грех фарисейства что это такое
Фарисейство
Недостаток смирения, от которого недуг фарисейства, крайне препятствует духовному преуспеянию. В то время как падшие в тяжкие грехи с горящей ревностью и в сокрушении духа приносят покаяние, забывают весь мир, видят непрестанно грех свой и оплакивают его перед Богом, взоры фарисея двоятся. Грех его, показывающийся перед ним незначительным, не привлекает к себе всего внимания его. Он помнит, знает некоторые добрые дела свои и на них возлагает надежду. Он видит недостатки ближних, сравнивая их со своими, признает свои легкими, извинительными. Чем более возрастает в глазах его собственная правда, тем более умаляется оправдание благодатное, туне даруемое кающимся. От этого ослабевает, истребляется чувство покаяния. С умалением чувства покаяния затрудняется шествие к духовному преуспеянию, с уничтожением чувства покаяния совращается человек со спасительного пути на путь самомнения и самообольщения. Он делается чуждым святой любви к Богу и ближним.
Зараженный недугом фарисейства лишается преуспеяния духовного. Жестка почва его сердечной нивы, не приносит жатвы: для духовного плодоносия необходимо сердце, возделанное покаянием, смягченное, увлаженное умилением и слезами. Лишение преуспеяния – уже существенный ущерб! Но вред, происходящий от фарисейства, не ограничивается бесплодием души: смертоносная зараза фарисейством по большей части сопряжена с последствиями самыми гибельными. Фарисейство не только делает бесплодными для человека добрые дела его, но направляет их во зло душе его, к его осуждению перед Богом.
Фарисей, будучи чужд Бога, имеет нужду казаться перед людьми служителем Бога, будучи исполнен всех беззаконий, имеет нужду казаться перед людьми добродетельным, стремясь удовлетворить своим страстям, он имеет нужду доставить поступкам своим благовидность. Для фарисея необходима личина. Отнюдь не желая быть истинно благочестивым и добродетельным, только желая считаться между людьми за такого, фарисей облекается в лицемерие. Все в нем – сочинение, все – вымысел! Дела, слова, вся жизнь его – ложь непрестанная. Сердце его, как темный ад, преисполнено всех страстей, всех пороков, непрерывного мучения. И это-то адское сердце дышит на ближнего бесчеловечным убийственным чувством соблазна и осуждения. Фарисей, заботящийся казаться праведным перед человеками, по душе будучи чадо сатаны, уловляет из Закона Божия некоторые черты, украшает себя ими, чтобы неопытный глаз не узнал в нем врага Божия и, вверившись ему, как другу Божию, сделался его жертвой. Фарисей осуждает в ближних не зло, не порок, не нарушение Закона. Нет! Как может он осуждать зло, которого он друг и наперсник? Стрелы его направлены на добродетель. Но чтобы вернее были удары, он оклеветывает добродетель, приписывает ей зло, соблазняется на это зло и, по виду поражая его, убивает ненавистного ему раба Христова.
Что противопоставить греху фарисейства?
Подготовку к Великому Посту мы начинаем с Недели мытаря и фарисея. Мы знаем, что быть фарисеем – это плохо и никого так Христос не обличал, как фарисеев. Фарисей – символ человека, который поражён грехом лицемерия.
Протоиерей Феодор Бородин
У каждого греха, у каждой страсти есть противоположность. У скупости, жадности – щедрость, у распущенности – целомудрие, у чревоугодия – воздержание в пище. Когда мы говорим о какой-то страсти, о каком-то грехе, понимаем, что должны исцелиться от первого и приобрести второе.
В Евангелии нет прямого названия добродетели, которая была бы противоположна фарисейскому лицемерию.
Тем не менее, она везде Христом подразумевается. И если мы будем искать наиболее адекватное название для неё в русском современном языке, то обязательно применим слово «искренность».
Фарисей – это человек, который не искренен перед Богом и перед людьми. Получается, что все обличения Христа против фарисейства – это неизбежно похвала искренности.
К сожалению, очень часто мы вообще не считаем её добродетелью, забывая, что неискренний христианин – человек, который порочит свою веру. Любое проявление неискренности, лицемерия в верующем человеке отталкивает от Церкви того, кто ищет Христа.
Особенно отвратительно, когда это встречается в духовенстве, в нас, в священниках. Я помню себя подростком и то, каким болезненным было для меня любое проявление неискренности со стороны священников. Причем часто неискренностью мне казалась излишняя витиеватость проповеди, может быть, воспринятая как особый стиль во время учёбы в семинарии.
Мне кажется, что сейчас христиане – и священники и миряне – должны быть не просто искренни, а предельно искренни перед любым неверующим человеком. Чтобы не было никакого двойного дна. Только так можно построить свои отношения с Богом, только так показать неверующему человеку Христа.
Если я неискренен с человеком, я автоматически буду неискренен с Богом. Это нельзя разорвать, так же, как нельзя разорвать любовь к Богу и её проявление в любви к человеку.
Мне кажется, каждый может поставить себе задачу Великим постом – быть предельно искренним, говорить только то, что думаешь. Не хочешь что-то говорить – лучше молчать.
Может быть – это покажется непростым делом, кого-то даже обескуражит, но точно приблизит нас ко Христу.
В семье моей жены был старший знакомый, который еще до перестройки эмигрировал в США. Он был прекрасным математиком и устроился в огромное машинописное бюро чинить электронные пишущие машинки и первые компьютеры.
Будучи абсолютно искренним человеком, на вопрос «Как дела?», который на самом деле и не является вопросом, не говорил «ОК», а спокойно, не ноя, рассказывал, как же на самом деле обстоят его дела. Первое время от него все шарахались: такое поведение казалось непривычным, неправильным, выглядело уклонением от некой социальной роли, которую должен выполнят каждый.
Постепенно женщины, работающие в этом машинописном бюро, стали искать возможность отозвать знакомого в сторону и просто с ним поговорить о насущном, о том, что болит. «У меня муж пьет», «У меня с детьми проблемы», – делились машинистки.
Когда знакомый переезжал в другой город, потому что нашел другую, более интересную работу, несколько десятков машинисток просили его остаться, даже ходили к руководству, говоря, что такому сотруднику нужно поднять зарплату…
Только искренность расположила к нему в чужой стране такое количество чужих людей, настолько, что они были готовы прийти и открыть ему свое сердце. По искреннему, тёплому отношению тоскует каждый человек.
Абсолютно противоположен лицемерию ребёнок. О чём он думает, то и написано у него на лице, об этом он и говорит. В этом, наверное, и нужно выполнять слова Христа «Будьте как дети» (Мф. 18:3).
Так что, начиная Великий Пост, важно понять для себя, что искренность – великая добродетель, и попытаться взрастить её в себе.
Искренность – неискренность: как разобраться?
Бывает, человеку кажется, что он искренен в данную секунду, но на самом деле он транслирует совсем не то, что чувствует. Себя проверить очень просто, прислушавшись, то ли ты говорил, что думаешь или говорил то, что, на твой взгляд, «надо» говорить.
Нас окружает такой холодный, бесчеловечный мир, поэтому так важны искренние люди рядом с нами.
Интересно, что в церковнославянском языке «ближний» часто переводится словом «искренний». То есть ближний тебе тот человек, с которым можно искренне разговаривать.
Если распространить дальше размышление о притче о милосердном самарянине, то получается – тот человек, которому ты готов оказать любовь и быть с ним искренним, становится твоим ближним.
Чтобы понять, искренен ли ты всей своей жизни или выдаешь за искренность благочестивую картинку, за которой нет реальной любви к ближним, нужно внимательно читать молитвы. В вечерних молитвах, в молитве Иоанна Златоуста есть просьба к Господу: «Дай мне помысел исповедования грехов моих», а Великим постом говорим: «Дай мне зрети мои прегрешения».
То есть мы говорим: «Господи, я знаю, что болен, но почти не знаю моего диагноза. Открой мне его, пожалуйста, чтоб я знал, над чем должен работать». Если мы действительно просим об этом, Господь действительно посылает такую ситуацию или человека, которые обозначают нам какую-то скрытую в нас страсть, грех, с которым Бог не хочет соглашаться.
Только не нужно путать искренность с желанием «резать правду-матку», не обращая внимания на чувства других людей. Христианская искренность всегда соединена с любовью. Искренний человек не будет ранить другого.
Святые чётко понимали степень критики, с которой можно обратиться к человеку. Например, у преподобных Варсонофия и Иоанна есть глубокая мысль о том, что важно понимать: ты скажешь человеку, в чем он не прав, в чем он грешен, но сможет он это понести или нет. То есть одному можно что-то сказать в такой мере, а другому – нельзя. Каждому можно сказать столько, сколько он выдержит, не впадая в уныние.
Именно так поступает Бог, не открывает человеку сразу всех его грехов, чтобы он не впал в отчаяние. Поскольку грехи открываются постепенно, то и получается, что человек через какое-то время, проведённое в Церкви, видит себя значительно худшим, чем он видел себя до воцерковления. И не потому, что он стал хуже, просто Бог ему открыл про него самого гораздо больше, чем раньше.
Граница фарисейства — противопоставление себя окружающим
Итак, фарисейство не есть явление, относимое только к эпохе, когда Ветхий Завет встретился с Новым; фарисейство или его угроза присутствует в нашей жизни сегодня. Но каким образом искренне верующий человек становится фарисеем, как начинается и развивается эта болезнь, каковы ее симптомы и насколько она распространена в нашей церковной среде? Не называем ли мы порой фарисейством то, что на самом деле им не является? Вот как видит проблему Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин.
Если мы вспомним Священное Писание, мы увидим, что фарисей — это очень уважаемый человек, почтенный, это учитель народа. Но когда слово «фарисей» приобретает негативное значение, где этот рубеж? Он там, где были произнесены слова: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди (Лк. 18, 11). Когда рождается желание противопоставить себя другим людям, тогда рождается и фарисейство.
В фарисействе таится еще одна очень серьезная опасность. Тот же суфлер, то есть лукавый, в какой-то момент спрашивает: неужели ты не видишь, какая все это глупость, как все это бессмысленно, да еще к тому же и опасно — соблюдение всех этих правил, следование бесконечным условностям: ежедневная молитва, пост, пребывание в храме, исповедь, Причастие… Почему бы не жить естественно, легко, свободно, ничем себя не утесняя и не осложняя собственной жизни? Зачем копаться в себе, сокрушаться и каяться в грехах, не лучше ли принять себя таким, какой ты есть? Можно подумать, ты самый страшный человек на этом свете! Успокойся и расслабься, в конце концов.
Для кого опасен этот вид искушения? Для человека уставшего, может быть даже выбившегося из сил на трудном духовном пути; для человека, потерявшего вдруг Бога из виду, претерпевающего духовный кризис (а таких кризисов не избегали и святые), близкого к отчаянию. Но это тоже «болезнь хорошего человека», как сказано выше.
Надо сказать, фарисейство сегодня — не очень распространенный недуг, даже редкое явление. Иногда у нас в приходской жизни, не свободной, увы, от обид и конфликтов, в фарисействе обвиняют людей, которые ведут себя агрессивно, бдительно следят за другими, делают людям замечания в неделикатном, жестком тоне, одергивают, поучают и т. п. Однако это не фарисейство. Это, во-первых, недостаток воспитания, во-вторых, немирное устроение души. Наконец, просто отсутствие любви к окружающим людям. Такой человек совсем не обязательно усердный молитвенник и подвижник, он сам может и не исполнять то, чего так жестко требует от других. А фарисею свойственен подвиг. Однажды одному архиерею про одного мирянина сказали: «Вы знаете, владыка, он в прелести!». Архиерей ответил: «Да что вы! До прелести дорасти надо, ее нужно заслужить, а этот — просто дурак, вот и все». То, что святые отцы называли прелестью, может возникнуть у человека, который молится Богу и подвизается усердно, а иным она не грозит. Так же и фарисейство. Оно возникает у человека, который старается следовать духовным путем. Это некое отклонение, искажение духовной жизни. А когда духовной жизни нет, то что искажать?
Гораздо чаще, чем фарисейство, мы встречаем сегодня окамененное нечувствие (как сказано в молитве святителя Иоанна Златоуста) и невнимание к собственному спасению, нерадение о нем. И это тоже одно из ухищрений диавола — стоит не слишком усердному человеку всерьез задуматься о собственном нерадении, о его опасности, как суфлер шепчет: «Смотри, превратишься в фарисея! Лучше уж живи как живется». И человек, из страха стать фарисеем, отказывается даже от малейшего внутреннего делания, не хочет хотя бы чуть-чуть потрудиться над своею душой, над своей совестью.
Каждый раз, когда приходится отвечать на вопросы, меня огорчает то, что большинство этих вопросов начинаются со словосочетания «Можно ли. ». Можно ли зажигать свечку, которую перед тем уронили на пол; можно ли в пост есть кальмаров и креветок; можно ли семилетней девочке находиться в храме без платка… Редко ведь случается, что люди спрашивают о чем-то действительно важном, о том, что лежит в сфере духовной жизни и непосредственно связано со спасением души. В основном люди спрашивают о вещах в принципе второстепенных, третьестепенных, но связанных, вот именно, с околоцерковными запретами. У среднестатистического прихожанина склонность к классическому фарисейству, направленность к нему выражается именно в этом: в стремлении детально исполнять все эти народные предписания. Поклоняться Богу в духе и истине очень сложно. Проще передавать свечку всегда только правой рукой.
Что нужно делать, чтобы в какой бы то ни было форме нас не «поймало»? Нужно читать святых отцов. У них все эти опасности, подстерегающие душу человеческую, все вражьи засады, все их приметы очень хорошо описаны и подтверждены массой примеров. Если человек приучил себя постоянно читать святоотеческие труды и притом следить за собой, за своим внутренним состоянием, тогда у него есть шанс преодолеть возникший соблазн фарисейства. И конечно, оно, как всякий грех, преодолевается покаянием. Но для того чтобы раскаяться в этом, нужно для начала это в себе осознать.
Журнал «Православие и современность» №28 (44)