Кошка бросила котят пусть скребутся как хотят что значит
Принца нет! Я за него!
У вас появилась возможность начать слушать аудио данной книги. Для прослушивания, воспользуйтесь переключателем между текстом и аудио.
Глава тридцать первая. Кошка бросила котят, пусть скребутся как хотят!
Глава тридцать первая. Кошка бросила котят, пусть скребутся, как хотят!
Фей спал, обнимая подсунутую ему под руку подушку, а я сползла с кровати, осторожно снимая с себя его хвост. Я прекрасно понимала, почему кровать трехместная. На ней отлично помещались я, он и его хвостик. Хвост иногда спал отдельно на «необитаемой части кровати», вызывая у меня утренние приступы умиления. Иногда его кончик кокетливо выглядывал из-под одеяла. Бывало и то, что хвостик, по желанию обладателя, вдруг попадал в немилость и мерз за пределами нашего огромного одеяла, занимая всю допустимую собственной длиной оставшуюся площадь кровати. Но чаще всего он обматывал мои щиколотки или переплетался между моими коленями.
Я осторожно пошлепала в ванную, умылась, достала косметичку, а потом подняла глаза на свое отражение. Вода смыла остатки вчерашнего макияжа, поэтому придется накладывать новый. Я поняла, что такое кошачья любовь к человеку. Это когда ты совсем недавно зверски лечил котишку, а он снова подошел к тебе и стал об тебя тереться. А вот любовь человека к котику измеряется …
На секунду я прикрыла левую щеку, а потом отвела руку. Два некрасивых шрама простирались вдоль щеки и уходили вниз, к подбородку. Один, что ближе к уху был короче, а второй, что ближе к носу – длиннее. Ладно, погнали. Через пять минут все стало выглядеть намного лучше. Я прищурилась, глядя на себя в зеркало. Так, еще немного… Фу! Переборщила. Ладно, смываем. Ничего, скоро я научусь. С руками – не проблема, там не так видно, а вот на лице….
Пока я смывала предыдущий макияж и наносила свежий, художественно имитирующий «почти все зажило», я услышала голос позади себя:
— А тебе не говорили, что обманывать котиков нехорошо? – раздался негромкий голос Фея. Он обнял меня и посмотрел на наше отражение.
Я заслонила рукой щеку, чтобы он не видел, но крестный отвел мою руку. Даже при свете свечей было видно, что улучшений нет. Я промолчала. В раковину скатился тюбик тонального крема.
Мы немного полежали молча, и я, чтобы отвлечь его от плохих мыслей, задала первый пришедший в голову вопрос.
— Как ты думаешь, а людям нравится наше правление? А вдруг мы кого-то не устраиваем? – прошептала я, делая себе норку из одеяла.
Кошка бросила котят пусть скребутся как хотят что значит
Всем, наверное, знакомы эти ироничные стихи в адрес чудаков, готовых абсолютно все нелады вокруг себя валить на Путина:
Дескать ну как может один единственный человек, даже сверхчеловек – быть ответчиком за всё в 150-миллионном государстве! С ума сошли?
Однако «если это и безумие, в нем есть свой резон» – как говаривал шекспировский Полоний относительно помешательства Гамлета.
Вообразите подобные стишки в адрес других мировых авторитетов – как Трамп, Меркель, Мей, которые по факту все же будут повлиятельней Путина, вчиняя нам их санкции и арестовывая любого нашего на своей земле… Не воображается? Правильно, там этой персональной ответственности лидера «за все», как в нашем случае, и в помине нет.
А у нас – есть. Поскольку наш правитель шибко постарался присвоить себе лавры не только самого лучшего, но и единственного.
Куда, действительно, жаловаться бедолагам, если за окошком полный социальный, правовой и прочий мрак? Если больную не приняли в больницу, фермера осудили за неправильный ошейник на его корове или «лихоимец жадный, у крестьян землицы косячок изрядный оттягал, отрезал плутовским манером»? Ну не местным же властям, которые у нас по определению – враги народа!
Жаль, что не каждый день принимает, тогда бы вообще была не жизнь, а сказка у всех этих 150-и миллионов, включая их щенят и котят. Ну так у него еще куча других дел, он же – барин! Не может заниматься только всякими холопскими делишками; слава те господи, что занимается ими хоть раз в году!
Со времени написания хрестоматийного стихотворения Некрасова «Забытая деревня», откуда я привел цитаты, прошло уже больше полтораста лет – а суть-то до сих пор все та же! Надежда на доброго барина пересиливает в народной массе все иные!
Причем не надо думать, будто наш народ такой уж нерасчетливый дурак, что верит впрямь в повальное спасение «по линии Путина». Нет, тут другая психология, которую можно выразить еще одной известной фразой: «Надежда умирает последней».
Другой идеи, как спастись самим и спасти тех брошенных котят, покамест в нашей народной голове не народилось. Она как бы уткнулась в эту «стену Путина» своим тупым рогом, не соображая, что можно вообще идти в обход, как в прочих странах. Где от президента зависит куда меньше, чем от действующих профсоюзов, коммунальных сообществ и прочей общественной энергии и синергии.
У нас же пока в ходу эдакая допотопная политическая модель – вроде средневековой геоцентрической, где не Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце вокруг Земли. Не президент зависит от народа – а народ от президента-батюшки. И при такой архаичной модели бессмысленно что защищать, что клеймить Путина, что делать ставку на какую-то его альтернативу – кто будет каждый божий день проводить эту «благотворительную линию».
Моральный раб и идолопоклонник при любом идоле, даже самом благом и симпатичном, останется рабом – и рано или поздно дорого поплатится за свой провал в семейство тех обиженных со всех сторон котят.
Название книги
Принца нет, я за него!
Юраш Кристина
Глава тридцать первая
Кошка бросила котят, пусть скребутся как хотят!
Фей спал, обнимая подсунутую ему под руку подушку, а я сползла с кровати, осторожно снимая с себя его хвост. Я прекрасно понимала, почему кровать трехместная. На ней отлично помещались я, он и его хвостик. Хвост иногда спал отдельно на «необитаемой части кровати», вызывая у меня утренние приступы умиления. Иногда его кончик кокетливо выглядывал из-под одеяла. Бывало и так, что хвостик, по желанию обладателя, вдруг попадал в немилость и мерз за пределами нашего огромного одеяла, занимая всю оставшуюся площадь кровати. Но чаще всего хвост обматывал мои щиколотки или переплетался между моими коленями.
Я осторожно пошлепала в ванную, умылась, достала косметичку, а потом подняла глаза на свое отражение. Вода смыла остатки вчерашнего макияжа, поэтому придется накладывать новый. Я поняла, что такое кошачья любовь к человеку. Это когда ты совсем недавно зверски лечил котишку, а он снова подошел к тебе и стал о тебя тереться. А вот любовь человека к котику измеряется…
На секунду я прикрыла левую щеку, а потом отвела руку. Два некрасивых шрама простирались вдоль щеки и уходили вниз, к подбородку. Один, что ближе к уху, был короче, а второй, что ближе к носу, длиннее. Ладно, погнали. Через пять минут все стало выглядеть намного лучше. Я прищурилась, глядя на себя в зеркало. Так, еще немного… Фу! Переборщила. Ладно, смываем. Ничего, скоро я научусь. С руками не проблема, там не так видно, а вот на лице…
Все началось с того, что отвалилась короста. Я посмотрела на себя в зеркало и поняла, что красавицей мне уже не быть никогда. Конечно, если бы мне предложили вернуть котишку в обмен на то, что моя щека уже никогда не будет прежней, я бы согласилась, даже не раздумывая. Шрамы причиняли мне морально-эстетический дискомфорт, не более, зато их автор страдал страшно. И глядя на его мучения, я решилась на обман.
В памяти всплыл непотопляемый «Конь За Что?», который в порыве безудержного, как диарея, пессимизма, со свойственной всем нытикам обидой на весь мир рассказал, что свою первую супругу увидел без макияжа только спустя год, случайно застукав ее в процессе умывания. Вид благоверной без тонны косметики, без жирных стрелок и идеального тона привел слабонервного эстета в животный ужас. У нее мутный блинчик вместо лица и… внимание. веснушки! Он женился на красавице, а тут… фе. веснушки, которые он терпеть не может! «Как мухами засижена!» – брезгливо заметил эстет, почесывая волосатое родимое пятно на подбородке. В этот момент мне стало чертовски обидно за его бывшую. Я почувствовала себя седовласым старцем, который просто обязан указать герою, куда ему нужно идти, чтобы осуществить древнее пророчество.
Но сегодня, когда я смывала предыдущий макияж и наносила свежий, художественно имитирующий «почти все зажило», услышала голос позади себя:
– А тебе не говорили, что обманывать котиков нехорошо?
Фей обнял меня и посмотрел на наше отражение.
Я заслонила рукой щеку, чтобы он не видел, но крестный отвел мою ладонь. Даже при свете свечей было видно, что улучшений нет. Я промолчала. В раковину скатился тюбик тонального крема.
– Я еще раз повторяю, ты не виноват. Я на тебя не обижаюсь. Пинать бы я тебя не стала и так далее. Я не хочу снова возвращаться к этому разговору, – осторожно начала я, а потом радостно продолжила, поднимая тюбик и пытаясь попасть крышечкой на резьбу. – Видишь, я не зря смотрела уроки макияжа! Я научилась его маскировать так, что почти не видно! Только если сильно не вглядываться… Да ладно тебе! Другие всю жизнь что-то маскируют. Ничего, привыкну. Несмертельно.
– Мышка, как только я сниму с себя ограничения, наложенные голубятней, я первым делом исправлю это, – прошептал он, зарываясь лицом в мои волосы. – Прости меня… Я не хотел…
– И шрам на ноге от бритвы уберешь? – с надеждой спросила я, вспоминая злополучный день, когда я прыгала на одной ноге, матерясь на все буквы алфавита и останавливая кровь полотенцем. – И на спине от качелей?
– На спине я убирать не буду. Мне нравится его гладить, – вздохнул Фей, осторожно поднимая меня на руки и неся в кровать. – Все, Мышка, сворачивай салон красоты и ложись спать…
Мы немного полежали молча, и я, чтобы отвлечь его от плохих мыслей, задала первый пришедший в голову вопрос:
– Как ты думаешь, а людям нравится наше правление? А вдруг мы кого-то не устраиваем? – прошептала, делая себе норку из одеяла.
– Мышка, мы всегда будем кого-то не устраивать. Запомни это. В связи с чем я предлагаю сменить часть географических названий. Какой-нибудь непроходимый лес мы назовем… эм… З’Адниса. А какую-нибудь гору – Фуй. И со спокойной душой посылать туда всех, кому что-то не нравится, – заметил крестный, усмехнувшись, и снова зарылся лицом в мои волосы, нежно поглаживая шрам у меня спине.
Утро было пасмурным, а я проснулась оттого, что лежу на боку, а по мне шагают чьи-то пальцы. После недели дуракаваляния и отдыха делать что-то категорически не хотелось. Я бы еще столько же лежала в кровати морской звездой.
– Бери с запасом, – сонно пробурчала я, чувствуя, что пальцы добрались до шеи.
– Вот опять сбился со счета! – со смехом возмутился Фей, перемещая пальцы на старт. – Придется заново начинать! Раз, два, три…
– Ты самый бессовестный кот на свете! – со смехом заметила я, пряча голову под подушку. – Самый-самый! Хватит по мне топтаться!
– Я вот лежу и думаю, – сладенько заметил крестный, приподнимая мою подушку, – а не пойти ли нам в гости?
– В гости? – спросила я, зевая.
Пока я зевала, Фей успел засунуть свой палец мне в рот и вовремя вытащить, во избежание мести за недавний инцидент. Ам! И остался бы мой любимый без пальца за такие шутки. Я посмотрела с немым укором самого больного в мире человека, которому полагается поспать.
– Да, я как-то случайно подумал: а не пойти ли нам в гости? – продолжил он, отбрасывая мою подушку в сторону, чтобы я снова на нее не приземлилась…
– А куда мы идем? – Нет, вставать мне определенно не хотелось. – Я не хочу идти в гости…
– Значит, пойдем к тебе! Получится я иду в гости, а ты не идешь, – зевнул Фей. – Сегодня у нас какое число? Правильно! День сбора урожая! Пойдем пожинать плоды.
На столе лежали пакеты с одеждой и аксессуарами. Я посмотрела на бирки и поняла, что сегодня у Насти будет очень плохой день. Шрам полностью исчез под покровами косметики, и я, цокая каблуками, стала дожидаться, когда крестный приведет себя в порядок.
– Мне нравится смотреть, как ты одеваешься, – улыбнулась я, глядя, как тщательно Фей расправляет рубашку и шнурует ботинки.
– А мне нравится смотреть, как ты раздеваешься, – с усмешкой ответил он. – Но я же не комментирую. Я просто молча наслаждаюсь…
Через пять минут мы стояли в подъезде. Из моего почтового ящика торчали какие-то квитанции, уведомления и письма с логотипами известных банков. Было письмо-уведомление от судебных приставов. Есть у меня предчувствие, что скоро придут описывать имущество. Пусть начинают со старого огромного дивана, который я берегла как раз для этого случая. Мне лень нанимать грузчиков, чтобы они вынесли его и донесли, матерясь, до ближайшей помойки, а тут бесплатно! С самовывозом! Еще и в счет погашения долга!
– Да, если гость пришел с утра, ему спешить не надо. Кричат хозяева «Ура!», они ужасно рады, – развлекался Фей, считая ступеньки и оставляя за собой шлейф дорогих духов.
– Они ужасно рады! – согласилась я, глядя на то, как по моей металлической двери стекает надпись, нанесенная баллончиком: «Верни долг!»
– Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то дыра – это нора, – сладко заметил крестный, глядя на надписи на стенах и бумажки под ногами. – А нора – это белый, мягкий и пушистый Кролик.
– Я тоже люблю этот мультик, – прошептала я, нажимая кнопку звонка. За дверью раздались шаги.
– Вам чего? – спросил заплетающийся голос Насти, сопровождающийся шорканьем моих тапочек. – Да сколько можно ходить! Достали уже! Верну я вам эти сраные триста тысяч! Верну!
– Настя, – протянула я, нетерпеливо цокая каблуками в гулком подъезде. – Давай открывай…
– Юлечка, тут такое дело… – голос Насти резко изменился. Язык у нее почему-то заплетался. – У меня, короче, нет денег… Вообще нет… Последние двести рублей в кошельке лежат…
– Настенька, мне плевать, – спокойно заметила я, разглядывая «предупреждения» под ногами. – Открывай дверь.
Замок щелкнул, засов отодвинулся, цепочка звякнула, дверь со скрипом приоткрылась, обнажая страшный беспорядок. Обувь в коридоре валялась прямо под ногами, так что я случайно наступила на детскую кроссовку, когда перешагивала через порог. Фей поддержал меня, чтобы не упала. Куртки были свалены горой на тумбочке. Городской телефон лежал на полу со снятой трубкой. В коридоре стояла Настя, кутаясь в мой халат, нервно зевая и с ненавистью глядя на нас.
«Скучна вечерняя пора, хозяева зевают, но если гость пришел с утра, такого не бывает!» – пронеслось в голове. Нас явно не ждали так рано. Огромные мешки под глазами, одутловатое, ненакрашенное лицо и бледные дрожащие губы. Но больше всего меня поразил запах в квартире. Пахло, как в кафе «Шайтан», где собирается самый цвет местной «илиты».
– Ты что? – шепотом спросила я Фея, заглядывая в открытую дверь зала и не видя моей плазмы на стене. – Уже заселил сюда дружную семью алкоголиков и они потихоньку выносят мои вещи?
– Алкоголиков со стороны брать не будем! Воспитаем в своем коллективе! – усмехнулся крестный, пропуская меня вперед.
Мы прошли на кухню, где на грязной клеенке стояли початая бутылка вина, полупустой бокал, пепельница с тлеющим окурком. Дешевая зажигалка вместе с дорогими сигаретами лежали на холодильнике.
– Снова сижу одна! Снова курю, мама, снова! За деньгами пришла сестра. И теперь мне хреново, – прошептал Фей мне на ухо.
Под столом разместились две пустые бутылки из-под дешевого портвейна а-ля «спирт с пасхальным красителем». Третья бутылка закатилась под холодильник. На плите стояла немытая кастрюля из-под борща, раковина превратилась в зловонный могильник грязной посуды, а на полу валялись какие-то очистки и луковая шелуха.
Не хватало мультиварки, электрочайника на столе и микроволновки на холодильнике. Это из того, что я заметила. А еще обнаружила, что кто-то пытался двигать мою стиралку. Но либо руки были заняты, либо силы не хватило, поэтому стиралка стояла с оторванным шлангом слива. На холодильник Геркулес замахиваться не стал. А может, решил немного подкачаться и вернуться за ним? Сразу видно, что жена плохо кормит! А так он тут все вынес бы и даже розетки выкрутил бы.
– Настя, – поинтересовалась я, глядя на весь этот беспорядок. – Где мои вещи?
– У Коти. Мы с Котей поругались, и он собрал вещи и ушел! – заныла Настя, туша окурок. – И я теперь не знаю, что мне делать… Ты можешь подождать чуток? Или занять? Ну хоть пять тысяч? А? Просто реально надо. Мне детей кормить нечем!
Она встала, подошла к холодильнику и открыла дверцу. На нижней полке лежала общипанная капуста, а на верхней – тюбик майонеза и пачка маргарина.
– Настя, а ты не офигела? Кто разрешал вам делить МОЕ имущество? – спросила я, глядя на все это безобразие. – Где дети?
– В садике. Мне даже за садик платить нечем! Там еще надо на всякую фигню сдать, – Настя упала на диванчик и уронила голову на руки. – Котя оставил меня вообще без копья в кармане. Это все из-за тебя! Мы тогда поругались, и он ушел!
Раздалась радостная трель звонка. Крестный взглянул на часы, а потом посмотрел на Настю. Мама. Сто процентов.
– Я так понимаю, что пришло подкрепление в виде группы моральной поддержки? Я открою, – произнес Фей, выходя в коридор. – Здравствуйте, проходите. Юлечка, твоя мама приехала. Очень приятно познакомиться. Осторожней! Не оступитесь.
– Молодой человек, отойдите в сторону! – раздался знакомый голос. – Я прекрасно знаю, кто вы. Я не собираюсь с вами знакомиться. После того, что вы здесь учинили, я не хочу даже знать, как вас зовут! Дайте пройти!
Мои глаза округлились, когда на кухню вошла моя мама. На ней было старое коричневое пальто, на шее завязан шифоновый платок, а в руках большая черная потертая сумка с облезлыми ручками. При виде мамы глаза у Насти стали влажными-влажными, губки задрожали, а холеные ручки стали перебирать поясок халата.
– Юля, здравствуй! – сухо поздоровалась мама, глядя на следы недавней попойки. Настя зарыдала и бросилась маме на шею со всхлипом: «Мамулечка…» Боже, как трогательно, я сейчас расплачусь. Поставьте, пожалуйста, песенку Мамонтенка.
– Юля пришла с меня деньги требовать за аренду квартиры… – рыдала Настя на мамином плече. – Мама, я тебе говорила, сколько она хочет! Мне детей кормить нечем, а она требует, чтобы я ей заплатила! Поговори с ней… Я прошу тебя, мамулечка…
– Ну все, котенок… все, успокаивайся… Я сейчас с Юлей сама поговорю… Мы что-нибудь придумаем… Ну все, котенок, все… Хватит плакать… Иди умойся, – причитала мама, поглаживая Настю по взъерошенным волосам. Настя, шмыгая покрасневшим носом и утирая слезы рукавом махрового халата, послушно поплелась в ванную. Душераздирающее зрелище! Я не поняла, это у меня ком в горле встал или меня сейчас стошнит?
– Юля! – Мать тяжело вздохнула, села на стул и закрыла лицо руками. – Я так понимаю, что твой ухажер настроил тебя против собственной сестры и родной матери? Как у тебя вообще язык повернулся требовать деньги с Насти?
– Мама, – спокойно заметила я, глядя на ее осунувшееся лицо. – А ничего, что у Насти язык повернулся назвать эту квартиру своей, сменить замки и не пускать на порог? А ничего, что у Кости повернулся язык мне угрожать? А у родной матери не дрогнула рука отдать ключи от моей квартиры моей сестре! Я еще не вспомнила Настины сказки про то, как я тут спиваюсь потихоньку и ночую на лавочке под подъездом в обнимку с бомжами.
Я бросила красноречивый взгляд на бутылку на столе.
– Да, Настя была не права. Но Никитка и Сашенька почему должны страдать. Господи! – Мать заглянула в пустой холодильник и ужаснулась. Она тут же принялась вытаскивать из своей сумки продукты и раскладывать их по полочкам. Я видела, каким взглядом крестный смотрит на свою бывшую «хозяйку».
– Послушайте, Ирина Владимировна, – с усмешкой произнес Фей, глядя, как мама достает сосиски, йогурты и палку колбасы. – То, что у Насти двое детей, еще не делает ее матерью-героиней, которой весь мир обязан. Я не собираюсь вступать в семейную секту «Бедная Настя» и Юле не позволю дальше заниматься благотворительностью. Это моя позиция.
– Не лезьте не в свое дело, молодой человек, как вас там! Я не хочу с вами разговаривать! Я хочу поговорить со своей дочерью, а не с вами! Юля, – вздохнула мать, вытряхивая кошелек. – Вот тебе все деньги, что у меня есть! Забирай! Остальное я потом отдам с пенсии… Чего смотришь! Забирай!
– Мама, мне твои деньги не нужны. Я у тебя их не возьму, – абсолютно спокойно заметила я, а потом крикнула: – Настя! Мама тебе денюжку принесла! Со своей пенсии! Ты же у нас привыкла жить за чужой счет? Так что давай, иди сюда, хватай быстрее, пока дают. И сразу же беги покупать себе колечки-висюльки! Быстрее, пока ювелирка не закрылась. И платье новое не забудь! Хотя зачем тебе платье? Ах, я и забыла! Ты живешь в моей квартире и пользуешься моими вещами!
В ответ была тишина. Вода в ванной не шумела. Сейчас котенок сидит, внимательно подслушивает все наши разговоры и ждет, чем дело закончится.
– Мама, посмотри мне в глаза, – произнесла я, присаживаясь перед ней на корточки. – Я понимаю, что Настенька чувствует себя хреноватенько. Но… Она нигде не работает, постоянно влезает в долги, чтобы жить «красиво», тянет с тебя пенсию, живет в моей квартире и любит решать проблемы за чужой счет. Тебя это не смущает? Меня смущает. Я никогда ничего у тебя не просила. Никогда. Я всегда старалась сама решить проблемы, чтобы не впутывать в них тебя. Мне нужно было только одно. Твоя любовь. Хоть сколько-нибудь… Хоть чуть-чуть… Мне ее так не хватало. Вся любовь доставалась Насте, у которой вечно все не слава богу. Я не мой отец. Я – Юля. Твоя дочь. Может, я этого никогда и не говорила, может быть, я не сюсюкалась в трубку и не «цемкалась» при встрече, но я люблю тебя, мама. Ладно, нам пора. Надеюсь, что еще увидимся. Свой новый номер телефона я не даю, потому что не хочу, чтобы мне каждые пять минут названивали коллекторы по Настиным долгам. Итак, я ставлю ультиматум. Я даю месяц. Ровно месяц на то, чтобы Настя сняла корону, нашла работу и начала выплачивать свои долги. Если за месяц ничего не изменится, я просто выставляю ее за дверь.
Мама сидела и смотрела на меня так, словно увидела в первый раз в жизни. Потом перевела взгляд на Фея, который просто молчал. В какой-то момент она прищурила глаза и тяжело вздохнула.
– Пойдем, любимый, – спокойно сказала я, выходя в коридор и толкая ногой дверь в ванную. – И тебе, котенок, тоже пока! Че притихла? Иди, сгребай своей жадной ручонкой мамину пенсию и ищи себе работу! Мне плевать, кем ты будешь работать. Хоть уборщицей, хоть дворником, хоть раздавать листовки на перекрестке. Все, чао-какао!
Дома я упала на кровать, раскинув руки. После семейных душевных посиделок я чувствовала себя прокладкой. У меня раскрылись белые крылышки, несмотря на впитанный негативчик.
– Никакие родственные связи не оправдывают откровенного свинства, – философски заметила я, глядя в потолок. – Это только в сказках бывает, что родители всю жизнь не любили одну из дочерей, а потом резко любить начали. Как там говорится? Кошка бросила котят, пусть скребутся, как хотят.
– Пусть меня хоть с грязью смешают, но, как говорил мне один мой знакомый котик при первой нашей с ним незабываемой встрече: «Покатались, а теперь пусть учатся ходить пешком!» – сказала я, глядя на Фея, который усмехнулся. – Тем более у нас есть проблемы поважнее. Как насчет последнего королевства? Сейчас я полна решимости его завоевать.
Мы ехали не спеша. Котишка лежал у меня на плечах, расположившись теплым меховым воротником, а я радовалась тому, что, повернувшись, увижу любимую кошачью морду. Или не морду, но от этого не менее любимую. В зависимости от того, в какую сторону повернусь.
– Расскажи мне о том королевстве, – попросила я, глядя, как вдалеке чернеет лес. – Я хочу знать, к чему морально готовиться.
– Им правит один монарх. Когда он был молод, с личной жизнью, как говорится в официальных хрониках, у него не сложилось. Красавицы со всех уголков слетались и зудели ему над ухом: «Выбери меня!» Но монарх успешно отмораживался и делал вид, что не собирается расставаться с холостяцкой жизнью. В итоге терпение монарха лопнуло еще до того, как иссяк поток желающих его окольцевать. Красавицы очень обиделись и побежали жаловаться своим феям, мол, так и так, подлец, козел, однозначно! Феи явились на разборку, мол, непорядок! Мы тут, значит, красавиц тебе пригнали! Целое стадо, а ты что-то не спешишь влюбляться без памяти с первого взгляда в первую встречную? И кто ты после этого? Пытались его приворожить, но безуспешно. Девушки рыдают, мол, феечка, милая, ты же обещала, что я примерю корону! Как же так? А феи такие: «Спокойно, девочки! Мы что-нибудь придумаем». И тогда решили поставить ему ультиматум. Или он женится на любой из «крестниц», или очень сильно пожалеет! – усмехнулся котишка. – После категорического отказа его прокляли по полной.
– Я так понимаю, что его нужно расколдовывать? Скоро нам придется открывать клуб пострадавших от фей, – хмыкнула я, представляя себе клуб «Анонимных феененавистников».
– Отличная идея. Заодно проведем перепись населения. Предлагаю в бланке сделать отдельную графу «заколдован» и ответ «да» или «нет» и «ква»! – язвительно заметил котишка. – А потом центр реабилитации и психологической поддержки пострадавшим от заклятий создадим. Сразу ставим большой аквариум для лягушек, а остальных как-нибудь на стульчиках разместим.
– «Здравствуйте! Меня заколдовали, когда мне было двадцать! Фея решила, что на моем троне будет лучше смотреться какой-то дровосек!» – говорит один страдалец, а все начинают дружно хлопать, – баском выдала я, сдерживая улыбку.
– «Давайте похлопаем бедняге-принцу и пожмем ему хобот! Кто следующий?» – ехидно продолжил мысль котофей.
– «Здравствуйте, я – принцесса! Меня заколдовали, чтобы насолить моим родителям!» – противным голосом сказала я.
Мы выехали на морское побережье, где было так красиво, что я невольно сбавила темп. Нечасто меня брали с собой на отдых. Обычно сплавляли каким-нибудь дальним родственникам. Но пару раз на море я все-таки была. И мне очень понравилось!
– Похлопаем принцессе с щупальцами! Сильнее хлопайте! Не жалейте крыльев, плавников и лап! – ответил котишка, задумчиво глядя в морскую даль.
Перечислять можно до бесконечности, поэтому мы быстро потеряли интерес к этой теме. Конь трусил почти по самой кромке воды, а я с радостью смотрела, как на горизонте мелькают белые «барашки» волн. Люблю море.
По пути нам попался огромный старый, поросший водорослями камень. На нем было что-то написано, и я решила прочитать. Свесилась с коня и стала вглядываться в полустертые буквы.
«Этот камень был установлен в память о принце Дэрэке и его невесте Юрсуле, погибших во время свадебного морского путешествия, неподалеку от этой бухты. Сестра принца заколола их ножом прямо во время свадебной церемонии, проходившей на борту…»
Дальше было неразборчиво. Я посмотрела куда-то вдаль, вспомнила бедную Русалочку, а потом почему-то подумала о фее. Интересно, как все было на самом деле и имеют ли отношение белые голуби к испорченной свадьбе?
– Котик, а здесь русалки водятся? – мечтательно спросила я, глядя на блестящую мокрую гальку, которую, шипя и урча, лизали пенящиеся волны.
– И жили они долго и счастливо, пока не встретили друг друга и не умерли в один день! – Я еще раз взглянула на камень и добавила ходу. – А что было потом?
– Алкоголь не пропал! Его выпили на похоронах, которые организовывал все тот же затейник. Говорят, похороны были не такими интересными, как свадьба, потому как виновницу торжества предварительно связали, – заметил котишка. – А девочка потом удачно вышла замуж и родила наследника…
– И это говорит вдова ее сына, – усмехнулся котофей. – Я думаю, что ей бы понравилась ваша с ним свадьба, если бы она до нее дожила. Я все тогда организовал в лучших семейных традициях. Быстро, весело, смертельно.
Пока я прокручивала в памяти свой пятиминутный брак, над черным кружевом леса появились очертания черного дворца. Дорога к нему почти заросла, а недалеко от дороги расположились несколько покосившихся лачуг, откуда, заслышав стук копыт, тут же высыпали крестьяне. Я заметила, что вокруг нас были какие-то руины, словно раньше здесь стоял город, а теперь остались одни фундаменты, поросшие травой.
– Поворачивай обратно! – заорали мне, выбегая навстречу. – Поворачивай, кому говорю!
– Да что там такое? – спросила я, остановив Энцефалита, который внимательно посмотрел на дворец и прижал уши.
– Проклятое место! Там обитают призраки! Поворачивай! Не вздумай туда ехать! – махали руками они, преграждая мне дорогу, в надежде достучаться до моего инстинкта самосохранения.
– А если мне туда надо, то что теперь? – усмехнулась я, дернув коня за поводья.
– Там живет страшное зло! Езжай обратно, коли жизнь дорога! – не унимались аборигены.
– Так, с дороги, быстро! – заорала я, делая вид, что собираюсь на них наехать. – Я кому сказала! Отойти с дороги!
Энцефалит дернулся вперед, крестьяне расступились, и я въехала в лес. Судя по тому, что большинство деревьев росло в ряд, я поняла, что когда-то это был парк, и целеустремленно поскакала в сторону дворца. Возле дворцовых ворот я спешилась. Котишка соскочил с меня и принял облик Фея.
На воротах висели пучки разных трав, под ногами в причудливой последовательности разложены камни, а на всех близлежащих поверхностях были изображены какие-то корявые символы.
– Есть у меня такое предположение, что хозяин – призрак. Тебе так не кажется? – спросила я, разглядывая скрюченные деревья, заросший фонтан и обшарпанный фасад. По земле клубился туман. Фей не ответил, осматривая окрестности. Мы долго топали по саду, пока не дошли до некогда красивых дверей, украшенных причудливым гербом с короной. Я постучала и прислушалась. Тишина.
– Эй! – крикнула я что есть силы. – Есть кто-нибудь дома? Есть кто живой? Ау!
И снова никто не ответил. Я помялась у входа, оглядываясь по сторонам, но никаких признаков того, что здесь кто-то живет, так и не увидела. Но если хозяин действительно призрак или что-то типа того, то сомневаюсь, что он выходит стричь кустики и подметать парковые дорожки.
– Да он там что? Глухонемой, что ли? – удивилась я, поглядывая наверх. – Эй, открывай давай! Короче, пока откроют…
– Мышка, давай я попробую открыть дверь? Есть же замечательная традиция – первым в дом пускать котика? – усмехнулся Фей, положив руку на дверь и толкая ее. Открыто? Странно.
Мы очутились в огромном, даже по моим меркам, зале. Все было покрыто толстым слоем пыли. На стенах висели портреты, но лица разглядеть оказалось невозможно. Лохмотья паутины свисали с подсвечников и с потолка. Я звонко чихнула. Местный интерьер навевал животный ужас. Мерещились призраки, привидения и прочая нечисть. Оп! Мне показалось или там, в темноте, что-то шевельнулось?
– У-у-у-у-у! – послышалось позади, и я непроизвольно вздрогнула.
– Котик, хватит развлекаться! А то здесь реально жутковато, – взмолилась я, разглядывая некогда роскошные гобелены.
Вещи зашевелились на своих местах. Двери заскрипели, портреты закачались, а подсвечники задергались. С криком «Мама!» через минуту я сидела на руках у крестного, переводя дух. «Это жулики!» – явно подумал хозяин и, боюсь, не ошибся… Через минуту все стихло, и я сползла на пол. Если честно, всякая чертовщина меня сильно пугает. Брр!
На стене висело огромное зеркало, к которому я подошла с некоторой опаской. На меня смотрело мое бледное отражение. Никаких призраков, полтергейстов и чудовищ не отражалось. Зато декорации выглядели настолько жутко, что по спине бежали мурашки.
Фей спокойно поднялся на пьедестал, где стоял черный трон. На троне лежала заросшая паутиной корона.
– Мышка, – язвительно осведомился крестный, поднимая корону и рассматривая ее, – ты меня любишь? Ты не сильно будешь возмущаться, если я померяю чужую корону?
– Да, я тебя сильно люблю, – ответила я, глядя, как он стоит возле трона с короной в руке. – Но это не значит, что я постою на стреме, пока ты будешь мерить чужую корону! Положи ее на место, пока хозяин не увидел!
– Да ладно тебе, ты же мне свою мерить не даешь? – гаденько улыбнулся Фей, разглядывая находку.
– Как будто я ее каждый день ношу! Да я на том троне один раз сидела. Корона уже паутиной заросла! Я уже не помню, как она выглядит! – фыркнула я, негодуя от такой наглости. Мне лично было бы неприятно, если бы кто-то пробрался в мой замок с целью примерить мою корону! Хотя… – Котик, я тебя прошу, потерпи до дома. Там меряй, сколько влезет! Не смотри на меня так. Меряй, только быстро. Я вот не знаю, как ты ее собираешься на уши натягивать!
– Как ты думаешь, уши сложить или попытаться их внутрь короны засунуть? – заметил Фей, стирая пыль с драгоценных камней. – Чувствую, что придется их к голове прижать!
– В трубочку сверни, – прыснула я.
Корона под слоем пыли действительно сверкала.
– Слушай, а она великолепная. Можно я ее потом померяю? А вдруг мне подойдет! Мы тогда точно такую же сделаем! А старую выбросим!
– Размечталась, Мышка! Я ее первый увидел! В порядке живой очереди, – завредничал крестный и обдул корону. – Лучше стой и смотри, чтобы хозяин не вернулся раньше времени и не застал нас за примеркой! А заодно подержи договор. Я сейчас придумаю, как ее на себя нацепить… Так! Никого нет? Никого нет!
Я подошла к нему и взяла бумагу, оглядываясь по сторонам. Фей прижал уши и опустил на голову корону. Я не поняла, что произошло… По залу прокатилась странная волна, следом за ней мелькнула ослепительная вспышка, заставившая меня на секунду зажмуриться. Нет! Нет! Нет! Неужели заколдована? Только этого не хватало!