, как пепел; бросает град Свой кусками; перед морозом Его кто устоит? Пошлет слово Свое, и все растает; подует ветром Своим, и потекут воды» ( Пс. 147:4–7 ). Слово Господа не подобно слову человеческому: оно подобно огню или молоту, разбивающему скалу (Иерем. 23:29). Слово Божие никогда не возвращается к Богу тщетным ( Ис. 55:11 ); ни одно слово Божие не остается неисполненным ( Нав. 21:45;23:14–15 ). Слово Божие действует без промедления: «Он сказал, – и сделалось; Он повелел, – и явилось» ( Пс. 32:9 ). Слово Божие обладает целительной силой ( Пс. 106:20 ). В то же время, всемогущее слово Божие, как грозный воин с мечом в руках, является инструментом Божиего суда и наказания ( Прем. 18:15–16 ).

Слово Божие связано с Духом Божиим: «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» ( 2Цар. 23:2 ). При сотворении мира Слово и Дух действуют совместно: «Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его все воинство их» ( Пс. 32:6 ). Этот стих псалма привлек особое внимание христианских толкователей, которые увидели в нем указание на участие Слова Божия и Святого Духа в сотворении мира.

Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок вселенной. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими ( Притч. 8:22–31 ).

Здесь Премудрость представлена как присущая Богу изначально творческая сила, которая «искони» пребывала с Богом и участвовала в процессе сотворения мира. Она также служила связующим звеном между Богом и людьми. О том, что Премудрость присуща Богу от века, не имеет начала и конца, что она была помощницей Бога при сотворении мира и человека, говорится и в других библейских книгах ( Прем. 9:1–2, 9 ; Сир. 24:1–10 ). Это сближает Премудрость со Словом Божиим, как оно представлено в Ветхом Завете.

Об участии Слова Божия в сотворении мира говорят слова Евангелиста: «Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» ( Ин. 1:3 ) и «мир чрез Него начал быть» ( Ин. 1:10 ). Эти слова перекликаются с цитированным стихом псалма о сотворении небес Словом Господа ( Пс. 32:6 ), а также с приведенными словами из Книги Притчей о Премудрости как изначально присущей Богу созидательной силе ( Притч. 8:22–31 ).

«И жизнь была свет человеков». Свет – важнейшее понятие, которое вводится Иоанном по отношению к Сыну Божию. Тема света станет центральной в его Евангелии и во всем корпусе его писаний: в 11-й главе настоящей книги мы остановимся на ней более подробно.

Слова Евангелиста о том, что «в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков», перекликаются со словами Псалмопевца: «Ибо у Тебя источник жизни; во свете Твоем мы видим свет» ( Пс. 34:10 ). Связь между жизнью и светом подчеркивается и в ряде других ветхозаветных текстов, например: «Ибо Ты избавил душу мою от смерти. чтобы я ходил пред лицем Божиим во свете живых» ( Пс. 55:14 ); «Вот, все это делает Бог два-три раза с человеком, чтобы отвести душу его от могилы и просветить его светом живых» ( Иов. 33:29–30 ).

Жизнь – одно из ключевых понятий Иоанновского корпуса. В Евангелии от Иоанна Иисус говорит о Своем Отце как источнике жизни и о Самом Себе как источнике жизни: «Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе» ( Ин. 5:26 ). О Себе Он также говорит: «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» ( Ин. 10:10 ). Под жизнью здесь понимается то, что во многих других случаях в Евангелиях обозначается понятием «жизнь вечная». Это не просто жизнь в ее временном, земном измерении: это то вечное бытие, для которого Бог создал людей. «Жизнь вечная» на языке Евангелий синонимична «Царству Небесному». Сын Божий, как и Бог Отец, является источником жизни: Он дает жизнь верующим в Него ( Ин. 10:28 ). Своим ученикам Иисус говорит: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек» ( Ин. 11:25–26 ). Приобщение к жизни и избавление от смерти ставится здесь в прямую зависимость от веры в Иисуса как Сына Божия.

В четвертом и пятом стихах пролога повествование из сферы вечного бытия переходит туда, где будет разворачиваться действие евангельской истории: в мир, населяемый людьми. Именно в этот мир нисходит божественный Свет, и тьма, которая некогда поглотила первого человека Адама, не поглощает его.

«Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн»

Все четыре Евангелия уделяют большое внимание Иоанну Крестителю как пророку, чья проповедь непосредственно предшествовала проповеди Иисуса. Марк начинает свое Евангелие с рассказа об Иоанне Крестителе. У Матфея рассказ о проповеди Крестителя следует сразу же за первыми двумя главами, посвященными рождению и детству Иисуса. Лука начинает свое Евангелие с рождения Крестителя и затем в течение первых двух глав излагает биографии Крестителя и Иисуса параллельно. Рассказ о рождении и детских годах Иисуса у Луки как бы вправлен в рассказ о рождении и детстве Крестителя. Все три синоптика описывают крещение Иисуса от Иоанна в Иордане как событие, с которого началось общественное служение Иисуса.

В Евангелии от Иоанна описание крещения отсутствует, однако Иоанн Креститель появляется уже в прологе этого Евангелия, где ему посвящены две вставки ( Ин. 1:6–8 и Ин. 1:15 ).

Тем не менее, четвертое Евангелие по-видимому отражает некую подспудную полемику с учениками Иоанна Крестителя. Она выражается, во-первых, в настойчивости, с которой его автор утверждает, что Креститель «не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете» ( Ин. 1:8 ); во-вторых, в рассказе о том, как два ученика Крестителя последовали за Иисусом и стали Его учениками ( Ин. 1:35–39 ); в-третьих, в упоминании о том, что Иисус, придя с учениками в землю Иудейскую, «там жил с ними и крестил», тогда как «Иоанн также крестил в Еноне, близ Салима, потому что там было много воды; и приходили туда и крестились» ( Ин. 3:22–23 ); в-четвертых, в повествовании о том, как ученики Крестителя пожаловались своему учителю: «Равви! Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот Он крестит, и все идут к Нему»; на что Креститель ответил: «Ему должно расти, а мне умаляться» ( Ин. 3:26–30 ); в-пятых, наконец, в словах: «Когда же узнал Иисус о дошедшем до фарисеев слухе, что Он более приобретает учеников и крестит, нежели Иоанн, – хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его, – то оставил Иудею и пошел опять в Галилею» ( Ин. 4:1–3 ).

Вкрапления, посвященные Крестителю, в прологе Евангелия от Иоанна, выполняют вполне конкретную функцию. С одной стороны, они – в созвучии с прочими Евангелиями – показывают, что проповеди Иисуса предшествовала проповедь Крестителя, с которой началась евангельская история. С другой стороны, в них, как и в повествованиях других Евангелистов, подчеркивается, что проповедь Крестителя носила предваряющий характер: она была лишь прелюдией к тому, что составит основную сюжетную линию евангельского рассказа.

«Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека»

После первой вставки, касающейся Иоанна Крестителя ( Ин. 1:6–8 ), Евангелист, продолжая говорить о Слове Божием как истинном Свете, вкратце излагает всю сюжетную фабулу евангельского повествования ( Ин. 1:9–13 ).

Противопоставление «мира» и божественной реальности – лейтмотив многих диалогов Иисуса. Иудеи услышат от Него: «Вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего, Я не от сего мира» ( Ин. 8:23 ). Своим ученикам Он скажет в прощальной беседе: «Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» ( Ин. 15:19 ). И, молясь о них Отцу, будет говорить: «Не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне. Я уже не в мире, но они в мире. Я передал им слово Твое; и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира» ( Ин. 17:9, 11, 14 ). Наконец, Пилату Иисус скажет: «Царство Мое не от мира сего» ( Ин. 18:36 ).

Мир – это то пространство, где свет соседствует с тьмою, где правда и ложь переплетены, зло и добро сосуществуют. В это пространство вторгся с небес Свет Божий для того, чтобы озарить его изнутри и привести его к спасению.

«Свои», о которых здесь говорится, это, прежде всего, народ Израильский. Этому народу Бог вверил знание о Себе и дал обетование о приходе Мессии. Каким образом случилось, что в Иисусе народ не распознал посланного к нему Мессию? Ответом на этот вопрос станет все Евангелие, но уже пролог ясно и недвусмысленно констатирует факт отвержения Мессии богоизбранным народом. В то же время справедлив вопрос: насколько «свои» могут отождествляться с Израильским народом в его целокупности? Ответ на этот вопрос можно найти уже в тексте пролога.

«Своим» здесь противопоставляются те, кто уверовал во имя Иисуса. Вера является одной из основных богословских категорий Нового Завета и одним из наиболее часто встречающихся в прямой речи Иисуса понятий. Исцелившимся от Него людям Иисус указывает на веру как источник исцеления: «Вера твоя спасла тебя»( Мф. 9:22 ; Мр. 5:34; 10 :52Лк. 7:50; 8:48; 17:19; 18:42). Некоторых Он спрашивал о вере перед тем, как исцелить их ( Мф. 9:28 и др.). Ученикам Иисус говорил: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас ( Мф. 17:20 ). У Иоанна термин «вера» употребляется всего один раз ( 1Ин. 5:4 ), зато глагол «веровать» встречается многократно в разных значениях, в том числе в прямой речи Иисуса. Объектом веры у Иоанна чаще всего становятся слова Иисуса ( Ин. 5:47 ), дела Иисуса ( Ин. 10:37–38 ) и Сам Иисус как Сын Божий ( Ин. 9:35 ).

С одной стороны, противопоставление Мессии и богоизбранного народа – один из лейтмотивов Евангелия от Иоанна. Эта тема проходит через весь корпус Иоанновых писаний, и уже в прологе Евангелия она заявлена с максимальной резкостью. Иоанн с самого начала готовит читателя к рассказу о земной жизни Иисуса и ее финале – Его распятии на кресте. Божественный план спасения людей, выразившийся в том, что Бог стал человеком, встречает неприятие и отторжение тех людей, которые считали себя богоизбранным народом. Боговоплощение становится источником конфликта, сопротивления, и этот конфликт, подробно раскрытый Иоанном на страницах Евангелия, находит отражение уже в прологе.

В этом контексте можно говорить о том, что «свои» в прологе Евангелия от Иоанна – это не весь богоизбранный народ, но те его представители, которые не приняли Иисуса как посланного к ним Мессию. Не случайно утверждение о том, что «свои Его не приняли», следует за словами: «мир Его не познал». Речь не идет о целомнароде или обо всем мире. Речь идет обо всех неуверовавших и отврегнувших Иисуса как Бога и Спасителя, вне зависимости от их этнической принадлежности.

Точно так же и уверовавшие принадлежат не только к Израильскому народу. Они становятся «чадами Божиими» не по рождению, а по вере. Через веру они усыновляются Богу, рождаются от Него не по плоти, а по духу. Тема рождения свыше станет центральной в беседе Иисуса с Никодимом: в ней Иисус разъясняет, что рождение свыше – это «рождение от воды и Духа» ( Ин. 3:4–5 ). Иными словами, верующие в Сына Божия усыновляются Богу через крещение. Таким образом, в прологе намечаются контуры одной из главных тем Евангелия от Иоанна – темы воды живой, источником которой является Иисус ( Ин. 4:10–15; 7:37–39 ).

«И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины»

Слово «плоть» в качестве указания на человечество в целом используется во многих ветхозаветных текстах. Один из них, хорошо известный раннехристианской общине, поскольку ассоциировался с личностью и служением Иоанна Крестителя, заслуживает того, чтобы привести его здесь:

Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими; и явится слава Господня, и узрит всякая плоть [спасение Божие]. Всякая плоть – трава, и вся красота ее – как цвет полевой. Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно ( Ис. 40:3–6, 8 ).

Три ключевых понятия, присутствующих в прологе Евангелия от Иоанна, употреблены в этом тексте из Книги пророка Исаии: плоть, слава Господня, слово Бога. Время, о котором пророчески говорится у Исаии, наступило, когда Слово Божие, пребывающее вовек, «стало плотию». Именно в этом событии воплощения Слова была явлена слава Господня, и всякая плоть человеческая узрела спасение.

Термин «слава Божия» или «слава Господня» (יהוה כבד kǝḇoḏ Yahwē) нередко встречается в Ветхом Завете. В это понятие вкладывали, прежде всего, представление о таинственном Присутствии Божием, являемом в зримых образах. Слава Божия явилась народу израильскому в облаке, когда народ возроптал на Господа ( Исх. 16:7–10 ); слава Божия сошла в виде облака на гору Синай и пребывала на ней в течение шести дней: вид славы Божией при этом описывается как «огонь поядающий» ( Исх. 24:15–17 ). Слава Божия нередко оказывается локализованной в каком-либо конкретном месте или связанной с тем или иным священным предметом: облако славы Божией наполняет скинию завета ( Исх. 40:34–35 ), оно же является над золотой крышкой ковчега ( Лев. 16:13 ). Крышка ковчега, вернее, пространство над ней, было местом особого присутствия славы Божией: «Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою» ( Исх. 25:22 ).

Иногда в словах «и мы видели славу Его» усматривают аллюзию на событие Преображения Господня, описанное у синоптиков ( Мф. 17:1–6 ; Мр. 9:2–7 ; Лк. 9:28–35 ). В повествовании Луки об этом событии термин «слава» употреблен применительно к преображенному состоянию Иисуса, свидетелем которого стали ученики ( Лк. 9:34 ). Апостол Петр также употребляет это понятие в рассказе о Преображении: «Ибо Он принял от Бога Отца честь и славу, когда от велелепной славы принесся к Нему такой глас: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение. И этот глас, принесшийся с небес, мы слышали, будучи с Ним на святой горе» ( 2Пет. 1:17–18 ).

«Ибо закон дан через Моисея»

Из трех синоптических Евангелий тема соотношения между законом Моисеевым и учением Иисуса получила подробное осмысление только у Матфея. Его Евангелие включает в себя Нагорную проповедь, в которой Иисус предстает как религиозный реформатор, смело противопоставляющий Свое учение постановлениям закона Моисеева ( Мф. 5:21–47 ). И тем не менее, в той же Нагорной проповеди Иисус демонстрирует уважение к закону Моисееву, говоря о том, что пришел не упразднить, но дополнить закон: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» ( Мф. 5:17–18 ).

На протяжении всего четвертого Евангелия будет эксплицитно или имплицитно подчеркиваться разница между Моисеем и Христом:

Как отмечает американский исследователь Дж. Эштон, противопоставление благодати и истины, произошедших через Иисуса Христа, закону, данному через Моисея, знаменует собой радикальный разрыв с иудейской традицией:

Как известно, ученики Иисуса далеко не сразу осознали, что вера в Него как Бога и Спасителя неизбежно вела к разрыву с традиционным иудаизмом. Первое время после Его воскресения они продолжали посещать храм и участвовать в синагогальных молитвах. По-видимому, они еще надеялись на возможность реформирования иудаизма изнутри и на его совместимость с евангельским благовестием. Прозрение пришло позже, не без влияния сторонних факторов, таких как гонения на молодую христианскую общину со стороны иудеев и успех проповеди среди язычников. Деятельность апостола Павла стала катализатором процессов, приведших к полному и безоговорочному разрыву христианства с иудаизмом.

«Благодать же и истина произошли через Иисуса Христа»

Термин «благодать» (χάρις), трижды употребленный в прологе Евангелия от Иоанна, имеет важное значение для новозаветного богословия. В синоптических Евангелиях он встречается всего дважды, оба раза у Луки: в словах ангела, обращенных к Марии ( Лк. 1:30 : «ибо Ты обрела благодать у Бога»), и в словах самого Евангелиста об отроке Иисусе ( Лк. 2:40 : «и благодать Божия была на Нем»). В апостольских посланиях этот термин встречается неоднократно в составе приветствий, обращенных к адресатам, а также в качестве самостоятельного богословского понятия. Подчеркивая значимость новозаветного откровения, Иоанн употребляет выражение «благодать на благодать», выдающее семитский строй мышления (повторение термина для усиления его значения – один из характерных приемов в семитских языках).

Нельзя оставить без внимания термин «истина» (αλήθεια), трижды употребленный Иоанном в прологе. Этот термин не присутствует ни в одном из синоптических Евангелий, у Иоанна же он встречается 22 раза 78 и принадлежит к словарю Самого Иисуса. В беседе с самарянкой Иисус говорит об истинных поклонниках, которые поклоняются Богу «в духе и истине» ( Ин. 4:23–24 ). Свой суд и Свое свидетельство Иисус называет истинными ( Ин. 8:13–16 ). Уверовавшим в Него иудеям Он говорит: «и познаете истину, и истина сделает вас свободными» ( Ин. 8:32 ). Наконец, дважды Иисус отождествляет с истиной Самого Себя. Один раз в беседе с иудеями, когда говорит об Иоанне Крестителе: «Есть другой, свидетельствующий о Мне; и Я знаю, что истинно то свидетельство, которым он свидетельствует о Мне. Вы посылали к Иоанну, и он засвидетельствовал об истине» ( Ин. 5:32–33 ; здесь «свидетельство о Мне» идентично «свидетельству об истине»). Второй раз – в беседе с Фомой, которому говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь» ( Ин. 14:6 ).

«Бога не видел никто никогда»

Слова о том, что «Бога не видел никто никогда», могут рассматриваться как косвенный выпад против иудейской традиции: Моисей в ней воспринимался как человек, с которым Бог общался «лицем к лицу» ( Исх. 33:11 ). Еще до Моисея праотец Иаков говорил о себе: «Я видел Бога лицем к лицу» ( Быт. 32:30 ).

Для автора четвертого Евангелия эти эпизоды из ветхозаветной истории не сопоставимы с тем откровением, которое человечество получило через Иисуса Христа. В свете этого откровения они как бы утрачивают ценность, уходят в тень как не более чем прообразы новозаветного богоявления. Вместе с благодатью и истиной Иисус открыл людям возможность боговидения: в Его богочеловеческом лике они отныне могут созерцать Бога Отца. На Тайной вечере на просьбу Филиппа «Господи! покажи нам Отца» Иисус ответит: «Видевший Меня видел Отца» ( Ин. 14:8–9 ).

«Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил»

Термин «Единородный», как явствует из последующего повествования, принадлежит Самому Иисусу, Который употребляет его применительно к Себе в беседе с Никодимом: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия» ( Ин. 3:16, 18 ). Применительно к Иисусу этот термин встречается еще лишь один раз в корпусе Иоанновых писаний: «Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него» ( 1Ин. 4:9 ). У других новозаветных авторов этот важнейший богословский термин не встречается.

В последующей богословской и литургической традиции христианской Церкви он займет важное место как один из основных эпитетов Сына Божия. В контексте учения о предвечном существовании Сына Божия у Бога термин «Единородный» указывает на единственность и уникальность рождения Сына от Отца: у Отца нет и не может быть другого Сына, Которого можно назвать «сущим в недре Отчем». Слово «недро» (κÒλπος), употребленное здесь Иоанном, обычно применяется по отношению к материнской утробе. Если по человеческой природе Иисус был зачат во чреве Своей Матери, то по божественной природе Он всегда пребывал в недре Бога Отца, то есть внутри божественной сущности.

2. Иоанн Креститель свидетельствует о себе самом

19 И вот свидетельство Иоанна, когда Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты? 20 Он объявил, и не отрекся, и объявил, что я не Христос. 21 И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет. 22 Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты скажешь о себе самом? 23 Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия. 24 А посланные были из фарисеев; 25 И они спросили его: что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк? 26 Иоанн сказал им в ответ: я крещу в воде; но стоит среди васНекто, Которого вы не знаете. 27 Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви Его. 28 Это происходило в Вифаваре при Иордане, где крестил Иоанн.

О проповеди Иоанна Крестителя подробно рассказывают Евангелисты-синоптики ( Мф. 3:1–12 ; Мр. 1:4–8 ; Лк. 3:1–18 ).

Только в четвертом Евангелии Креститель говорит посланным: «я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете» ( Ин. 1:26 ). Из этих слов можно заключить, что беседа происходит в присутствии Иисуса, Который в это время стоял в толпе. У синоптиков проповедь Крестителя об Иисусе происходит в Его отсутствие, и появляется Он на Иордане лишь для того, чтобы принять крещение от Иоанна.

В рассказе о том, как «Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов», конструкция фразы такова, что слова «из Иерусалима» (ἐξ Ἱεροσολύμων) могут относиться как к тому, что за ними следует (т.е. к священникам и левитам), так и к тому, что им предшествует (т.е. к иудеям). Таким образом, уже при первом упоминании «иудеев» под этим термином подразумевается группа лиц, стоящая за «священниками и левитами» и имеющая по отношению к ним начальственные полномочия. Эта группа лиц связана с Иерусалимским храмом. Под «священниками и левитами» следует понимать низших служителей храма, в отличие от высших, которые обозначались термином «первосвященники» (ἀρχιερεῖς).

Очень часто термин «иудеи» в четвертом Евангелии синонимичен термину «фарисеи»: пришедший к Иисусу ночью Никодим обозначен как «человек из фарисеев» (ἄνθρωπος ἐκ τῶν Φαρισαίων), «начальник Иудейский» (ἄρχων τῶν Ἰουδαίων – букв. «начальник иудеев») ( Ин. 3:1 ). Священники и левиты, посланные иудеями к Иоанну Крестителю, «были из фарисеев» ( Ин. 1:24 ).

Во всех этих и многих других эпизодах отчетливо просматривается конкретная, по-видимому небольшая, группа лиц, объединенная условным наименованием «иудеи», но представляющая собой не весь иудейский народ, а только его религиозно-политическую верхушку. Эта группа лиц озабочена буквальным соблюдением закона Моисеева, в частности, заповеди субботнего покоя ( Ин. 5:16 ), видит в Иисусе Человека, который возомнил о Себе слишком много, ставя Себя выше Авраама ( Ин. 8:58 ), делая Себя равным Богу ( Ин. 5:18; 10:33 ).

Иногда «иудеи» прямо противопоставляются «народу»: «И много толков было о Нем в народе: одни говорили, что Он добр; а другие говорили: нет, но обольщает народ. Впрочем никто не говорил о Нем явно, боясь Иудеев» ( Ин. 7:12–13 ). В данном случае «народ» – это жители Иерусалима и окрестностей, иудеи по вероисповеданию и этническому происхождению. Однако термин «иудеи» зарезервирован для группы лиц, которой народ «боялся». Почему боялся? Потому что в ее руках была сосредоточена власть.

Когда термин «иудеи» употребляется расширительно, речь идет о весьма неоднородной группе лиц. Между ними были не только враждебно настроенные по отношению к Иисусу, но и те, кто симпатизировал Ему: «Многие из них говорили: Он одержим бесом и безумствует; что слушаете Его? Другие говорили: это слова не бесноватого; может ли бес отверзать очи слепым?» ( Ин. 10:20–21 ). Были и те, о которых Евангелист пишет: «. Многие из Иудеев приходили и веровали в Иисуса» ( Ин. 11:12 ). К уверовавшим в Него иудеям Иисус обращался отдельно ( Ин. 8:31 ).

Отвечая на вопрос «какое преимущество быть Иудеем?», апостол Павел говорит: «Великое преимущество во всех отношениях, а наипаче в том, что им вверено слово Божие» ( Рим. 3:1–2 ). Павел посвящает многие страницы своих посланий размышлениям о судьбе Израильского народа. Несмотря на то, что этот народ отверг Мессию, Бог не отверг народ Свой, считает Павел ( Рим. 11:1 ). Он верит, что «весь Израиль спасется». Но произойдет это после того, как в Церковь – Новый Израиль – «войдет полное число язычников» ( Рим. 11:25–26 ).

Кто такие «священники и левиты» (ἱερεῖς καὶ Λευίτας)? Они упоминаются в Евангелиях от Луки и от Иоанна в качестве двух самостоятельных категорий служителей храма ( Лк. 10:31–32 ; Ин. 1:19 ).

Левитами во времена Иисуса называли низших служителей храма, в том числе чтецов, певцов, музыкантов, прислужников, уборщиков, охранников.

Не только само священство, но и степени священства в Израиле были наследственными. Все священнослужители происходили из колена Левиина. При этом первосвященник возводил свою родословную к Аарону, другие высшие священники (первосвященники) к Садоку, главному священнику времен царей Давида и Соломона ( 2Цар. 20:25 ). Прочие священники и левиты возводили свои родословные к более скромным представителям колена Левиина и следовательно не могли претендовать на более высокие позиции в иерархии, чем те, что занимали их «отцы» (предки по отцовской линии).

3. Иоанн Креститель свидетельствует об Иисусе

29 На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя

грех мира. 30 Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня. 31 Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю. 32 И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем. 33 Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом Святым. 34 И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий.

«На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса»

Три Евангелиста-синоптика повествуют о том, как Иисус крестился от Иоанна и как на Него сошел Святой Дух в виде голубя ( Мф. 3:13–17 ; Мр. 1:9–11 ; Лк. 3:21–22 ). В повествовании Иоанна этот эпизод опущен, как и рассказ об искушении от диавола в пустыне ( Мф. 4:1–11 ; Мр. 1:12–13 ; Лк. 4:1–13 ). Вместо этого он сначала рассказывает о том, как Иоанн ответил посланным к нему иудеям: «Стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете» ( Ин. 1:26 ); из чего можно заключить, что беседа происходит в присутствии Иисуса, незаметно стоящего в толпе. Затем Евангелист рассказывает о встрече Иисуса с Иоанном на берегу Иордана «на другой день» ( Ин. 1:29 ) и далее еще об одной встрече, которая происходит «на другой день» ( Ин. 1:35 ).

Гармонизовать эти описания с повествованиями синоптиков можно только одним способом – если предположить, что события на берегу Иордана, описанные в Евангелии от Иоанна, происходили уже после того, как Иисус вернулся из пустыни. Это значит, что из пустыни Иисус не пошел сразу в Галилею, а вернулся сначала к Иоанну.

В этом случае становится понятно, почему Иоанн Креститель в Евангелии от Иоанна говорит о событии крещения Иисуса в прошедшем времени. Выражение «о Котором я сказал» тоже указывает на некий момент в прошлом. Дважды произнесенные Иоанном слова «я не знал Его» свидетельствует о том, что до первого появления Иисуса на берегу Иордана они не были знакомы, несмотря на то, что, согласно Луке, их матери были родственницами ( Лк. 1:36 ). Слова «я видел Духа», опять же, звучат как воспоминание о событии, имевшем место когда-то раньше. Эти слова не могут быть произнесены в самый момент крещения Иисуса: они адресованы уже новой толпе людей – тем, кто не были свидетелями этого события. Креститель в Евангелии от Иоанна не упоминает о самом событии крещения, но из сопоставления этого рассказа с историей, изложенной синоптиками, можно заключить, что Иоанн увидел Духа Божия, сходившего на Иисуса, сразу после того, как Иисус, приняв крещение, вышел из вод Иордана.

Почему автор четвертого Евангелия не описывает сцену крещения? Во-первых, она уже была описана в синоптических Евангелиях, с которыми (или по крайней мере, с одним из них) он по-видимому был знаком. А во-вторых, он вероятно не присутствовал при крещении Иисуса, не был очевидцем этой сцены. Зато он стал очевидцем других встреч Иисуса с Иоанном Крестителем, по крайней мере, последней из тех, которые он описывает.

Между тем, текст Евангелий не дает никаких оснований для подобного рода гипотезы. Мы лишь видим, что Иисус как минимум дважды после крещения приходил к Иоанну, но зачем Он приходил – не знаем. Нельзя исключить, что Он приходил, чтобы из учеников Иоанна выбрать Своих первых учеников: косвенным подтверждением этого может служить рассказ о двух учениках Иоанна, последовавших за Иисусом ( Ин. 1:37–39 ).

«Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира»

Креститель свидетельствует об Иисусе как об Агнце Божием. «Агнец» – еще один важнейший христологический термин, который в четвертом Евангелии применяется к Иисусу вслед за терминами «Слово», «Свет», «Единородный». Этот термин указывает на то, что Сын Божий пришел в мир, чтобы принести себя в жертву. Его путь к Голгофе, где Он, подобно агнцу, будет заклан, начинается с прихода на Иордан к Иоанну.

В Ветхом Завете агнец был символом одновременно кротости и жертвы. В знаменитом мессианском тексте пророка Исаии, однозначно воспринятом раннехристианской Церковью как пророчество о страданиях и смерти Христа, говорится:

. Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих ( Ис. 53:5–7 ).

Слова Иоанна Крестителя об Агнце Божием, Который берет на Себя грех мира, служат кратким напоминанием об этом пророчестве. В идущем к нему Иисусе Креститель прозревает Того, Кого предсказывали пророки – «мужа скорбей», Который не имел «ни вида, ни величия», Который «был презираем» и Которого «ставили ни во что», но Который «взял на Себя наши грехи и понес наши болезни» ( Ис. 53:2–3 ).

В богословии евангелиста Иоанна образ Агнца занимает центральное место. «Агнец как бы закланный» ( Откр. 5:6 ) становится главным героем Апокалипсиса – книги, которой завершается корпус Иоанновых писаний, а вместе с ним весь Новый Завет. В Апокалипсисе «Агнец закланный» появляется в тот момент, когда «ни на небе, ни на земле, ни под землею» не оказывается никого, кто был бы достоин раскрыть и читать книгу, запечатанную семью печатями, которую держал Сидящий на престоле ( Откр. 5:1–14 ). Он снимает печати, одну за другой, и по мере снятия печатей на сцене появляются все новые действующие лица. Наконец, в действие вступает великое множество людей в белых одеждах, восклицающих: «Спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу!». Об этих людях говорится: «это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца» ( Откр. 6:1–7:14 ).

Образ Агнца – один из тех образов, который придает цельность всему четвертому Евангелию, протягивая нить от его начала к его концу. В начале Евангелия Креститель указывает на Иисуса, говоря: «Вот Агнец Божий». В конце этот Агнец будет отдан на заклание. Однако нить протягивается и дальше – через рассказ о воскресении Иисуса к Апокалипсису, где описывается окончательная победа Агнца над злом и наступление эры нового неба и новой земли.

4. Два ученика Крестителя следуют за Иисусом

35 На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников его. 36 И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий. 37 Услышав от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом. 38 Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: что вам надобно? Они сказали Ему: Равви, – что значит: учитель, – где живешь? 39 Говорит им: пойдите и увидите. Они пошли и увидели, где Он живет; и пробыли у Него день тот. Было около десятого часа.

В повествовании фигурируют два ученика Иоанна Крестителя. Один, Андрей, далее ( Ин. 1:40 ) будет назван по имени, другой так и останется неназванным. Кто этот другой ученик? Согласно церковной традиции, это сам Иоанн, автор четвертого Евангелия. Для такого предположения есть несколько причин.

Во-первых, рассказ написан с подробностями, выдающими очевидца событий. Два ученика появляются в самом начале рассказа. Они слышат, чтó говорит об Иисусе Предтеча. Они идут за Иисусом и задают ему вопрос, не несущий, казалось бы, никакой богословской нагрузки. Сами по себе ни этот вопрос, ни ответ Иисуса, ни упоминание о том, что какие-то два ученика зашли к Нему в дом, не заслуживали бы включения в Евангелие, если бы весь рассказ не был для автора повествования драгоценным воспоминанием о своей первой встрече с Учителем. Замечание «было около десятого часа» выдает человека, который помнит весь эпизод до мельчайших подробностей.

Во-вторых, анонимный ученик впоследствии не раз появляется в Евангелии от Иоанна. Как мы говорили выше, церковная традиция отождествляет безымянного ученика ( Ин. 1:40; 19:35 ), он же «другой ученик» ( Ин. 20:2–4, 8 ), он же ученик, «которого любил» Иисус ( Ин 13:23; 19:26; 20:2; 21:7, 20 ), с Иоанном Зеведеевым, братом Иакова.

5. Первая встреча Иисуса с Петром

40 Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона Петра. 41 Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: Христос; 42 и привел его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр).

Если считать, что двумя учениками Иоанна Крестителя, которые последовали за Иисусом, были Андрей и не названный по имени Иоанн, то вполне понятным становится рассказ о том, как Андрей привел своего брата Петра к Иисусу. Первой встречей с Иисусом тот, кто станет главой апостольской общины после Его смерти и воскресения, обязан своему брату.

О том, что Симон получил от Иисуса новое имя, упоминают и синоптики, но происходит это, согласно их повествованиям, при иных обстоятельствах. Марк повествует о том, как Иисус, будучи в Галилее, «взошел на гору и позвал к Себе, кого Сам хотел; и пришли к Нему. И поставил из них двенадцать» ( Мр. 3:13–14 ). Поименный список двенадцати открывается словами: «И поставил Симона, нарекши ему имя Петр» ( Мр. 3:16 ). Лука упоминает о переименовании Симона также в связи с избранием двенадцати ( Лк. 6:12–14 ). Матфей же увязывает наречение Симону нового имени с эпизодом, происходившим в Кесарии Филипповой, когда Петр единственный из учеников исповедал Иисуса Сыном Божиим ( Мф. 16:13–20 ).

Из четырех Евангелистов только Иоанн приводит имя, полученное Симоном от Иисуса, в его оригинальном арамейском звучании: Кифа (כאפא kēpā). Этим же именем Петра называет Павел в нескольких местах своих посланий ( 1Кор. 1:12; 3:22; 9:5; 15 :5 Гал. 2:9 ). Во всех остальных случаях в Новом Завете используется греческое имя Πέτρος, не созвучное, но семантически идентичное еврейскому имени Кифа (значение обоих имен на своих языках – «камень» или «скала»).

В Библии перемена имени всегда имеет особый смысл. Когда Бог меняет человеку имя, это является знаком того, что человек становится рабом Бога, вступая с Ним в новые, более тесные отношения. Бог изменяет имя своим избранникам – тем, кому Он оказал доверие, кому поручил какую-либо миссию, с кем заключил завет. Так, например, после того, как Бог заключил с Аврамом завет о рождении от него множества народов, Аврам становится Авраамом ( Быт. 17:1–5 ), а его жена Сара становится Саррой ( Быт. 17:15 ); Иаков получает имя Израиль («богоборец», или, по другому толкованию, «боговидец») после того, как боролся с Богом и Бог благословил его ( Быт. 32:27–28 ).

Такая интерпретация исходит из попыток синхронизации повествования Иоанна с рассказами синоптиков.

В эпизоде, рассказанном Иоанном, Петр как будто бы предстает пассивным исполнителем воли своего брата и молчаливым слушателем слов Иисуса. Однако, по мнению Иоанна Златоуста,

…Петр с самого начала обнаруживает в себе душу благопокорливую и благопослушную. Он сразу же спешит к Иисусу, нисколько не медля… Но никто не обвиняй его в легкомыслии, если он принял слова брата без дальнейших исследований. Вероятно, и брат говорил ему об этом много и обстоятельно, но евангелисты обычно многое представляют вкратце, заботясь о краткости. Притом и не сказано, что Петр просто поверил, а только что Андрей «привел его к Иисусу», желая представить Ему брата, чтобы тот все узнал от Него самого. Притом с ними был и другой ученик и содействовал тому. Если же сам Иоанн Креститель, сказав о Христе, что Он Агнец и что Он крестит Духом ( Ин. 1:29, 33 )

Тот факт, что Петр ничего не ответил на обращенные к нему слова Иисуса, Златоуст объясняет его непониманием:

6. Филипп и Нафанаил

43 На другой день Иисус

восхотел идти в Галилею, и находит Филиппа и говорит ему: иди за Мною. 44 Филипп же был из Вифсаиды, из одного города с Андреем и Петром. 45 Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета. 46 Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе? Филипп говорит ему: пойди и посмотри. 47 Иисус, увидев идущего к Нему Нафанаила, говорит о нем: вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства. 48 Нафанаил говорит Ему: почему Ты знаешь меня? Иисус сказал ему в ответ: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя. 49 Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев. 50 Иисус сказал ему в ответ: ты веришь, потому что Я тебе сказал: Я видел тебя под смоковницею; увидишь больше сего. 51 И говорит ему: истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому.

Выстраивается целая цепь встреч: сначала Андрей и «другой ученик» встречают Иисуса на берегу Иордана; в тот же день Андрей находит Симона и приводит его к Иисусу; на следующий день Иисус находит Филиппа, а тот Нафанаила. В течение двух дней у Иисуса появляется пять учеников.

Каким образом и при каких обстоятельствах Иисус «находит» Филиппа? Евангелист об этом умалчивает. Логично предположить, что Иисуса познакомили с Филиппом Андрей и Петр, поскольку он был из одного с ними города. Евангелист не объясняет причин, по которым Филипп «находит» Нафанаила: можно лишь предположить, что они были друзьями или, по крайней мере, хорошо знали друг друга.

Реакция Нафанаила на новость об обретении Мессии выдает характерное для иудеев презрение к галилеянам: «Из Назарета может ли быть что доброе?» Мы уже говорили о том, что захолустный галилейский городок Назарет никак не воспринимался в качестве места, откуда мог произойти Мессия, «сын Давидов». Филипп ничего не говорит Нафанаилу о рождении Иисуса в Вифлееме Иудейском; он лишь отвечает: «пойди и посмотри».

Последующий диалог между Нафанаилом и Иисусом может быть истолкован в нескольких разных смыслах. Иисус мог заметить Нафанаила раньше, когда он сидел где-то под смоковницей (в этом случае слова «когда ты был под смоковницею» относятся к тому, что за ними следует: «Я видел тебя»). Иисус мог видеть Нафанаила до того, как Филипп нашел его сидящим под смоковницей и рассказал ему об Иисусе (в этом случае слова «когда ты был под смоковницею» относятся к тому, что им предшествовало: «прежде нежели позвал тебя Филипп»). Наконец, Иисус мог вообще не «видеть» Нафанаила в прямом смысле: Его слова вполне можно истолковать как указание на то, что Иисус знал о мыслях Нафанаила и о том, что последний сомневался в возможности для Мессии произойти из Назарета. В этом случае слова «вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства» находят свое объяснение: под Израильтянином понимается житель Иудеи, который, как и другие иудеи, не верит в то, что Мессия может прийти из Галилеи.

Итак, согласно Евангелию от Иоанна, первая группа учеников Иисуса, набранная Им в течение двух дней, включала Петра, Андрея, Филиппа, Нафанаила и по-видимому самого Иоанна. Можно предположить, что именно эта группа из пяти человек присутствовала на следующий день на браке в Кане Галилейской, куда был зван «Иисус и ученики Его» ( Ин. 2:2 ). Эти же ученики пришли с Ним в Капернаум ( Ин. 2:12 ).

ultmann R. Der religionsgeshichtliche Hintergrund des Prologs zum Johannesevangelium.

Источник