Любовь прошла как страшный сон ленинград
Юлия Коган и Ленинград
Рекомендуем
Новости
Чилаут
Русская
Ретро
Классика
Детское
Пи. добол
Зае. ал
Про любовь
Два раза нет
Всё, пока
Пятьдесят оттенков толстого
То, что хороших девочек зачастую тянет к плохим мальчикам, факт общеизвестный (барышня и хулиган и все такое). Трудно сказать, была ли ленинградка Юлия Коган стопроцентно хорошей девочкой, но поначалу это выглядело именно так. С шестнадцати лет девушка начала заниматься классическим вокалом, окончила Санкт-Петербургскую государственную академия театрального искусства по специальности «актер музыкального театра», трудилась в детском театре «Зазеркалье». Были и работа фотомоделью, и какие-то другие эстрадные проекты. Но чтобы заработать славу и деньги на музыкальной классике, надо быть Анной Нетребко, или на худой конец Николаем Басковым.
За душой у Юлии были и впечатляющие вокальные данные, и привлекательная внешность. Вот только изюминки какой-то не получалось добавить. Но выход был найден: сменить имидж хорошей девочки – оперно-джазовой вокалистки и актрисы детского театра – на образ «рыжей бестии» Юли Ноги (эта часть организма у певицы не менее впечатляющая, чем голос), женского лица группы «Ленинград». А то, что лидер группы, без зазрения совести использующей в текстах нецензурную лексику, Сергей Шнуров (Шнур) – однозначно плохой мальчик, известно даже тем, кто не слышал ни одной его песни.
Женские варианты чисто мужских, казалось бы, проектов в шоу-бизнесе не новость – вспомним, к примеру, Comedy Woman или арт-группу «Сопрано-10», созданную Михаилом Турецким вдогонку к «Хору Турецкого». Вот и Шнур тоже, как говорится, «шерше». Юлия Коган влилась в мужские ряды «Ленинграда» в 2007 году, тогда в качестве бэк-вокалистки. Однако ее звучный глас можно услышать и в более ранних композициях. К примеру, «Менеджер» – о нелегкой жизни офисного планктона. Песня настолько пристойная, насколько это возможно для Шнурова. Ее в 2004 году даже крутили на телеканалах MTV и Муз-ТВ, так что она завоевала огромную популярность.
В 2008 году Шнур, вместе со всем прогрессивным человечеством оказавшийся в творческом кризисе, закрыл группу «Ленинград». Но, отдохнув пару лет, открыл снова, повысив Юлю Коган до солистки. В брутальном мужском коллективе фактически вторым лицом стала прекрасная дама с академическим музыкальным образованием. Для чего ей понадобилось научиться публично не просто ругаться матом, но и выражать на этом языке чувства и мысли.
В сентябре 2010 года в Интернете был размещен первый за 2 года новый видеоклип группы «Ленинград» — «Сладкий сон» в исполнении Юли. Он побил все рекорды просмотров и вызвал шквал эмоций. Что не мудрено. «Я так люблю, когда большой, когда большой и толстый х… во мне. Я так хочу, чтоб он был твой. Но твой большой – он только в моем сне», – этот актуальный текст и мощный вокал Юлии потряс умы и сердца россиян обоего пола. Шокировала общественность даже не столько нецензурная лексика, сколько то, что дама смогла так откровенно кричать на публике о чем-то крайне интимном. Ну просто новый уровень «пугачевщины»!
В новом альбоме обновленного «Ленинграда» «Хна» и последовавшими за ним «Рыбой» и «Вечным огнем» исполненные ею композиции заняли достойное место, слушатели на концертах награждали ее бурными аплодисментами, а в Сети – восторженными матюками. О чем же поет Юлия Коган? Ну о чем может петь женщина! Конечно, о любви и женских чувствах. По сути, это все тот же жанр, называемый в народе «женские страдания», ну или, если переходить на близкий Шнуру язык, «пи. дострадания». Только под тем углом, под которым их видит мужчина (и этот мужчина, конечно, в первую очередь автор песен Сергей Шнуров).
Естественно, животрепещущая тема «большого и толстого» («Такой большой и сердцу милый, он до души мне доставал») не могла периодически, не побоимся этого слова, не вставать во весь рост в совместном творчестве Сергея и Юлии, например, как в нежной музыкально и стебной литературно балладе «Не может быть». Но и о том, что в романах называют «отношениями», спето немало. Лирическая героиня Юлии Коган чужда пошлого кокетства и гламурного жеманства. Полюбила – так прямо и говорит: «Мне пох. й все, когда ты рядом». А разлюбила – крикнет: «Любовь прошла, как сладкий сон. Не мой размер, не мой фасон. Паси овец, закончен бал, меня в конец ты зае…ал». Или пошлет «пи. добола» «играть в футбол». В общем, отношения высокие.
«Ленинградское» счастье Юли было ярким, но недолгим. Уже в 2013 году она выбыла из группы. Причиной вроде бы стало недовольство Шнурова тем, что девушка попыталась «сходить налево» – поработать телеведущей в женском телешоу «Я права» на канале «Ю». Теперь Юлия остепенилась, перестала ругаться матом под музыку и развивает сольную карьеру. «Я на сцене уже тринадцать лет, но, честно говоря, не знала, что стану дико популярной, когда спою песню про х… Когда я выступаю со своей джазовой или эстрадной программой, меня просят спеть песню из репертуара «Ленинграда», – сказала Юлия Коган в одном из интервью. Интересно, чего больше в этих словах – гордости или обиды?
Автор: Елена ТИХОМИРОВА
Страшный сон
Мне приснился страшный сон,
Что я по уши влюблен!
Но не в Аллу Пугачеву
И не в «Мисс-2005»,
Даже не в Наташу Львову,
Что всегда дает списать.
А приснилось мне, друзья,
Что влюблен в Полину я.
В некрасивую девчонку
С первой парты у окна,
Что в очках и с рыжей челкой,
Вечно лезущей в глаза.
За собой следить не хочет,
Ходит в платьице в цветочек.
В ту Полину с длинным носом
И веснушчатым лицом,
Что все время носит хвостик
С отвратительным бантом,
Над которой все смеются
И дружить с ней не берутся.
Я проснулся как в кошмаре-
Фу, какой ужасный сон!
Расскажу-ка его маме,
Чтобы вдруг не сбылся он.
Но уже звенит звонок,
Я помчался на урок.
“А Полина нездорова,-
МарьИванна говорит,-
Ты сходи, Наташа Львова,
Ее завтра навестить”.
“Я схожу!” – хотел я крикнуть,
Но не смог и рта открыть.
Две недели просыпался
Раньше я на полчаса,
Спозаранку в школу мчался –
Нет, Полина не пришла.
Может, что еще случилось?
Обостренье получилось?
Вот сидим мы на уроке,
Я сегодня у доски.
Вдруг Полина в класс заходит,
Робко смотрит сквозь очки.
Я на миг остолбенел
И до пяток покраснел.
Как сверкает ее челка!
Словно солнышко горит
И совсем в глаза не лезет,
Как Наташа говорит.
И очки идут ей очень
Как и платьице в цветочек.
У нее не нос, а носик,
А веснушки как горят!
Аккуратный рыжий хвостик
Украшает синий бант.
Кто придумал, что Полина
Неумна и некрасива?
Не пойму – и как я раньше
Ничего не замечал?
Ведь красивее Полины
Я девчонки не встречал.
Ах, какой чудесный сон!
Хорошо, что сбылся он.
Мы уже идем со школы,
Вон бегут мои друзья.
Там идет Наташа Львова,
А с Полиной иду я.
Я несу ее портфель,
Все завидуют теперь!
Ленинградская поэма
Я как рубеж запомню вечер:
декабрь, безогненная мгла,
я хлеб в руке домой несла,
и вдруг соседка мне навстречу.
— Сменяй на платье, — говорит, —
менять не хочешь — дай по дружбе.
Десятый день, как дочь лежит.
Не хороню. Ей гробик нужен.
Его за хлеб сколотят нам.
Отдай. Ведь ты сама рожала…—
И я сказала: — Не отдам.—
И бедный ломоть крепче сжала.
— Отдай, — она просила, — ты
сама ребенка хоронила.
Я принесла тогда цветы,
чтоб ты украсила могилу.—
…Как будто на краю земли,
одни, во мгле, в жестокой схватке,
две женщины, мы рядом шли,
две матери, две ленинградки.
И, одержимая, она
молила долго, горько, робко.
И сил хватило у меня
не уступить мой хлеб на гробик.
И сил хватило — привести
ее к себе, шепнув угрюмо:
— На, съешь кусочек, съешь… прости!
Мне для живых не жаль — не думай.—
…Прожив декабрь, январь, февраль,
я повторяю с дрожью счастья:
мне ничего живым не жаль —
ни слез, ни радости, ни страсти.
Перед лицом твоим, Война,
я поднимаю клятву эту,
как вечной жизни эстафету,
что мне друзьями вручена.
Их множество — друзей моих,
друзей родного Ленинграда.
О, мы задохлись бы без них
в мучительном кольце блокады.
О да — иначе не могли
ни те бойцы, ни те шоферы,
когда грузовики вели
по озеру в голодный город.
Холодный ровный свет луны,
снега сияют исступленно,
и со стеклянной вышины
врагу отчетливо видны
внизу идущие колонны.
И воет, воет небосвод,
и свищет воздух, и скрежещет,
под бомбами ломаясь, лед,
и озеро в воронки плещет.
Но вражеской бомбежки хуже,
еще мучительней и злей —
сорокаградусная стужа,
владычащая на земле.
Казалось — солнце не взойдет.
Навеки ночь в застывших звездах,
навеки лунный снег, и лед,
и голубой свистящий воздух.
Казалось, что конец земли…
Но сквозь остывшую планету
на Ленинград машины шли:
он жив еще. Он рядом где-то.
На Ленинград, на Ленинград!
Там на два дня осталось хлеба,
там матери под темным небом
толпой у булочной стоят,
и дрогнут, и молчат, и ждут,
прислушиваются тревожно:
— К заре, сказали, привезут…
— Гражданочки, держаться можно…—
И было так: на всем ходу
машина задняя осела.
Шофер вскочил, шофер на льду.
— Ну, так и есть — мотор заело.
Ремонт на пять минут, пустяк.
Поломка эта — не угроза,
да рук не разогнуть никак:
их на руле свело морозом.
Чуть разогнешь — опять сведет.
Стоять? А хлеб? Других дождаться?
А хлеб — две тонны? Он спасет
шестнадцать тысяч ленинградцев.—
И вот — в бензине руки он
смочил, поджег их от мотора,
и быстро двинулся ремонт
в пылающих руках шофера.
Вперед! Как ноют волдыри,
примерзли к варежкам ладони.
Но он доставит хлеб, пригонит
к хлебопекарне до зари.
Шестнадцать тысяч матерей
пайки получат на заре —
сто двадцать пять блокадных грамм
с огнем и кровью пополам.
…О, мы познали в декабре —
не зря «священным даром» назван
обычный хлеб, и тяжкий грех —
хотя бы крошку бросить наземь:
таким людским страданьем он,
такой большой любовью братской
для нас отныне освящен,
наш хлеб насущный, ленинградский.
Вот так, исполнены любви,
из-за кольца, из тьмы разлуки
друзья твердили нам: «Живи!»,
друзья протягивали руки.
Оледеневшие, в огне,
в крови, пронизанные светом,
они вручили вам и мне
единой жизни эстафету.
Безмерно счастие мое.
Спокойно говорю в ответ им:
— Друзья, мы приняли ее,
мы держим вашу эстафету.
Мы с ней прошли сквозь дни зимы.
В давящей мгле ее терзаний
всей силой сердца жили мы,
всем светом творческих дерзаний.
Да, мы не скроем: в эти дни
мы ели землю, клей, ремни;
но, съев похлебку из ремней,
вставал к станку упрямый мастер,
чтобы точить орудий части,
необходимые войне.
Но он точил, пока рука
могла производить движенья.
И если падал — у станка,
как падает солдат в сраженье.
И люди слушали стихи,
как никогда, — с глубокой верой,
в квартирах черных, как пещеры,
у репродукторов глухих.
И обмерзающей рукой,
перед коптилкой, в стуже адской,
гравировал гравер седой
особый орден — ленинградский.
Колючей проволокой он,
как будто бы венцом терновым,
кругом — по краю — обведен,
блокады символом суровым.
В кольце, плечом к плечу, втроем —
ребенок, женщина, мужчина,
под бомбами, как под дождем,
стоят, глаза к зениту вскинув.
И надпись сердцу дорога, —
она гласит не о награде,
она спокойна и строга:
«Я жил зимою в Ленинграде».
Так дрались мы за рубежи
твои, возлюбленная Жизнь!
И я, как вы, — упряма, зла, —
за них сражалась, как умела.
Душа, крепясь, превозмогла
предательскую немощь тела.
И я утрату понесла.
К ней не притронусь даже словом —
такая боль… И я смогла,
как вы, подняться к жизни снова.
Затем, чтоб вновь и вновь сражаться
за жизнь.
Носитель смерти, враг —
опять над каждым ленинградцем
заносит кованый кулак.
Но, не волнуясь, не боясь,
гляжу в глаза грядущим схваткам:
ведь ты со мной, страна моя,
и я недаром — ленинградка.
Так, с эстафетой вечной жизни,
тобой врученною, отчизна,
иду с тобой путем единым,
во имя мира твоего,
во имя будущего сына
и светлой песни для него.
Для дальней полночи счастливой
ее, заветную мою,
сложила я нетерпеливо
сейчас, в блокаде и в бою.
Не за нее ль идет война?
Не за нее ли ленинградцам
еще бороться, и мужаться,
и мстить без меры? Вот она:
— Здравствуй, крестник
красных командиров,
милый вестник,
вестник мира…
Сны тебе спокойные приснятся
битвы стихли на земле ночной.
Люди неба больше не боятся,
неба, озаренного луной.
В синей-синей глубине эфира
молодые облака плывут.
Над могилой красных командиров
мудрые терновники цветут.
Ты проснешься на земле цветущей,
вставшей не для боя — для труда.
Ты услышишь ласточек поющих:
ласточки вернулись в города.
Гнезда вьют они — и не боятся!
Вьют в стене пробитой, под окном:
крепче будет гнездышко держаться,
люди больше не покинут дом.
Так чиста теперь людская радость,
точно к миру прикоснулась вновь.
Здравствуй, сын мой, жизнь моя, награда,
здравствуй, победившая любовь!
Новости от Zaycev News
Новости от ZaycevNews
Другие треки этого исполнителя
Сборники
Популярные треки
Джей Ло записала саундтрек к своему новому фильму
Американская актриса и певица Дженнифер Лопес представила новый клип «On My Way».
«Эта песня так много значит для меня. больше, чем вы можете себе представить. Она о вере и уверенности на каждом этапе вашего пути. И я будут счастлива, если она затронет и ваши сердца!», – поделилась Дженнифер на личной странице в Instagram.
Композиция станет саундтреком комедийной мелодрамы «Первый встречный» с исполнительницей в главной роли. По сюжету Джей Ло – популярная поп-певица Кэт Вальдес, чей жених предал ее буквально за минуты до того, как они связали себя узами брака.
В отчаянии и незнании, как жить дальше, Кэт встречает незнакомца, простого учителя математики, который приходит на ее выступление. И девушка принимает самое безумное решение в своей жизни. Таинственного любовника в романтической мелодраме играет американский актер Оуэн Уилсон («Марли и я», «Мисс Переполох»).
Российская премьера фильма «Первый встречный» состоится 10 февраля 2022 года, а все композиции, ставшие к ней саундтреками, будут выпущены отдельным альбомом.
Напомним, что в недавнем интервью для Today американская певица и актриса Дженнифер Лопес рассказала о том, выйдет ли она еще раз замуж. Какие планы на будущее у знаменитой артистки и ее возлюбленного – читайте на ZAYCEV NEWS.
Обложка: Дженнифер Лопес / Amy Sussman
© ООО «ЗАЙЦЕВ.НЕТ», 2004-2021
Средство массовой коммуникации «ZAYCEV.NET».
Выходные данные
125315, г. Москва, ул. Лизы Чайкиной 6
+7 (985) 211-85-11 По общим вопросам:
admin@zaycev.net По вопросам взаимодействия с Правообладателями
e-mail: legal@zaycev.net подписаться на нас: 
