Обломов сон или явь
СОН ОБЛОМОВА: ИДИЛЛИЯ ИЛИ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ?
«Обломов» начинался с опубликованного десятилетием раньше «Сна Обломова» (1849). Девятую главу первой части романа (единственную во всей книге имеющую самостоятельный заголовок) Гончаров считал важнейшей. «Мотив погасания есть господствующий в романе, ключом или увертюрой которому служит глава Сон» (П. Г. Ганзену, 30 августа 1878 г.).
В этой большой главе, фактически вставной повести (текст в тексте), нет почти ничего от воспроизведения логики настоящего сна. Сон Обломова принципиально отличается от иррациональных снов пушкинских героев: Гринева в «Капитанской дочке» или Татьяны в «Евгении Онегине».
Гончаровский сон связан с иной традицией. Сон может быть условной формой изображения прошлого или будущего, выражающей авторский идеал или, напротив, авторское предостережение (таковы «Четвертый сон Веры Павловны» в «Что делать?» Чернышевского или сон о трихинах в эпилоге «Преступления и наказания» Достоевского).
«Сон Обломова» можно прочесть с разных точек зрения, словно надев разные очки: для близоруких и дальнозорких.
В близком плане – это картина современной деревенской России, данная, как всегда у Гончарова, во множестве, часто юмористических, подробностей. Висит на краю обрыва (опять обрыва!) изба, в которой, однако, выросли уже три поколения. Тучами летают и жужжат в других избах мухи. Кузнец Тарас чуть не запарился в землянке (даже не в бане!) до смерти. Платят мужики, правда необременительные, подати и оброк и возят хлеб на ближайшую пристань на Волге.
Но подобные детали в обломовском сне сопровождаются множеством других. Та самая пристань на Волге была для крестьян, замечает повествователь, «их Колхидой и Геркулесовыми столбами». За Питером, по их представлениям, «живут французы или немцы, а далее уже начиналися для них, как для древних, неизвестные страны, населенные чудовищами, людьми о двух головах, великанами; там следовал мрак, и, наконец, все оканчивалось той рыбой, которая держит на себе землю». Деревенская няня, пересказывающая Ильюше былины, сравнивается с Гомером, влагающим в детскую память «Илиаду русской жизни».
В этом «благословенном уголке земли», «чудном крае» «правильно и невозмутимо совершается годовой круг»: люди живут «такою полною, муравьиною жизнью» в гармонии с невозмутимой и обильной природой, питаются сказками и легендами и даже умирают так редко, что другие долго дивятся «такому необыкновенному случаю».
Надев очки для дальнозорких, мы увидим в «Сне Обломова» образ оставшегося в прошлом «золотого века», который люди всегда противопоставляют не удовлетворяющему их настоящему.
Обломовка – прекрасный заколдованный мир детской сказки, русский Эдем, в котором растут не виноград, не райские, а обыкновенные яблоки. «Жизнь есть сон», – назвал свою пьесу испанский драматург Кальдерон. Для Обломова сон и есть настоящая жизнь.
Культурологи часто противопоставляют время мифа и историческое время.
Мифологическое время имеет циклический характер, оно повторяется в соответствии со временами года и одновременно воспроизводит время предков. Человек включен в эти природные циклы. Он спокоен и счастлив, ощущая свою причастность к «вечному возвращению», жизни по заветам отцов и дедов. Таково до поры до времени и сознание ребенка.
Но «вечное» мифологическое время исторически конечно. Человечество неизбежно уходит из него, как неизбежно, в силу необратимого течения времени, человек расстается с детством и уходит во взрослую жизнь.
Историческое, «осевое» время разрушает время мифа. История имеет начало и конец. Она требует от человека сознательной деятельности. Исторический человек перестает жить «муравьиной жизнью». Он осознает свою уникальность, видит начало и конец собственной жизни и должен как‑то примириться с идеей смерти.
«Сон Обломова» с настойчиво повторяющимися античными сравнениями и мифологическими ассоциациями, с этой точки зрения, и есть гончаровское изображение мифологического времени и сознания, которое герой с детским упрямством пытается, уже будучи взрослым, сохранить и в чиновном Петербурге, и в доме на Выборгской стороне.
Таким образом, «Сон Обломова» – это сон‑идиллия и сон‑предостережение, сон‑утопия «счастливого общества» и сон‑антиутопия исторического застоя и бездействия.
С такой же точки зрения можно взглянуть на главного героя романа Гончарова. Обломов может быть понят не только как человек‑обломок, продукт русского крепостничества, но и как вечный человек, стремящийся к покою («На свете счастья нет, но есть покой и воля…»), к гармонической жизни, к идеалу, не удовлетворяющемуся любым наличным положением вещей.
Споры Обломова и Штольца в таком случае – противопоставление двух этапов исторического развития, дискуссия человека мифологического с человеком историческим.
«– Это не жизнь! – упрямо повторил Штольц.
– Что ж это, по‑твоему?
– Это… (Штольц задумался и искал, как назвать эту жизнь.) Какая‑то… обломовщина, – сказал он наконец.
– О‑бло‑мовщина! – медленно произнес Илья Ильич, удивляясь этому странному слову и разбирая его по складам. – Об‑ло‑мов‑щина!
Он странно и пристально глядел на Штольца.
– Где же идеал жизни, по‑твоему? Что ж не обломовщина? – без увлечения, робко спросил он. – Разве не все добиваются того же, о чем я мечтаю? Помилуй! – прибавил он смелее. – Да цель всей вашей беготни, страстей, войн, торговли и политики разве не выделка покоя, не стремление к этому идеалу утраченного рая?
– И утопия‑то у тебя обломовская, – возразил Штольц.
– Все ищут отдыха и покоя, – защищался Обломов.
– Не все, и ты сам, лет десять, не того искал в жизни».
Робко начинающий спор, Обломов неожиданно оказывается в конце его в роли нападающей, активной стороны. Штольц же переводит обломовское положительное понятие утраченный рай в негативное в его употреблении понятие утопия (дословно: место, которого нет).
В развитии спора уже он оказывается в роли победителя, еще дважды, как гвоздь, вбивая найденное им слово в обломовскую мечту.
«– Я видел Россию вдоль и поперек. Тружусь…
– Когда‑нибудь перестанешь же трудиться, – заметил Обломов.
– Никогда не перестану. Для чего?
– Когда удвоишь свои капиталы, – сказал Обломов.
– Когда учетверю их, и тогда не перестану.
– Так из чего же, – заговорил он, помолчав, – ты бьешься, если цель твоя не обеспечить себя навсегда и удалиться потом на покой, отдохнуть.
– Деревенская обломовщина! – сказал Штольц.
– Или достигнуть службой значения и положения в обществе и потом в почетном бездействии наслаждаться заслуженным отдыхом…
– Петербургская обломовщина! – возразил Штольц.
– Так когда же жить? – с досадой на замечания Штольца возразил Обломов. – Для чего же мучиться весь век?
– Для самого труда, больше ни для чего. Труд – образ, содержание, стихия и цель жизни, по крайней мере, моей. Вон ты выгнал труд из жизни: на что она похожа?» (ч. 2, гл. 4).
Обломов находит ахиллесову пяту штольцовского понимания жизни: бессмысленно трудится не человек, а муравей или пчела. Человек же никогда не может отказаться от вечного вопроса: «Зачем?» Религия, социальные теории и литературные утопии предлагают разные ответы на него. Томление Ольги в конце романа Добролюбов понимал как неумение Штольца ответить на ее духовные запросы. Бездумная деятельность оказывается немногим лучше осмысленного бездействия.
Но критика Штольцом обломовской утопии тоже оправданна. Обломов не выбирает свою философию, а оказывается ее пленником. Жизнь, проведенная на диване, оказывается подозрительно похожа на сон‑смерть.
В финале романа Обломов, кажется, проигрывает. «– Прощай, старая Обломовка! – сказал он [Штольц], оглянувшись в последний раз на окна маленького домика. – Ты отжила свой век!»
Старая Обломовка действительно ушла в прошлое вскоре после того, как роман был закончен и опубликован. Все другие герои за сто пятьдесят лет хорошо уложились в свои исторические рамки и типические амплуа.
Штольц – благородный буржуа, вечный труженик идущий по своей дороге в никуда.
Ольга Ильинская – не вечная женственность, а вечная требовательность в любви.
Пшеницына – не рассуждающая, самоотверженная любовь (первоначальный набросок чеховской Душечки).
Захар – верный слуга, психологический двойник хозяина.
И лишь Обломов остается загадочно‑неуловимым: то ли ленивый помещик, то ли русский человек на диване, то ли вечный философ недеяния.
Обломовщина в романе отвергнута и осуждена, но Обломов понят и оплакан. Судьба героя драматически завершена, но обломовский вопрос, поставленный Гончаровым, остался константой русской жизни.
«Обломов. В этом романе внутренне прославляется русская лень и внешне она же порицается изображением мертво‑деятельных людей (Ольга и Штольц). Никакая „положительная“ деятельность в России не может выдержать критики Обломова: его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из‑за которой стоило бы лишиться покоя. Антипод Обломова не Штольц, а максималист, с которым Обломов действительно мог бы дружить, спорить по существенному и как бы сливаться временами, как слито это в Илье Муромце: сидел, сидел и вдруг пошел, да как пошел!» – записывает в дневнике М. М. Пришвин в 1921 году.
Обломовщина как образ жизни, как философия пережила и крепостное право, и императорскую Россию. Обломовское «зачем?» сохраняет свое значение в вечном диалоге двух сторон человеческой души.
Вопросы «Что такое Обломов?» и «Что такое обломовщина?» всякой эпохе приходится решать заново.
Роман И.А. Гончарова «Обломов»
Сон и явь в жизни Обломова
Домашнее задание к уроку
1. Перечитать I часть и IX главу IV части романа «Обломов».
2. Найти в тексте места, где дана портретная и социально-психологическая характеристика героя.
3. Знать суть «сна Обломова». Уметь кратко пересказать его.
Как вы думаете, где следует искать корни лени и апатии героя?
Корни лени и апатии героя следует искать в деревне Обломовка, в которой он провел свое детство.
Расскажите, что же приснилось Илье Ильичу Обломову?
Смысловым ядром романа «Обломов» следует считать «Сон Обломова».
«Сон» – образный и смысловой ключ к пониманию всего произведения, идейно-художественное средоточие романа. Действительность, изображенная Гончаровым, простирается далеко за пределы Обломовки, но подлинная столица «сонного царства», безусловно, фамильная вотчина Ильи Ильича.
В «сонное царство» практически невозможно проникнуть, а из него – выбраться.
По степени своей обособленности, закрытости Обломовка может потягаться с любым зачарованным, заколдованным царством. Много ли народу приезжает или приходит в нее на протяжении долгого сна Ильи Ильича? Нам почти некого вспомнить: разве лишь забавный эпизод со спящим мужиком, которого дети обнаруживают в канаве и принимают за страшного змея-оборотня.
Потрясение это настолько серьезно, что его даже не решаются разбудить, чтобы узнать, откуда он забрел и зачем. Мужик так и остается лежать в канаве.
Волшебному царству сна, разумеется, противопоказан любой вид движения, действования, делания. Соответственно этому закону и Обломовка – мир принципиального, возведенного в абсолют БЕЗДЕЛИЯ. Единственный освященный традицией вид труда здесь – изготовление и поедание пищи. Апофеоз насыщения в Обломовке – вкушение громадного пирога. Он поглощается в течение пяти (!) дней, то есть почти до следующего пирога. Нужен ведь и отдых, хоть небольшой.
Таково это сонное царство, где почти никто не работает и не умирает. Это «царство» Обломовки можно изобразить графически в виде замкнутого круга. Кстати, круг имеет прямое отношение к фамилии Обломова и, следовательно, к названию деревни, где прошло его детство. Как известно, «обло» значит «круг», «окружность» (отсюда «облако», «область – округ»). Такой смысл как будто вполне соответствует мягкокруглому, шароподобному человеку Обломову и его округлой, мирно блаженствующей вотчине.
Но еще явственнее в фамилии Ильи Ильича проступает другое значение, и его, на наш взгляд, и имел в виду автор. Это значение обломка. Что такое обломовское существование, как не обломок некогда полноценной жизни? И что такое Обломовка, как не всеми забытый, чудом уцелевший «блаженный уголок» – обломок Эдема?
Корни лени и апатии Обломова лежат в детстве, а чем они подпитываются? Найдите подтверждение в тексте.
Отыщите место, где Обломов обличает жизнь, которой предлагает ему жить Штольц. (2 часть, 4 глава, стр. 193–194)
«– Свет, общество! Ты, верно, нарочно, Андрей, посылаешь меня в этот свет и общество, чтоб отбить больше охоту быть там. Жизнь: хороша жизнь! Чего там искать? интересов ума, сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается все это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все это мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены света и общества! Что водит их в жизни? Вот они не лежат, а снуют каждый день, как мухи, взад и вперед, а что толку? Войдешь в залу и не налюбуешься, как симметрически рассажены гости, как смирно и глубокомысленно сидят – за картами. Нечего сказать, славная задача жизни! Отличный пример для ищущего движения ума! Разве это не мертвецы? Разве не спят они всю жизнь сидя? Чем я виноватее их, лежа у себя дома и не заражая головы тройками и валетами?
– Это все старое, об этом тысячу раз говорили, – заметил Штольц. – Нет ли чего поновее?
– А наша лучшая молодежь, что она делает? Разве не спит, ходя, разъезжая по Невскому, танцуя? Ежедневная пустая перетасовка дней! А посмотри, с какою гордостью и неведомым достоинством, отталкивающим взглядом смотрят, кто не так одет, как они, не носят их имени и звания. И воображают несчастные, что еще они выше толпы: «Мы-де служим, где, кроме нас, никто не служит; мы в первом ряду кресел, мы на бале у князя N, куда только нас пускают». А сойдутся между собой, перепьются и подерутся, точно дикие! Разве это живые, не спящие люди? Да не одна молодежь: посмотри на взрослых. Собираются, кормят друг друга, ни радушия.. ни доброты, ни взаимного влечения!
Собираются на обед, на вечер, как в должность, без веселья, холодно, чтоб похвастать поваром, салоном, и потом под рукой осмеять, подставить ногу один другому. Третьего дня, за обедом, я не знал, куда смотреть, хоть под стол залезть, когда началось терзание репутаций отсутствующих: «Тот глуп, этот низок, другой вор, третий смешон» – настоящая травля! Говоря это, глядят друг на друга такими же глазами: «вот уйди только за дверь, и тебе то же будет». Зачем же они сходятся, если они таковы? Зачем так крепко жмут друг другу руки? Ни искреннего смеха, ни проблеска симпатии! Стараются залучить громкий чин, имя. «У меня был такой-то, а я был у такого-то», – хвастают потом. Что ж это за жизнь? Я не хочу ее. Чему я там научусь, что извлеку?»
Обломов категорически осуждает ту жизнь, которую ему предлагают его посетители и лучший друг Штольц.
Высказывания Обломова о своих гостях – последовательная критика неполного, узконацеленного, функционального существования.
О Волкове: «Десять мест в один день – несчастный. И это жизнь. Где же тут человек? На что он раздробляется и рассыпается?»
О Судьбинском: «А как мало тут человека-то нужно: ума его, воли, чувства – зачем это? Роскошь! И проживет свой век, и не пошевелится в нем многое, многое. »
«Человека, человека давайте мне!»
А не напоминает ли вам Илья Обломов некоего сказочного персонажа?
Сначала он напоминает героев русских былин, эдакого Илью Мурломца, который 30 лет пролежал на печи. И все же Обломов скорее напоминает нам сказочного Емелю-Дурака.
Обломова будут дурачить, морочить, водить за нос и надувать все, кому не лень, – начиная с обломовского старосты, с явных негодяев Тарантьева и Мухоярова и кончая даже преданным лакеем Захаром, даже лучшим другом – Штольцем. Но перед нами не просто лентяй и дурак. Это мудрый лентяй, мудрый дурак.
Как и положено сказочному дураку, Обломов не умеет, да и не хочет предпринимать ничего активно-наступательного для того, чтобы стяжать земное счастье. Как истый дурак, он стремится никуда не стремиться, знает, что ничего нового не надо ему узнавать, заботится лишь о том, чтобы прожить без забот.
За внешним дурачеством сказочного персонажа, за житейской беспомощью и неприспособленностью обнаруживается человек, который всем своим существом укоряет суетный, узкопрактичный, фальшиво-деятельный мир, укоряет прежде всего тем, что наотрез отказывается от участия в делах такого мира.
И это ему, Обломову, судьба напоследок пошлет в жены красавицу Выборгской стороны Агафью Матвеевну.
Как вы относитесь к лени и апатии героя?
Возможно, что один из главных выводов, который можно вывести из романа, заключается в том, что предназначение Ильи Ильича Обломова в жизни – просто быть хорошим человеком. Если глубоко вдуматься в это определение, получается, что свое предназначение в жизни Обломов выполнил сполна. При всей своей внешней лени, ничегонеделанье, он тем не менее живет одним главным чувством – любовью к миру и людям. Он любит и свой дом, и усадьбу своего детства с ее патриархальным и каким-то волшебным бытом, любит он и Ольгу Ильинскую, отказываясь от возможности жить с нею опять же из любви, считая себя не вправе обмануть ее ожидания. Он любит и своего друга Штольца, и слугу Захара, и Агафью Матвеевну, и своего сына, которого называет Андреем в честь Штольца.
Собственно, роман Гончарова «Обломов» – именно о всеобъемлющей любви, то есть о том, чего нам всем не хватает.
В каком месте романа с наибольшей силой проявляются отголоски сна Обломова? Когда сон становится явью?
Сказочная атмосфера, сконцентрированная в «Сне Обломова», постепенно охватывает все пространство романа. Домик на Выборгской стороне также попадает в зону действия «сонного царства». Именно здесь в сознании нашего петербургского Емели реальность и сказка окончательно теряют свои границы. Вымышленное и действительное совпали, настоящее и прошлое перемешались. И вот: «Грезится ему, что он достиг той обетованной земли. »
В чем принципиальная разница между сном Обломова и его воплощением на Выборгской стороне?
На Выборгской стороне сон обернулся явью в своем плотском, материальном воплощении, без поэзии, то есть с утратой духовного начала. Гармония не состоялась.
1. Найти в романе страницы, посвященные детству и воспитанию Штольца, их дружбе с Обломовым.
2. Почему столь разные люди, как Обломов и Штольц, дружат всю жизнь?
3. Отчего Штольцу небезралична судьба Обломова?
4. Какое впечатление у вас сложилось об Ольге, как создается ее образ?
Игорь Кузнецов. Великий труженик. // Гончаров И.А. Обломов / Книга для ученика и учителя. М.: Аст Олимп, 1997.
Ю.М. Лошиц. Гончаров / Серия: Жизнь замечательных людей. М.: Молодая гвардия, 1977
* Текст цитируется по книге: Гончаров И.А. Обломов/ Книга для ученика и учителя. М.: Аст Олимп, 1997.
Отражение русской действительности в романе И. А. Гончарова «Обломов»
Школьное сочинение
Правдивость, глубина, жизненность характеров и проблем, актуальность поставленных вопросов — характерные черты творчества Ивана Александровича Гончарова — особенно ярко раскрылись в романе «Обломов».
В центре внимания писателя всегда были судьбы его родины. Сам он так отзывался о своем творчестве: «То с грустью, то с радостью, смотря по обстоятельствам, наблюдаю благоприятный или неблагоприятный ход народной жизни». Исторической эпохой, взрастившей творчество этого писателя, были 40-60-е годы XIX века, время глубокого кризиса феодально-крепостнического строя, период ликвидации крепостного права и подъема демократического движения в России.
Первый роман Гончарова — «Обыкновенная история» (1847) — принес ему громкую известность и всеобщее признание.
С большой силой художественного обобщения Гончаров показал крушение старого, патриархального уклада жизни. «Обыкновенная история » — первая часть трилогии Гончарова, запечатлевшей жизнь русского общества на разных стадиях его развития. В 1859 году вышел роман «Обломов», справедливо считающийся вершиной творчества писателя, а еще через десять лет была напечатана третья часть трилогии — роман «Обрыв».
У главного героя «вершинного» романа — Обломова — ярко проявляются черты «естественного человека», удивительным образом сохранившиеся в середине XIX века. Придерживаясь идеологии природной жизни, герой существует согласно собственным принципам, собственному пониманию цельного и гармоничного человека: он решительно отвергает суету, тщеславие, карьеризм, погоню за выгодной женитьбой и богатством. «Нет, — восклицает он, — это не жизнь, а искажение нормы, идеала жизни, какой указала природа целью человека». Но по своей наивности он не задумывается над тем, что все это возможно для него — барина, так как у него есть «Захар и еще триста Захаров», обеспечивающих ему такое беззаботное существование. Илья Ильич радуется своей неподвижности и независимости, не отдавая себе отчета в том, что сам является частью ненавистного ему мира. Лишь иногда прозрение озаряет его, и тогда он с гнетущим беспокойством начинает задумываться над своей жизнью и над причинами, которые погубили все то доброе, что было в нем заложено: «Кто-то будто украл и закопал в собственной его душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища. Какой-то тайный враг наложил на него тяжелую руку в начале пути и далеко отбросил от прямого человеческого назначения. » Ответ на мучивший героя вопрос приходит в «Сне Обломова», где Гончаров рисует картину патриархально-крепостнической утопии, главным содержанием которой являются «сон, вечная тишина, вялая жизнь и отсутствие движения». Таким образом, тем врагом, который погубил все 1 доброе в Илье Ильиче, явился сам способ его жизни, все то, что впоследствии приобрело определение — обломовщина.
В образе Обломова критик Н.А. Добролюбов увидел отражение русского национального характера, назвал его «коренным типом» русской жизни, а литературовед Д. Н. Овсянико-Куликовский характеризовал свойства Обломова как «черту национального психического склада». Исследователь А. Г. Цейтлин считал, что герой романа соединяет в себе черты национально-исторические, рожденные и обусловленные конкретной крепостнической эпохой русской жизни, и свойства общечеловеческие, по-своему проявляющиеся в соответствующих социально-исторических ситуациях различных стран. А сам автор подчеркивал, что его герой воплощает «элементарные свойства русского человека «. Таков, например, слуга Захар, которого отличают постоянное брюзжание и строптивость, упрямство, неповоротливость, косность и неряшливость, неопрятность и преклонение перед барством, но прежде всего — лень. Вот отчего он уподоблен своему барину. «Обломовская» жизнь Захара закончилась таким же драматическим финалом, как и судьба его барина: он стал нищим, подобно тому, как нищим духовно и нравственно стал под конец жизни и сам Обломов. Крепостнический уклад жизни сформировал их обоих, лишил уважения к труду, воспитал безделье и праздность. В одном из откликов на роман верно говорилось о том, что Захар и Обломов «выросли на одной и той же почве, пропитались одними и теми же соками».
Таким образом, в Обломове воплотились черты характера, порожденного русской патриархальной помещичьей жизнью. Этот образ — крупнейшее мировое обобщение, он является воплощением жизненного застоя, неподвижности, беспробудной человеческой лени.
Обломовское начало живет не только в Захаре, но и в гостях героя, и в быте вдовы Пшеницыной. Оно распространилось по деревням и селам крепостнической России, укоренилось в ее столице, оно проявляется не только в поведении бар, но и в косности чиновников, крепостных крестьян, людей интеллигентных профессий.
Друг главного героя, Андрей Штольц, олицетворяет еще одну сторону русской действительности. В его характере преобладают воспитанная с детства привычка к труду, самостоятельность, воля к достижению цели, бесстрашие перед трудностями. Он кипит жаждой знаний, жаждой деятельности, жаждой живого общения. В его характере удивительным образом переплелись унаследованные от отца-бюргера деловитость и аккуратность, унаследованные от матери высокая духовность и тонкая душевность. Идеалом для него является осмысленный труд, который он определяет как «образ, содержание, стихию и цель жизни». Хорошо усвоив уроки отца, быт обломовского дома и княжеского замка, Штольц научился удобно и практично устраиваться в жизни. Этот герой «нового века» по-своему симпатичен автору. Писатель дает ему «наполненную, волнующую жизнь, в которой цвела неувядаемая весна», дарит ему семейное счастье с Ольгой Ильинской. Штольц выходит победителем из всех жизненных ситуаций, обретает комфорт, изобилие, благоденствие среди картин и цветов в крымском доме, но почему-то Гончаров не показывает нам своего героя в «деле», не изображает его общественного служения. Сохраняя верность жизненной правде, Гончаров отмечает, что практичность, холодный расчет часто получают у него перевес над трепетностью чувства — ум Штольца преобладает над его сердцем.
Главное качество Штольца — непримиримое отношение к обломовщине в любых ее проявлениях. Он же нашел и само это слово «обломовщина». Но, к сожалению, иногда в нем самом проглядывает то, что можно было бы назвать «отсветом обломовщины». Кипучая деятельность Штольца направлена на узкопрактические цели, лишена интереса к реальности, в нем нет тяги к деятельности на благо общества, к искусству. «Мы не Титаны с тобой, — говорит он Ольге, — мы не пойдем, с Манфредами и Фаустами, на дерзкую борьбу с мятежными вопросами, не примем их вызова, склоним головы и смиренно переживем трудную минуту. » Успокоение для себя он находит в тихой и комфортной семейной жизни. И потому вовсе не он положительный герой романа.
Многие критики усматривали в этом образе типическое, находили его «живым человеком», но большинство из них соглашались с Н.А. Добролюбовым, считавшим, что «Штольц не дорос еще до идеала общественного русского деятеля».
По-настоящему положительным героем, а точнее, героиней, является Ольга Ильинская. Это живое лицо, также непосредственно взятое писателем из жизни. Воспоминания современников Гончарова и исследование О.М. Чеменной называют в качестве прототипа Ольги Екатерину Майкову, которой был увлечен писатель и которая была самым близким ему человеком в 50-е годы. Образ Ольги Ильинской — образ красивой, молодой и энергичной женщины, обладающей необыкновенной простотой и естественностью, женщины, которую влечет к значительным делам и борьбе, имеющим общечеловеческий смысл, — воплотил лучшие свойства передовой русской женщины 50-х годов. Это образ тонко чувствующего, духовно одаренного человека, обладающего гармонией ума, воли и сердца. Именно такие как Ольга способны выступить на «трудный и тернистый, исполненный лишений и невзгод» путь и в любом забытом уголке сохранить заветы своей молодости.
Продолжатель реалистических традиций Пушкина и Гоголя, Гончаров прежде всего ценил в литературе объективность и глубину изображения жизни. Он исходил из убеждения, что «действительность, какая бы она ни была, нуждается в эпически спокойном изображении». Именно поэтому он выбрал для своего творчества жанр романа, как жанр, наиболее полно отвечающий этим требованиям. Все картины и образы, созданные писателем в романе «Обломов», — удивительно яркие, полные, содержащие в себе характерные черты общества и людей его времени. Этому роману, а также его героям, суждено не просто оставаться понятными и современными для читателей всех поколений и времен. Они прочно вошли в саму нашу жизнь, их имена стали нарицательными, а слово «обломовщина» даже вошло в «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля.