было ли у вас такое что в общественном душе у вас
Как девушки относятся к стояку?
Привет, меня зовут Игорь Лапин, я профессиональный пикап-тренер. А сегодня тема моей статьи – это, как девушки относятся к стояку. Вопрос, между прочим, весьма деликатный, а потому, я считаю, актуальный.
На самом деле в каждом половозрелом человеке уже заложена сексуальность, но в разной степени. А потому нередки ситуации, когда один из партнеров при встрече испытывает сильное сексуальное желание, но его может смущать то, как девушка к этому относится. Да и вообще, что делать, если встал при девушке.
Почему встал на девушку
Здесь многое зависит от ситуации. Так, если вы встречаетесь, то состояние твоего возбуждения является вполне нормальным. Конечно, девушки славятся перепадами настроения, а потому реакция также может быть самой разной, но все всегда можно перевести в шутку.
Стоит на девушку: что делать?
Что делать, если встает, когда обнимаешь девушку? Например, тебе пришлось танцевать с малознакомой девушкой или подругой. В такой ситуации легко может возникнуть эрекция, которая будет неуместна. Чтобы справить с желанием, специалисты советуют комбинировать усилия ума и тела. Так, стоит немного отодвинуться от девушки, чтобы к ней не прижиматься. Но, ни в коем случае, и не стоит становиться боком – так твоя «реакция» на нее станет еще заметнее. Если же вы просто сидите рядом, то чтобы скрыть стояк, можно положить ногу на ногу.
Некоторые мужчины даже засовывают одну руку в карман и прижимают неуступчивый орган, но это эрекцию, конечно, не снижает. Проще прикрыть область паха длинной кофтой, кардиганом или пиджаком.
Но лучше всего постараться думать о чем-то другом, когда обнимаешь девушку, о том, что совершенно с сексом несовместимо, и тебе даже противно об этом вспоминать. Избавиться от эрекции хорошо помогает также пешая прогулка на свежем воздухе – и лучше не в компании объекта вожделения.
Ну и последний вариант – это уйти в уборную и несколько раз умыться холодной водой, это бодрит и отвлекает. Там же можно присесть пару десятков раз, попрыгать и даже отжаться от пола – чтобы энергия ушла в другие места твоего тела, а не застаивалась в одном.
Заключение
В заключение хочу тебе сказать, что, несмотря на то, что эрекция у мужчины чаще всего – это нормальная реакция на привлекательную даму поблизости, бывают и случаи так называемого «механического стояка». И это вообще никак с девушками не связано. Например, ты садишься зимой в теплый автобус или тебя приятно укачало в теплой машине. Вообще, переход в любую комфортную обстановку из некомфортной у сексуального мужчины может вызвать стояк.
А вот реакция окружающих на это будет неоднозначной. Если это незнакомые люди или девушка, то, скорее всего, отрицательной, осуждающей. А вот если это твоя любимая девушка, то она наверняка все поймет. Но в любом случае не забывай все же регулярно заниматься сексом, потому что даже «механические стояки» гораздо чаще случаются у тех, кто морит свой организм «сексуальным голодом». А потому найди себе постоянную подругу, перед которой не придется стесняться своей сексуальности.
Если хочешь узнать ещё больше секретов по соблазнению девушек подписывайся на мою страницу ВКонтакте.
Анастасия Панина: «Мы испугались, что это просто служебный роман»
— Настя, скоро на канале «Домашний» выйдет сериал «Доктор Надежда». Наверное, интересно, но в то же время и сложно играть хирурга?
— Да, это действительно именно так. Моя героиня, женщина-хирург, Павлова Надежда Викторовна — специалист, обладающий и интуицией, и глубокими профессиональными знаниями. Это очень редкое сочетание. Надежда быстро ставит диагноз и никогда не ошибается. Про таких людей, как она, говорят — «поцелованные Богом». Поэтому Павловой в мужском коллективе достаточно комфортно — все к ней прислушиваются. Но вместе с тем кто-то ее любит, а кто-то не может смириться с ее талантом.
Мне очень нравится эта героиня. Она профессиональная, сильная, волевая, но при этом Надя прежде всего — женщина, и ей хочется взаимопонимания, гармоничных отношений и любви. Хочется, чтобы был рядом мужчина, который возьмет за руку и поведет за собой.
— Как вы готовились к роли?
— Перед тем как приступить к съемкам, я изучала с консультантами (действующими хирургами, работающими по профессии) инструментарий, училась правильно держать скальпель, делать надрез, шить. Хирургическая игла — специфическая, изогнутая. Когда делаешь стежок, нужно поддеть нитку, потом взять пинцетом, перехватить зажимом, затем снова взять пинцетом. Зашить и сделать правильный узел — это целая история. Кропотливый труд.
Консультанты присутствовали на съемочной площадке и во время каждой операции, следили за тем, чтобы все было правильно. Также мы смотрели видеоматериалы. В кадре наши руки, и важно, чтобы все выглядело правдоподобно.
— Не посетила мысль: эх, надо было стать врачом, людям помогать?
— Нет, такой мысли не было. Но профессии схожи. Как и врачи, актеры не принадлежат себе, им также свойственна полная самоотдача. Это миссия. Актеры ведь отчасти врачеватели душ.
— Настя, вы рассказывали, что попали в профессию случайно. Сейчас, спустя годы, считаете, что оказались на своем месте?
— Да, абсолютно, я на своем месте. И сейчас, спустя годы, думаю, что это произошло не случайно. Так должно было быть, это предопределение свыше. Это судьба. Я родилась в городе Северо-Задонске, в Тульской области. Занималась спортом. Мне было 17 лет, когда я, мама и сестра переехали в Москву. В те годы заводы и фабрики закрывались, маленькому городу сложно было выдержать перемены, происходившие в стране. Я окончила школу и понимала, что для самореализации и развития нужно переезжать. А мама к тому времени рассталась с папой, и ей тоже требовалось что-то поменять в своей жизни. Четкого понимания, чем хочу заниматься, на какую профессию учиться, не было. Это был 2000 год. Миллениум. Свободного времени было много, и я познавала город, жизнь, себя.
Один замечательный человек показал мне газету, в которой я прочитала объявление и пошла на кастинг сериала «Бедная Настя», его проводила кинокомпания «Амедиа». Они искали новые молодые лица не только по театральным вузам, но и по городам. Хотели создать для непрофессиональных людей экспресс-курсы актерского мастерства, театральную школу и обучать их там несколько месяцев, а потом задействовать в проекте. Так они и сделали. Я пришла на кастинг, причем в свой день рождения, 15 января. Это была стандартная запись на камеру, я просто представилась и ушла. В апреле мне перезвонили и сказали, что я понравилась и меня хотят посмотреть педагоги из Школы-студии МХАТ. Я пошла. Претендентов было несколько десятков тысяч, но из этого количества выбрали только 30 человек, и нас стали обучать актерскому мастерству. И мне это очень понравилось. Захотелось и дальше двигаться в этом направлении, развиваться и совершенствоваться.
— Что это были за курсы?
— Это был своего рода эксперимент: набрать людей, которые не имеют отношения к этой профессии, и по ускоренной программе обучить их актерскому ремеслу. Мы учились с десяти утра до одиннадцати вечера каждый день. У нас была стандартная программа актерского вуза: мастерство два раза в день, утром и вечером, сценическая речь, хореография, сценическое движение, этикет. Все как в театральном институте, только без общеобразовательных предметов. Эти курсы были абсолютно бесплатными, более того, нам платили стипендию. Параллельно проходили пробы в сериал «Бедная Настя», съемки которого должны были начаться в сентябре. Меня утвердили на роль одной из сестер Долгоруких. И вот тут мне пришлось принимать одно из самых важных решений: сниматься в сериале или учиться в Школе-студии МХАТ, куда я поступила после курсов?
— Как это получилось?
— Одним из преподавателей на курсах был декан актерского факультета Школы-студии МХАТ Сергей Иванович Земцов, который сводил нас на показ к своим студентам. Мы настолько были очарованы увиденным, что десять человек из тридцати, и я в том числе, набрались смелости и попробовали поступить в Школу-студию. Помню, я тогда решила, что буду учиться только здесь, и если не поступлю, то мне не нужно этим заниматься. В итоге на бюджет взяли троих при конкурсе 450 человек на место. И это было из области фантастики, конечно. Когда меня назвали, даже прошиб холодный пот. Я не сразу поняла, что это моя фамилия прозвучала. (Улыбается.) И сейчас, когда я об этом говорю, у меня мурашки по коже. В тот год набирали замечательные педагоги: Роман Ефимович Козак, Дмитрий Владимирович Брусникин, Алла Борисовна Покровская. И 1 сентября они сказали, что нужно принять решение: съемки или учеба. Я выбрала учебу, отказавшись от роли в сериале, который в итоге стал очень популярным. Конечно, если бы была возможность совмещать Школу-студию и съемки, я бы так и сделала. Но это не приветствовалось, особенно в первый год обучения. Что, безусловно, правильно.
Учиться было сложно, но очень увлекательно. Я окончила Школу-студию с красным дипломом, а также получила премию Москвина-Тарханова как лучшая студентка по движенческим дисциплинам — до этого ее давали только мальчикам. И мастер курса Роман Ефимович Козак, который на тот момент был художественным руководителем Театра имени А. С. Пушкина, пригласил меня к себе в театр, в котором я работаю до сих пор.
— Когда вы решили стать актрисой, как ваши родители отреагировали? Они ведь к творческим профессиям не имеют отношения?
— Родители поддержали меня в моем выборе, хотя и переживали, понимая, что быть актером — это адский труд. Бессонные ночи, постоянные перелеты, смены по 12 часов, съемки на морозе… Профессию излишне романтизируют, а ведь она действительно очень сложная! Подвижная психофизика, так как идет колоссальная нагрузка на нервную систему. И потом, это — работа, то есть этим ты зарабатываешь себе на жизнь. Снимаешься — есть деньги, а если нет ролей?
— На заре карьеры вы сказали: «Актер не должен отказываться от работы». С тех пор не изменили своего мнения? Вообще ни от чего не отказываетесь?
— Мне как-то не доводилось это делать. Только если у меня нет времени: репетиции в театре или занята в другом проекте. Это здорово, когда есть выбор и можно сниматься там, где тебе интереснее. Но если выбора нет, зачем отказываться?
— Как реагируете, когда вас не утверждают в понравившийся проект?
— Сейчас нормально. (Улыбается.) В моей жизни были безрезультатные пробы и кастинги. Раньше реагировала острее, ждала звонка, хотелось сниматься. После «Скалолазки. » (а это был первый фильм, где у меня главная роль) вообще не поступало никаких предложений, наступило затишье. Конечно, было неприятно. Но я не сходила с ума. И вообще, если утвердили не тебя, а кого-то другого, значит, кто-то сделал это лучше, чем ты. Это как в спорте. Значит, ты не выложился полностью, если не занял никакого места на пьедестале.
— После «Физрука» у вас тоже был период, когда не было предложений. Как думаете, почему?
— Может быть, получилось ярко сыграть. (Улыбается.) Проект принес зрительскую любовь. Героиню полюбили, и долго еще я сталкивалась с тем, что меня ассоциировали с Татьяной Александровной. Иногда называли не Настя, а Татьяна. (Улыбается.) Но я к этому нормально отношусь. Это говорит о том, что удалось достоверно передать образ учительницы Татьяны Александровны Чернышовой. Вообще замечательный был проект. И выстрелил он во многом благодаря Дмитрию Владимировичу Нагиеву, его профессионализму и искрометному юмору. Мы много импровизировали, и все шутки, которые придумывал Дмитрий Владимирович, вошли в сериал.
Другой вопрос, что потом мне пришлось долго доказывать: «Ребята, я могу играть не только это!» (Улыбается.) Сейчас уже все сдвинулось с места, и теперь мне предлагают разноплановых героинь.
— Вам больше нравятся мелодрамы или комедии?
— Мне все нравится. В институте говорили: «Героинь ты еще поиграешь, поэтому достаем из тебя острохарактерную актрису!» За что я, конечно, очень благодарна педагогам. Но героинь тоже нужно уметь играть. Достоверно передавать эмоции, переживания, и плакать в кадре так, чтобы зрители верили и сопереживали тебе, а не отворачивались равнодушно.
— Какой у вас самый любимый проект?
— В каждом проекте есть частичка моей души, моего сердца. Так я устроена: если пускаюсь в это плавание, то отдаюсь процессу целиком и полностью. Стараюсь сделать максимум возможного, работать на 100 процентов. Хотя я лишь винтик огромной производственной машины под названием «кино». Одно звено. В совокупности это большая команда, которая работает над проектом, — режиссерская и операторская группы, гримерный и костюмерный цеха, художники, реквизиторы, ассистенты. Плюс озвучание и постпродакшен. Трудится огромное количество людей, и все складывается тогда, когда каждое из звеньев на своем месте. И все стремятся к положительному результату.
— Обычно так говорят о спорте.
— Я в детстве занималась художественной гимнастикой. Но в какой-то момент поняла, что спорт — совершенно не мое. В тринадцать лет я бросила гимнастику и потом еще думала: зачем мне вообще это было надо? Сейчас понимаю, что спорт сформировал во мне определенные качества, которые помогали, помогают и будут помогать и в жизни, и в профессии. Стремление двигаться вперед, умение ставить задачи и выполнять их, трудиться, не жалея себя, — все оттуда. То, как я попала в актерскую профессию, — это абсолютная удача. Но дальше все зависело от меня. Нужно было много работать, в том числе и над собой, постигать что-то новое, постоянно чему-то учиться. Для этого требовалось трудолюбие, целеустремленность, терпение и многие другие качества, которые развил во мне спорт.
— А как появился Театр имени Пушкина в вашей жизни?
— На первом курсе после двух недель обучения из нас отобрали восемь человек для участия в массовке в спектакле «Ромео и Джульетта», так я и оказалась на сцене этого театра. Потом стала участвовать и в других его постановках. А после окончания Школы-студии МХАТ Роман Ефимович Козак пригласил в труппу. По окончании обучения попасть в театр к своему же мастеру — это большая удача. Не было никаких сомнений и размышлений, я не ходила на прослушивания куда-то еще. Театр имени А. С. Пушкина — абсолютно мое место.
— Не было мысли уйти из театра, если будет много интересных проектов и совмещать станет сложно?
— Нет, не было. Очень люблю театр, ведь это постоянный тренинг. Как в спорте опять же (улыбается), качаешь пресс — он есть, не качаешь — нет. Театр требует особого профессионализма, у тебя нет права на ошибку. Ты не можешь после начала спектакля сказать: «Извините, можно еще один дубль, я еще раз начну?!» (Улыбается.) Театр более живой организм, более честный. Есть возможность прожить жизнь персонажа от начала и до конца, быть здесь и сейчас.
— Со своим мужем Владимиром Жеребцовым вы в театре познакомились?
— Да, когда я студенткой впервые пришла в Театр Пушкина. Володя играл Ромео в том самом спектакле, в который мы вводились, когда я училась на 1-м курсе института. А через несколько лет мы встретились в спектакле «Пули над Бродвеем» Евгения Писарева. Это была моя первая большая роль на театральной сцене. Мы играли мужа и жену. Понравились друг другу, но очень долго ничего между нами не происходило. Потом мы все-таки поняли, что есть взаимные чувства, и начали встречаться. Но наши отношения продлились недолго. Мы решили, что нужно сделать паузу, чтобы понять, действительно ли мы созданы друг для друга. Мы, наверное, испугались. Подумали, а вдруг это просто служебный роман. Эта пауза дала возможность проверить свои чувства и серьезность намерений.
— Как Владимир отреагировал на эту паузу?
— Стоически. (Улыбается.) Владимир тоже очень серьезный человек. Мы оба понимали, что если создавать семью, то крепкую, чтобы в ней рождались дети. Нас снова соединил театр, мы начали репетировать спектакль «Письмо счастья». Больше не расставались. (Улыбается.) Сейчас мы с Владимиром снова играем вместе — в спектакле «Дорога перемен».
— Актрисы делятся на два лагеря: одни считают, что мужья-актеры — самовлюбленные и непостоянные, а другие — что только люди этой профессии способны понять жену-актрису.
— Если люди любят друг друга, то какая разница, кем они работают?! Если говорить о нас, то я очень рада, что мы занимаемся одной профессией. У нас больше возможности понять друг друга.
— А нет у вас профессиональной ревности друг к другу? Не мешает, если кто-то из вас становится более известным, востребованным?
— Нет, конечно, это глупо. Если случаются такие вещи, значит, у людей какие-то внутренние проблемы. Мы с Володей радуемся успехам друг друга. Ну как можно не радоваться, когда у любимого человека все получается, когда у него хороший большой проект, интересная творческая задача?! И мы любим работать вместе: и в театре, и в кино. Владимир суперпрофессионал, человек, стопроцентно владеющий актерским мастерством. Это очень редкое качество на сегодняшний день. (Улыбается.)
— Сколько раз вы снимались в кино вместе с мужем?
— Пять. В проекте «Физрук» Владимир играл моего парня, в «Лжи во спасение» — мужа, в фильме «Горная болезнь» мы играли любовников, в «Объявлен мертвым» мы сыграли мужа и жену, в картине «Суррогатная мать» — тоже мужа и жену. Хотелось бы вместе сняться в таком проекте, как «Мистер и миссис Смит», например. Такая история нам бы очень подошла. (Улыбается.)
— С профессиональной ревностью понятно. А просто по-женски вы мужа ревнуете?
— Ревную. И Владимир ревнует. И это нормально, мы же живые люди. Но мы доверяем друг другу, а это главное.
— И у вас не возникает никаких разногласий?
— Нет, нам некогда. (Улыбается.) Конечно, мы можем вспылить, но я даже сейчас не вспомню, из-за чего именно. И я бы не назвала это разногласиями. Просто мы оба очень вспыльчивые. Но в то же время быстро отходим. Вот еще один плюс того, что мы занимаемся одной профессией. Другой человек мог бы обидеться, а мы даем друг другу возможность остыть, потому что понимаем, что происходит. А случается это из-за того, что психика абсолютно расшатанная, подвижная. Но если психика не подвижна, невозможно работать в нашей профессии.
Когда я училась, Роман Ефимович Козак говорил, что надо представить, будто наша душа состоит из ящичков. И одна из задач — научиться в секунду открывать нужный ящик: ненавижу, люблю, злюсь и так далее.
— А ваша дочь Саша хочет быть актрисой?
— Мы спрашивали Сашу об этом, она отвечает: «Нет, нет и нет». Ей 11 лет, и пока сложно сказать, кем она будет. Этого никто не знает. Но если Саша захочет стать актрисой, никто из нас не станет препятствовать. А сейчас мы стараемся создать комфортные условия для выбора, чтобы у нее была возможность понять, чем действительно хотелось бы заниматься. Это очень сложный вопрос. Помимо основной школы Саша ходит в музыкальную школу, занимается вокалом, поет в хоре, играет на фортепиано, на гитаре, учит иностранные языки. Еще ходит в бассейн, занимается балетом.
— Да, это именно школа, не балетное училище. Занятия три дня в неделю, классика полтора часа, станок, балетная гимнастика, все как полагается. Они уже встали на пуанты. Раз в полгода отчетный концерт на сцене. С ними выступают солисты Большого театра.
— Ну у нее и нагрузка! Обычно такое количество детских занятий требует больших усилий и от взрослых. Кто в вашей семье больше занимается воспитанием дочери?
— Нормальная нагрузка для ребенка в сегодняшнее время. Когда мы отсутствуем, Сашей занимается бабушка — моя мама, Валентина Леонидовна, и дочке в этом смысле повезло. Я очень благодарна маме: она взяла на себя эту ответственность, и я могу быть спокойна. А мы, естественно, уделяем Саше все свое свободное время.
— А как ваша одиннадцатилетняя дочь реагирует на постоянное отсутствие родителей? У вас нет чувства вины за то, что вы недодаете ей внимания?
— Нет. Наша с Володей занятость — это данность, и мы все вместе в ней живем. И Саша в этой данности с рождения. Конечно, если бы не мамина помощь, то оставлять ребенка с няней или с другим человеком было бы сложнее, я была бы не так спокойна. И, к счастью, в нашем современном мире, в век информационных технологий можно всегда быть на связи. Когда я в командировке, мы созваниваемся каждый вечер по видеосвязи. Желаем друг другу спокойной ночи и доброго утра, я в курсе, что Саша ела в школе, какое у нее настроение. Саша рисует мне рисунки, и я беру их с собой. (Улыбается.)
А еще, если я долго отсутствую, мы зачеркиваем дни в календаре. В последний раз меня не было дома 21 день. К счастью, такое случается редко.
— Да, максимум. И это было сложно. Я очень скучала. Но ничего не поделаешь, приходится мириться с тем, что сейчас происходит в мире. Проблемы с перелетами, с пересечением границ. Зато у нас есть даты, которые мы никогда не занимаем работой: дни рождения, Рождество, 1 Сентября, дни перед 1 Сентября и после, стараемся заранее спланировать отпуск. Эти дни мы называем семейными. (Улыбается.) Так что мы — мегародители, и Сашуля — мегадочь. (Улыбается.) Все свободное время проводим с ребенком. Меня часто спрашивают, есть ли у меня хобби. А я всегда отвечаю: «Мое хобби — это мой ребенок». Как только появляется свободная минута — все, я с семьей. И Владимир тоже.
— Трудно не видеться с мужем 21 день?
— Мы так же каждый день видим друг друга по видеосвязи. (Улыбается.) И потом, после долгого расставания ярче встречи. У нас любовь расстоянием проверяется. Бывает, что я приезжаю, а Владимир, наоборот, уезжает.
— А вдвоем путешествуете?
— Обязательно. Кстати, давно уже никуда не ездили, надо что-то придумать. (Улыбается.) Если у нас вдруг появляется несколько свободных дней, то мы можем быстро собраться и куда-то уехать. В этом смысле мы очень мобильные. Например, свои тридцать лет мне захотелось отметить в Париже, на Эйфелевой башне. Муж сделал мне такой подарок.
Было ли у вас такое что в общественном душе у вас
М.Курников ― Добрый вечер. И эта программа начинается. У микрофона – Максим Курников и Екатерина Шульман. Мы оба в студии. Здравствуйте.
Е.Шульман ― Добрый вечер.
М.Курников ― И после того, как две минуты прошло после новостей, мы поговорим не о новостях, а о событиях.
НЕ НОВОСТИ, НО СОБЫТИЯ
Е.Шульман ― Прошлый выпуск мы выходили еще в условиях нерабочих дней. С тех пор, в Москве по крайней мере, их решились не продлевать. И как и в 2020 году мы видим, что принятие эпидемиологических решений все больше и больше переходит на региональный уровень. Каждый регион решает, как себя вести.
М.Курников ― Берут суверенитета, сколько могут.
Е.Шульман ― Есть такое дело, да. Продлены нерабочие дни в Курской области, Челябинской и Смоленской ненадолго, на три дня, насколько я понимаю. И до 15 ноября в Новгородской и Томской областях. При этом, насколько можно даже видеть по официальной статистике, очередной рекорд ежедневной смертности мы преодолели: более 1200 человек умерло за день.
В разных регионах разное обсуждают, иные способы снижения этой волны. Кроме локдаунов это и QR-коды в транспорте. И QR-коды на входе в общественные места, что уже даже стало привычным. И, как сегодня было объявлено, в Санкт-Петербурге некая принудительная вакцинация пожилых людей, людей с хроническими заболеваниями. Но непонятно, каким образом эта принудительность будет обеспечиваться и что будет тем, кто не захочет принудительно вакцинироваться. То есть тут и ситуация так же дурна, как она была до этого, и набор тех мер, которые могут против нее применяться, тоже не новый.
Аккуратно заходя на ту поляну, которая не наша профессиональная, можно с осторожностью сказать, что возможно, тем, что называется game-changer, неким изменением не ситуативным, но сущностным будет появление лекарства. Потому что сейчас есть вакцина, и на нее мы возлагаем надежды не умереть или умереть с меньшей вероятностью. А лечение носит симптоматический характер. А нет лекарства, как от других болезней, нет таблетки от ковида. Интересно, конечно, посмотреть, как здесь фармакологические большие компании, которые сейчас объявляют, что у них есть на этот счет какие-то наработки, что из этого выйдет практически.
По окончании нерабочих дней при всей неопределенности этого статуса задним числом стало понятно, что это действительно были дни нерабочие не только для непродовольственных магазинов и ресторанов, но и для правоохранительных органов. Потому что, выйдя на работу, стали они работать с удвоенной силой.
Мы уже несколько раз, кстати, наблюдали такую вещь, которую можно назвать неким отложенным спросом, вот когда явно что-то должно было произойти, но не происходило, потому что либо праздники, либо выходные, либо наоборот, всенародная беда. А как только эти выходные заканчиваются, тут оно с удвоенной интенсивностью и начинает происходить.
Это касается и новых задержаний, и новых иностранных агентов. Две пятницы прошли без обновления в этом списке. Вот в понедельник эти обновления произошли. И то малоприятное событие, с которого мы этот малоприятный перечень начнем, это то, что сегодня происходило в Мосгорсуде, где прокуратура оспаривала меру пресечения в виде домашнего ареста для Сергея Зуева, ректора Шанинки, Московской высшей школы социальных и экономических наук, и удовлетворила требование прокуратуры, переведя его из-под домашнего ареста в СИЗО.
М.Курников ― А вот этому делу так много уделяется внимания, времени, вы об этом говорите, потому что это просто известная фигура или потому что это дело само по себе беспрецедентное, и что оно меняет?
Е.Шульман ― Я не буду сейчас говорить о том, какой Сергей Эдуардович замечательный человек и какое Шанинка ценное учебное заведение. Во-первых, об этом говорится много, во-вторых, об этом больше права имеют говорить люди, которые его знают ближе и для Шанинки сделали больше, чем я могу претендовать.
Но по этому делу можно сказать вот что. Пока что организационно оно продолжает мне напоминать дело «Седьмой студии» и по уровню шумности, и по свирепости следственных органов, и по некоторой необъяснимости или труднообъяснимости своей. Когда я в этой же студии говорила о деле «Седьмой студии», то я говорила, что это одно из тех дел, которые публике кажутся возмутительными, но не кажутся удивительными. А тем, кто смотрит за этим делом более регулярно, они кажутся как раз удивительными.
В эти обоих делах есть некоторая странность. Опять же людям извне ничего странного тут не видится. Есть кровавая машина репрессий, вот она едет…
М.Курников ― Едет по всем без разбора.
Е.Шульман ― Едет по всем, тем более либеральный нос какой-то надо обязательно укатать. Тут как бы все понятно, никаких вопросов это не вызывает. Но когда приглядишься, это начинает вызывать вопросы, потому что действительно масштаб активности кажется несоизмерим с задействованными интересами, если только нет каких-то иных интересов, которые нам не видны.
Е.Шульман: Ускоренное законотворчество ни к чему хорошему не приводит
Дело «Седьмой студии» продолжалось довольно долго, вызывая неизменную общественную реакцию. Закончилось, в общем, ничем. То есть люди пострадали, потеряли много времени, здоровья и своей драгоценной жизни, но никаких больших приговоров, никаких институциональных последствий за этим не случилось. Вообще говоря, из институциональных последствий, если возвращаться к делу «Седьмой студии», единственное, которое было, это изменение о госзакупках для того, чтобы учреждение культуры могло на альтернативной основе эти покупки совершать.
Что касается дела Шанинки, давайте напомним тезис, который не надо забывать во всей суматохе. Предварительное заключения для обвиняемых в ненасильственных преступлениях существовать не должно вне зависимости от того, они социально близкие или социально далекие; или это противные коррупционеры. Кто обвиняется не в насилии, тот в СИЗО сидеть не должен.
М.Курников ― Вот вы все Медведева не любите, а он похожие вещи говорил.
Е.Шульман ― Похожие вещи говорил пленум Верховного суда, по моим подсчетам раз примерно пять в своих разъяснениях. У молодых юристов неизменно вызывает удивление, почему Верховный суд каждый раз разъясняет одно и то же, а именно, что при отсутствии каких-то чрезвычайных обстоятельства – а чрезвычайные обстоятельства – это не наличие загранпаспорта – а это, например, предыдущая попытка бежать или активно воздействовать на свидетеля. Никто не должен находиться в СИЗО, и даже под этой угрозой. Если он не обвиняется в убийстве, нанесении тяжких телесных повреждений, изнасиловании, половом преследовании малолетних, этого не должно быть в принципе. Но поскольку именно этот предварительный этап является основным инструментом устрашения, основной инструмент правоохранителей – это возможность каждого закрыть, даже не посадить. У нас, напомню, из всех возбужденных уголовных дел реальным лишением свободы заканчивается 12%. Главное – это напугать человека попаданием в СИЗО.
Это что касается общего принципа, и давайте про него будем помнить, потому что это на самом деле важно вне зависимости от того, сегодня сажают знакомых или незнакомых.
Второе, что касается, собственно, дела Шанинки. Судя по всему, это стремление закрыть непременно для следствия обосновано тем, что у них в деле, видимо, нет никаких особенных материалов. Я это говорю не потому, что я допущена к инсайдерским источникам. Нет у меня их. Дело уже достаточно громкое, много чего оттуда вылезает. Если бы у них чего было, кроме этой смутной недоброжелательной экспертизы от Российской академии образования, в которой тоже не говорится, что деньги украдены и присвоены, что работа не выполнена. Говорится, что выполненные работы по знаменитому нынче контракту с Минпросвещения как-то недостаточно научны для того, чтобы потом использоваться практически. Больше ничего нет.
Если следствие может добиться каких-то показаний от кого-то из участников – а напомню, что Сергей Эдуардович стал 5 фигурантом, который попал в СИЗО; предыдущие 5 человек уже некоторое время как сидят. Никто из них не признал вину и, видимо, никто из них не дал показаний ни на кого другого, иначе мы бы об этом услышали. Вот в чем состоит целеполагание следствия. Я не для того рассказываю, чтобы их пожалели и как-то сочувственно отнеслись к их сложной работе. Но видимо, с точки зрения содержания дела речь идет именно об этом.
М.Курников ― Екатерина Михайловна, простите мне мою наивность, но вы говорите о следствии, но следствие должно, в общем, пытаться. А суд?
Е.Шульман ― В предыдущий раз, когда я была около суда Тверского района, я была убеждена, что тогда будет СИЗО, потому что у всех участников уже был арест. Чего бы вдруг делать исключение? Тем не менее, тогда случился домашний арест. Сегодня я не смогла, к сожалению, поехать на Богородский вал к Мосгордсуду. Я скорее думала, что суд утвердит решение предыдущей инстанции, потому что суды, в общем, это делают. Они, как это называется на специальном языке, засиливают предыдущие решения. Один судья очень не любит опровергать решение другого суда. Это не отвечает их корпоративной этике. И кроме того, какие-то шевеления публичные, непубличные наводили на такие мысли. Тем не менее, случилось то, что случилось. Это всё в достаточной степени плохо, но мало что меняет – людей, которые были задействованы прямо или косвенно во всей этой истории. Шанинка продолжает работать.
К вопросу о том, помогает публичность или не помогает. Опять же без особенной публичности предыдущие фигуранты сидят в СИЗО гораздо дольше, а мы все-таки для Зуева выбили сколько-то времени дома, и сумел он попасть в больницу и еще одну операцию на сердце ему успели провести.
М.Курников ― Но в том-то и дело, состояние его таково, что…
Е.Шульман ― На это, видимо, тоже есть некоторый расчет.
Что касается беспрецедентности, есть такой, составленный РАНХиГС и Институт государственного управления, его ректор Игорь Барциц был арестован года полтора назад. Его обвиняли в том, что как-то зарплату выдавал обратно, сотрудников набрал, в общем, какие-то махинации с зарплатной схемой, опять же совершенно неизвестно, насколько это правда. А он, если я правильно понимаю, находится в СИЗО до сих пор, притом, что он признал вину и возместил ущерб. Никакой публичности вокруг этого дела нет, никто подписи не собирает. Вот такие дела происходят.
К чему я это рассказываю? Во-первых, к том, что это кажется беспрецедентным, пока не начинаешь статистику смотреть. А второе: публичность никогда не вредит, она не всегда помогает. Если бы все так было просто, все бы только и делали, что митинговали и подписывали петиции. Но хуже она тоже не делает. Помогает она не всегда, но кроме нее помогает мало что.
Е.Шульман: Легко поставить себя мысленно на место жертвы. А подумайте о тех, кто этим занимается
Продолжая ту же тему государственного насилия, насилия пенитенциарного. Мы говорили в прошлых выпусках о повторяющихся, к сожалению (с другой стороны, к счастью; если бы не было скандалов, связанных с ФСИН, было бы хуже), повторяющихся скандалов о пытках в тюрьмах и колониях. На прошлой неделе на телеканале «Дождь*», признанном иностранным агентом, вышел фильм об Алексее Навальном, его пребывании в колонии ИК-2. Там вполне кинематографическая история, в смысле, что был человек, который с ним сидел, который вынес эту информацию наружу. Его опознал Константин Котов, который сидел там же, в этой же ИК-2.
М.Курников ― Чтобы верифицировать его.
Е.Шульман ― Не то чтобы возник ниоткуда человек. Он оказался знаком. Он уехал в Грузию этот информант, и вот по его сведениям был снят фильм, из которого следует, что там решается проблема, как человек свести с ума, не прикасаясь к нему. То есть без прямого физического насилия, либо спровоцировать него на какую-нибудь драку и смертоубийство, либо вообще ему поломать психику.
М.Курников ― Давайте мы к общественному мнению сразу после рекламы.
Е.Шульман ― Хорошо, давайте после рекламы.
М.Курников ― Продолжает Екатерина Шульман говорить о событиях.
Е.Шульман ― Итак, о событиях и тенденциях. Говорили мы о насилии в тюрьмах и о том, как оно становится публичным. Вообще, мне кажется, что те люди, которые эти системы выстраивают из каких-то своих дисциплинарно административных соображений, не очень осознают степень прозрачности, в которой они находятся. То есть они ее осознают для себя, а вот это снимается. Помните, когда эти саратовские пленки страшные стали достоянием общественности, люди удивляются: «Зачем же они снимают-то. Из каких-то садистических соображений? Может быть, они наслаждаются этим всем». Снимают они, понятное дело, для отчетности. Отчетность – причина большинства должностных преступлений в Российской Федерации. То есть они понимают, что им доступна информация, что у них есть эти видеозаписи, эти свидетельства. Но они не понимают, что они сами тоже находятся на самом деле за прозрачными стенами. О тюрьме с прозрачными стенами мы с вами поговорим в следующей части нашей программы.
Так вот это становится не просто достоянием общественности, а предметом бурной общественной дискуссии. Я должна сказать, что мы прошлый раз говорили о проекте Минюста, позволяющем закрывать колонии и тюрьмы под разными предлогами, в том числе эпидемическим и отменять там свидания, свидания с адвокатами и почему-то посылки тоже отменяют для заключенных. Называется эта красота «внесение изменений в законы в части введения режима особых условий». Почти что «неработающие дни».
Так вот мы тогда говорили, что вот, мол, на regulation.gov.ru пока это висит, можно дизлайки ставить и ссылочку тоже ставить. Мы говорили – высказывать свое отношение. Там была дополнительная маленькая драма, что нельзя на regulation.gov.ru зарегистрироваться через Госуслуги, потом это починилось, стало возможным зарегистрироваться.
Но к чему я это говорю. Большой интерес, оказывается, к такой тематике. Мы же не первый раз призываем интересоваться нормотворчеством. За прошедшие дни чуть меньше 7 тысяч лайков на 5 лайков образовалось под этим законопроектом. Я должна сказать, что по моему опыту наблюдения за этой базой такое количество (больше 5 тысяч лайков, дизлайков) характерно, например, для экологических законопроектов, которые народ очень сильно волнует. Что-нибудь про озеро Байкал и про каких-нибудь животных.
Мне казалось, я об этом говорила, что такая тема: «Права заключенных» вообще не то чтобы прямо резонирует с душой нашего среднего гражданина. Понятно, что 6 тысяч – это не то чтобы репрезентативная выборка, но, тем не менее, видно что это вызывает резонанс.
М.Курников ― А что социологи по этому поводу говорят?
Е.Шульман ― Что говорят социологи, признанные в особенности иностранными агентами.
М.Курников ― Это «Левада*» (которую российские власти считают иностранным агентом)
М.Курников ― Это много.
Е.Шульман ― Ни при каких обстоятельствах.
Е.Шульман: Это ситуация, которой всеми силами надо избегать, потому что она неподъемна для нас смертных
М.Курников ― Это великолепный результат.
М.Курников ― Счастливые люди.
Е.Шульман ― Да, правильно мыслящие, гуманные люди. Итак: 66% Недопустимо ни при каких обстоятельствах. При этом, что у нас в заголовках пишут? «20% россиян одобряют пытки». Так где же они их одобряют-то? Если сложить эти 9 и 11 – это совершенно не одобряющее.
Теперь, что касается других стран. Вопрос: Может ли правительство пытать потенциальных террористов? Подозреваемых в терроризме.
М.Курников ― Те самые исключительные случаи, которые могут спасти жизни невинным людям.
Е.Шульман ― Подозреваемых в терроризме, не осужденных. Сколько согласных. В США – 59%.
Е.Шульман ― Во Франции – 45, в Италии – 39, в Великобритании – 38. В Испании – 28. В Германии – 30. Страны пережившего тоталитаризма немножко аккуратнее относятся к тому, чтобы государство кого-то там пытало из самых лучших соображений. Потому что бомбы тикают только в кино, а пытают вполне в реально жизни.
Еще пару слов по этому малоприятному вопросу.
М.Курников ― Он малоприятный, это ясное дело, но тут надо сказать, что это как раз тот случай, когда общество демонстрирует себя с лучшей стороны. А то нам все время говорят, что мы заслуживаем то правительство и все такое. Так это говорит, что как раз ценностно наше общество неплохо выглядит на фоне других.
Е.Шульман ― Наше общество ценностно выглядит замечательно совершенно. Оно немножко робкое и запуганное, но базовые ценности его вполне гуманистические.
Что еще по поводу общественных ценностей и отношения общества к тем, кто ведет себя не так, как положено. Внезапно тема межнациональных отношения стала у нас предметом внимания не нас с вами, например, а мейнстримом больших государственных СМИ. У нас еще несколько подряд однотипных случаев.
М.Курников ― Давайте отметим: еще и нескольких государственных служб. Потому что Следственный комитет прямо называет национальности, медали дает, в конце концов.
Е.Шульман ― Бытовая драка. В транспорте, на улице дерутся представители одной национальности с коренным представителем другой национальности.
М.Курников ― Но они дерутся не как представители национальностей, давайте это отметим.
Е.Шульман ― Они дерутся по разным причинам. При этом каждый раз эта драка носит очевидный аморальный характер: трое на одного, четверо на мужчину с ребенком. После этого вмешиваются правоохранительные органы, обещают сурово наказать нападавших. И все это активно освещается в СМИ.
Как вы понимаете, Россия велика и преступлений здесь совершается довольно много, количество фактов бесконечно. Поэтому здесь можно выстроить любую картину.
Мы не будем тут сейчас впадать в конспирологию и говорить, что это какая-то специальная кампания. Можно посмотреть, какова степень озабоченности наших сограждан не то чтобы ксенофобией, а проблемой людей иных, непохожих, которые живут с нами рядом. Если смотреть опросы по Москве, то засилье мигрантов где-то обычно где-то на третьем месте среди тех претензий, которые москвичи предъявляют к окружающей действительности. Причем даже они это делают после 2020 года, когда этих мигрантов стало резко меньше.
Е.Шульман: За последние 3 года эти страхи стали поистине общенародными
Тут, конечно, смешивается очень часто много вещей в один ком. Во-первых, мигранты, которых подозревают, что они совершают больше преступлений чем не мигранты, что несправедливо. Это не так, статистически это неправда. Больше преступлений совершают так называемые гастролеры, то есть люди, которые приехали, чаще всего, между прочим, из российских регионов, например, в крупный город с целью там как-то нажиться.
Понятно, что эта грань может быть зыбкой. Человек приехал на заработки, заработка не случилось – пошел грабить других людей. Это тоже бывает. Но мигранты составляют проблемы, как показал пример США и Европы, больше во втором поколении, чем в первом. В первом поколении люди приезжают работать. Чувствуют себя бесправными, они образуют всякие этнические институции для того, чтобы заменить тот закон, который их не особенно защищает. Но сказать, что они совершают больше преступлений, чем местные жители, тоже нельзя.
М.Курников ― Какой кошмар.
Е.Шульман ― 58! Это больше, чем боятся нападения преступников и бедности, потери денег. Так же в этом списке замечательном страх возврата к репрессиям. Мы тут с вами сидим, говорим, что ничего подобного, а наши сограждане говорят, что бояться этого следует.
М.Курников ― И сколько процентов?
Е.Шульман ― Возврат к репрессиям – по-моему, 46. Эти страхи за последние года, именно страхи перед собственной властью… Страх мировой войны, судя по тому, что мы слышим в фокус-группах, трансформировался из страхов, что на нас кто-то нападет в страх перед собственными властями, которые впутаются в какую-то историю, которая станет причиной войны.
Таким образом, получается, что за последние 3 года эти страхи вышли за пределы политизированной публики столичной и стали поистине общенародными. К чему это я рассказываю в разделе про мигрантов или российских граждан иного этнического происхождения, которые кого-то обижают.
М.Курников ― А где мигранты, чтобы мы их боялись?
Е.Шульман ― Любые конфликты между частными лицами на этом фоне государству очень выгоды, потому что оно может выступить спасителем, защитником, медиатором, мстителем, а не источником угрозы, которым его воспринимает все большее количество россиян. Это я не к тому, что все выдумали азербайджанцев или, как нынче неопределенно называется, кавказцев, которые кого-то побили.
М.Курников ― Которые, естественно, из Оренбурга.
Е.Шульман ― Ну, понятно, с вашей родины ничего хорошего не приедет – из Оренбурга. Это все происходит. И еще не то происходит. Еще раз повторю, страна наша велика и уровень насильственных преступлений у нас по-прежнему велик. Но то, что об этом столько разговоров в тех СМИ, которые случайно ничего не говорят, может быть, связано с теми тенденциями, которые, если они видны нам, они видны и лицам, принимающим решения.
М.Курников ― Ну, хватит о событиях. Теперь новости.
М.Курников ― Теперь от новостей снова возвращаемся к событиям. Буквально несколько минут.
Е.Шульман ― Буквально несколько фраз скажем. Вернулась к работе Государственная дума и продолжает нас радовать своей неостановимой деятельностью. Законопроект о региональной власти, о которой мы с вами говорили несколько выпусков подряд, примут в первом чтении. Это тот самый, который отменяет ограничение два срока для губернаторов и запрещает им называться президентами, разрешает при этом называться им как угодно иначе. Хоть горшком назови, только вот президентом не назови. Самое интересное будет во втором чтении, как обычно. Срок поправок – 30 дней, все по регламенту, то есть без попыток что-то ускорить. Это значит, что у всех тех, кто заявили «Сейчас-то мы поддержим, а потом поправим», будет время это сделать.
Что интересно, что там недисциплинированное голосование получилось. В частности, во фракции «Единая Россия» 6 депутатов проголосовали против законопроекта. Это все депутаты, представляющие Татарстан. А помните, мы с вами говорили, что те регионы, в которых и явка высокая, и голосование правильное, они в результате, получается, лучше представлены в Государственной думе, чем, например, среднерусские области, где люди не очень ходят и не очень протоколы фальсифицируют. В результате некоторая сверхрепрезентативность определенных регионов в парламенте. Вроде как это считалось всегда безвредным и даже правильным положением вещей, потому что ну что же они плохого в парламенте сделают? Они плохого не сделают, но когда касается прав их собственного региона, они могут вот так себя повести.
Е.Шульман: Сказать, что они совершают больше преступлений, чем местные жители, нельзя
При этом в отличие от этого несчастного питерского депутата, который проголосовал против бюджета, тут было фракцией отдельно заявлено, что репрессировать этих шестерых не будет. Потому что одно дело гонять какого-то одномандатника ничейного не в обиду никому будет сказано, а другое дело – целых шестерых, которые представляют крупный российский регион.
М.Курников ― Это договорняк. Мы вас не будем репрессировать – а вы…
Е.Шульман ― А мы за вас не будем голосовать. Ничего себе, договорняк!
М.Курников ― Видимо, как-то они решили. Нет?
Е.Шульман ― Будем смотреть на второе чтение. Потому что во втором чтении законопроекты, бывает, допереписываются, что родной отец и даже два отца, которые в данном случае являются той парой, которая породила этот текст – Клишас и Крашенинников – не узнают этот текст.
Еще об одном направлении законодательных изменений. В широком смысле законодательство об иностранных агентах. Помните, мы с вами об этом говорили, говорили про петицию, говорили, что подписывать, что 200 тысяч нам бы набрать. На нынешний момент 235 тысяч у нас подписали. Это практически рекордное число для русскоязычной петиции на change.org. Это очень много.
Фракция «Справедливая Россия» в лице своего лидера Сергея Миронов обещает прямо вот внести проект поправок, то есть законопроект, которые вносит изменения в закон о СМИ, именно про СМИ иностранных агентов. Их либеральная идея состоит в том, чтобы этот статус присваивать по решению суда. В первый раз предупреждать. В общем, такие смутные предупреждения.
М.Курников ― На всякий случай напомню, что господин Миронов, как и вся его фракция, голосовали за этот законопроект, когда его вносили.
Е.Шульман ― Может быть, правоприменение ужаснуло. Потому что в качестве обоснования, почему нужно вдруг менять такой замечательный закон, они пишут, что «авторитетное, респектабельное агентство «Росбалт*» без предупреждения и всестороннего рассмотрения дела было объявлено иностранным агентом – произошла чудовищная ошибка (этого они не пишут) – Опасный и тревожный случай произвольного применения статуса иностранного агента».
Сразу оговорюсь, законопроекта в думской базе нет. Последнее, что внесено с именем Миронова, было внесено в июне 21-го года, то есть в прошлом созыве еще. А то, что я цитирую, это пояснительная записка к законопроекту, оказавшаяся у СМИ, у меня ее нет. Поэтому пусть внесут сначала, а потом посмотрим на законопроект. Но самое движение уже не может не радовать. Слушающих нас многочисленных депутатов Государственной думы призываю не оставаться в стороне. Раз пошла такая пьянка, раз уже все что-то вносят, чего же вы будете сидеть и ушами хлопать? Каждый должен внести свой вклад в это увлекательное обсуждение.
М.Курников ― Теперь давайте вернемся к рубрике, которая называлась «Азбука», а теперь она рассказывает о понятиях.
М.Курников ― И алфавит нам теперь не закон.
Е.Шульман ― Правильно. Для того, чтобы показать, чем понятийный подход отличается от азбучно-алфавитного, мы отвяжемся от алфавита, потому что сейчас самое время рассказать о том, что такое «дилемма вагонетки» и что такое «дилемма тикающей бомбы», о которых много говорится в разных местах и, может быть, не все себе внятно представляют, что это такое.
Начнем с «проблемы вагонетки». В своем первоначальном виде она не так выглядит, как ее часто рисуют на картинках, которые вы, видимо, видели. Кстати говоря «проблема вагонетки» была впервые сформулирована американским философом, женщиной философом по фамилии Фут. И называется она Trolley problem. В оригинале это не вагонетка, это трамвай.
Говорится там следующее. Вот есть трамвай, который едет по путям, перед ним развилка. На одной развилке на путях работает один человек, а на другом – 5 человек. Куда нужно свернуть для того, чтобы минимизировать жертвы. Любой, кто окажется на колее, будет убит. Такая проблема предлагается к размышлению.
Фут также предложила другую ситуацию. Судья или магистрат сталкиваются с разъяренной толпой, которая требует найти виновного в преступлении, в противном случае угрожают кровавой местью и погромом. Истинный виновник неизвестен. Судья считает, что если он кого-то сейчас выдаст и казнит, то он предотвратит этот погром.
Это ситуация, которая описана в романе «Война и мир». Помните, Ростопчин и Верещагин. Вот Ростопчин делает ровно это. Когда к нему пришла толпа народу москвичей озабоченных, которые чувствуют, что сейчас сюда придут вражеские войска. Им до этого говорили, что все нормально, не давали им эвакуироваться. Вот они пришли высказать генерал-губернатору свое недоумение.
Что он делает. Он выталкивает какого-то несчастного купеческого сына Верещагина, говоря, что он французский шпион. Толпа его убивает, разрывает на части. Ростопчин считает, что он, таким образом, спас всех от большего зла.
Е.Шульман: Отчетность – причина большинства должностных преступлений в Российской Федерации
Проблема вагонетки или проблема трамвая – это проблема большего или меньшего зла. В чем проблема с этой проблемой? Во-первых, в тех картиночках, которые вы наверняка видели, вы видели людей, привязанных к рельсам. В первоначальной проблеме ничего подобного не было. Были многочисленные опросы репрезентативные – нерепрезентативные, среди мужчин – среди женщин, как, мол, вы поступите. Большинство людей говорят, что да, надо ехать по колее с меньшим количеством жертв. Некоторое количество людей отказываются принимать решение.
Когда попробовали сделать симуляцию – то есть человек сидит как бы, как пилотов учат в некой кабинке; у него есть рычажки и он видит эту картину на экране, – большинство испытуемых ничего не делают, то есть отказываются делать что-либо.
Как все подобного рода этические дилеммы, понятно, что в реальной жизни это маловоспроизводимо, но если вдруг такое случится, нажимать надо на тормоз и на сигнал одновременно. Люди разбегутся. Не надо брать на себя функции господа бога. Тормозите и кричите громче. Это наилучшее, что вы можете сделать.
В принципе, это все проблемы утилитаризма. Об утилитаризме мы с вами немножечко скажем чуть дальше. Плохи они тем, что они ставят человека в положение демиурга, который решает, кому жить – кому умереть. Это та ситуация, которой всеми силами надо избегать, потому что она неподъемна для нас смертных. Иногда люди оказываются в таком положении. Лучше в нем не оказываться вообще никогда. Кроме того, как мы поймем сейчас, перейдя к следующей проблеме, она искусственно создана, то есть не принимает во внимание многочисленные обстоятельства, которые в реальной жизни обычно возникают.
Такой более радикальный вариант «проблемы вагонетки» или проблемы трамвая – это «проблема тикающей бомбы». Вот когда у нас речь шла о допустимости пыток, речь шла ровно об этом. Эта проблема была впервые сформулирована – пока оставим это сюрпризом – героем нашей следующей рубрики. Кстати ничего особенно изобретено-то и не было. Потом это все было, как вы понимаете, возрождено и стало предметом и стало предметом активной общественной дискуссии после 2001 года, когда проблема международного терроризма стала международной проблемой.
Ужас или, наоборот, спасение заключается в том, что в реальной жизни, а не в кино ничего подобного никогда не бывает. Это во-первых.
М.Курников ― Это небезопасно вдолгую.
Е.Шульман ― Это небезопасно гораздо дольше. А в короткую, кажется, что это ровно то, с чем надо все бросать и бежать заниматься. Вот что происходит от умения немножко заглянуть вперед.
М.Курников ― Ну, давайте теперь скажем о том, кто сформулировал этот вопрос.
ОТЦЫ. ВЕЛИКИЕ ТЕОРЕТИКИ И ПРАКТИКИ
Е.Шульман: Публичность помогает не всегда, но кроме нее помогает мало что
У него там, по-моему, пытали каких-то невинных граждан в каком-то неведомом месте, о котором знает этот человек.
Отец наш с вами – философ, правовед, изобретатель в некоторой степени, человек с большими фантазиями, повлиявший в свое время, впрочем, и до нашего времени продолжающий влиять на мировую правовую и политическую жизнь. Это Джереми, Бентам (Иеремия, как иногда его называют в старой транскрипции). Русским читателям он к несчастью знаком, по-моему, исключительно по этой цитате из «Евгения Онегина» «Хоть, может быть, иная дама толкует Сея и Бентама, но вообще их разговор несносный, хоть невинный вздор». Не будем продолжать эту цитату. Прочитайте сами – получите удовольствие. Почему дама пушкинской поры толкует Сея и Бентама? Потому что это были модные тогда авторы.
Бентам – основоположник утилитаризма, философского подхода, согласно которому общественное благо заключается в максимальном благе для максимального числа лиц. Это тоже его принцип. Он прожил 84 года, написал огромное количество… аккуратно скажу – слов, потому что он вообще со странностями был товарищ, в частности, завещал мумифицировать свое тело, что и было сделано. Его можно видеть до сих пор. Некоторое время его отрезанная голова выставлялась отдельно.
М.Курников ― И где же его можно встретить?
Он был атеист. Он был одним из первых, кто ратовал не просто за права женщин – это ладно, опять же, что это за эпоха – это вторая половина XVIII и начало XIX века, это вот классическая эпоха Просвещения, когда только умному человеку и было жить, после этого уже безобразие наступило, а вот тогда. Он выступал за избирательное право для женщин, что тогда было дико ново. Более того, он первый из тех, кто положил эти слова на бумагу, кто написал о том, что гомосексуальность не была наказуема. Его статья на эту тему под неприятным на наш нынешний слух названием «О педерастии» была опубликована только в 1931 году. До этого ее не публиковали.
М.Курников ― Давайте еще отметим, что и в 1931 году это тоже было противозаконно в Великобритании. То есть даже по тем временам.
Е.Шульман ― Даже по тем временам эта публикация была большой смелостью.
Почему я сказала, что он написал много слов и почему он был со странностями? Он очень много писал, в особенности писем, но он был патологически неспособен подготовить все это к публикации. Знакомо, правда? Всего его статьи были подготовлены другими людьми. Поэтому нельзя сказать, что у него есть какие-то труды. Вот как у Канта, Шопенгауэра или Смита – у них есть у всех какие-то книги, которые их определяют. А у Бентама ничего такого нет, притом, что он писал чрезвычайно много всего.
Он автор слова «кодифицировать», он этот глагол создал. Он был большой любитель систематизаций всяких. Нынче говорят, что у него был аутизм высокофункциональный. Ну, сейчас всех любят диагностировать. Кого не послушай про каких-нибудь людей прошлого, если не обсессивно-компульсивное расстройство, так непременно аутизм. Но Бентам наш был, действительно, не без особенностей.
Он призывал кодифицировать британское законодательство, что не встретило у современников никакой симпатии, потому что там право прецедентное, а не кодификационное. Кроме того как многие люди того времени он с большим интересом смотрел за тем, что происходит в США, молодой республике. И им предложил все кодифицировать. Потом до него дошло, что в США вообще нет единого законодательства, потому что там законодательство все по штатам. Тогда он написал по письму каждому штату с предложением у них всех кодифицировать. Те тоже не откликнулись.
Тем не менее его идеи утилитаризма, практической пользы как основания блага очень тогда заинтересовали публику. Потому что, с одной стороны, Бентам был атеистом, и вся его теория выглядит довольно безнравственной. То есть не божья воля, не спасение души, а вот это самое благо: соотношение боли и удовольствия, то есть счастья и нечестья, которые он тоже разложил на какие-то 12 степеней. Вот оно должно быть побудительным мотивом для действий, в том числе, для принятия политических решений.
Нас писатель Владимир Одоевский, который «Городок в табакерке», написал целый фантастический рассказ про то, как пришел в упадок город, основанный на идеях Бентама, где каждый преследовал свое greatest good (наибольшее благо). В результате они все переругались и цивилизация погибла.
Бентам связан с Россией не только этим. Он известен как изобретатель проекта круговой прозрачной тюрьмы, которую он назвал паноптикон, что значит всевидящий. Идея его состояла в следующем. Это круглое здание, в котором надзиратели ходят по кругу, сами не будучи видимы. Он предполагал, что таким образом можно уменьшить количество обслуживающего персонала, сделать тюрьму более дешевой. При этом наблюдаемый никогда не будет знать, наблюдают за ним или нет. В общем, он пытался изобрести камеры видеонаблюдения до камер видеонаблюдения. Опередил свое время намного.
Почему я сказала, что эта идея некоторым образом связана с Россией? Почему-то эта мысль о паноптиконе родилась в уме Бентана, когда он поехал к своему брату, который был управляющим в одном из имений князя Потемкина. Поехал он в Беларусь в Могилевскую область, в город под названием Кричев, который существует до сих пор, где брат Сэмюель и работал. Этот брат, видимо, обсуждал с ним проблему, как большое количество работников (крепостных) можно дисциплинировать при помощи небольшого количества персонала.
То есть представьте себе бескрайние поля Беларуси обрабатываются белорусами. Князь Потемкин нанимает английского управляющего, который должен извлечь из этого имения толк. Он приезжает туда. У него есть сколько-то подручных, но он не может к каждому крестьянину этого подручного приставить. Как быть? Соответственно, брат его Джереми, загоревшись этой идеей, стал писать письма из счастливой Беларуси своему отцу с этим проектом идеальной тюрьмы. Потом он приставал с этим к правительству и не без успеха, потому что ему даже выделили 2 тысячи фунтов (большие деньги по тому времени), чтобы он купил землю, выстроил эту тюрьму. Он хотел быть ее начальником. Более того обещал работать бесплатно. Это все было для общественного блага.
Е.Шульман: Главное – это напугать человека попаданием в СИЗО
Более того, он придумал, что в этой тюрьме заключенные должны работать. Надо сказать, что в то время тюрьмы были в основном для должников. Во-вторых, идея, что заключенные должны работать, она там не особо еще возникало. Они жили там подаянием и передачами своих родственников. А он придумал, как перевести на самоокупаемость. И опять же за ними наблюдать, удешевить это всё для общества и сделать эту пенитенциарную систему более разумной.
В наше время Фуко, философ и писатель привлек внимание к этому паноптикону, увиде в нем прообраз этого всевидящего государства, государства всеобщей слежки. Поэтому о нем узнали. В результате бедный, чистый душой Бентам выглядит каким-то директором концлагеря.
М.Курников ― А он хотел гуманизировать систему исполнения наказаний, таким образом, или как?
Е.Шульман ― Он хотел гуманизировать систему исполнения наказаний, сделав ее самоокупаемой одновременно, приучив этих граждан к труду и вообще построить такую светлую, проницаемую, практически прозрачную тюрьму, а не вот эти подвалы, в которых при нем заключенных содержали.
Из этих планов ничего особенно не вышло, хотя пенитенциарная реформа в Англии тогда была и обсуждалась. Он пришел к Уильяму Питу с этой богатой идеей в 1799 году. Самое время. В Франции головы еще головы всем резали, и английское правительство тоже было этим очень озабочено. Опять ничего не вышло.
Он много лет этим занимался. Когда стало ясно, что правительство потеряло интерес к этой идее, он стал требовать у них денег за бесцельно прожитые годы. И сначала потребовал какую-то жуткую сумму, какие-то 700 тысяч фунтов, в общем, что-то невероятное. Но какую-то компенсацию небольшую он получил.
Прожил 84 года. Ученые умные, будьте как ученые. Что у него интересно почитать. Вот эти его тексты, касающиеся утилитаризма и общего блага, они любопытные, потому что это на самом деле некоторые начала рациональной философии, в том числе социальной философии, из которой потом много чего вышло. Опять же запомним его как сторонника… во-первых, права животных он тоже защищал. Во-вторых, сторонников женского равенства, право на развод, запрещение рабства и отделение церкви от государства. Те идеи, которые тогда казались причудами человека с особенностями потом вполне вошли в правовой обиход цивилизованных стран.
М.Курников ― Ну, мы переходим к последней рубрике.
ВОПРОСЫ ОТ СЛУШАТЕЛЕЙ
М.Курников ― Начнем с сайта. Постоянный наш слушатель Илья из Ярославля спрашивает вас: «На ваш взгляд, какое государство более устойчиво к современным вызовам: моноэтническое и монокультурное или многонациональное и мультикультурное?
Е.Шульман ― В небольшом моноэтническом достаточно ровном государстве есть, конечно, свой соблазн. Потому что там будет меньше внутренних противоречий и легче устанавливать единые правила. Но это могут быть правила как демократические, так вполне авторитарные. То есть, условно говоря, ваша страна может быть Финляндией, а, может быть, Азербайджаном. Вообще такого соотношения именно с эффективностью нет. Есть страны, которые пользуются большим потоком талантов и разнообразных возможностей, которые им дает миграция. Вот США, они растут на этом. Другие страны пытаются сохранить себя в этой моноэтичности и тоже вполне преуспевают. Одна из самых моноэтнических стран мира – Япония. Вывод должен быть такой: какая, которая вам досталась может быть обустроено шло, вне зависимости от того, полиэтническая она или моноэтническая, большая или маленькая, холодная или теплая. Нет никакой обреченности на бедность или авторитаризм из-за того, что вы устроены одним образом или другим.
М.Курников ― Дмитрий Мартынов спрашивает вас: «Екатерина Михайловна, конфликт Симоньян и Рамзана Кадырова – это какой-то частный случай конфликта или следствие реакционной политики властей, которая не брезгует иногда оправданием ксенофобии?»
М.Курников ― Рамзан Кадыров говорит, что в Чечне нет петухов, там мужья – курицы.
Е.Шульман ― Хорошо. Боевые гуси там могут быть? Гуси Рим спасли. Сравнение с ними ни для кого не оскорбительно. В общем, какие ни были бы бои и поединки, в том числе, между теми, кто, казалось бы, должны исключительно друг с другом обниматься. Они друг с другом обнимаются и еще обнимутся. Это все, граждане, для переключения вашего внимания. Если вас такие вещи радуют, ну любуйтесь. Недолго, но красочно.
М.Курников ― Михаил спрашивает: «Как быстро при желании можно принимать законы, либо поправки к законам, которые должны разгрузить наши тюрьмы и сократить тюремное население? Нужно ли это сейчас для нашей страны и не опасно ли?»
Е.Шульман ― Принимать ничего особенно быстро не надо. Надо соблюдать регламент. Ускоренное законотворчество ни к чему хорошему не приводит. 30 дней от внесения до первого чтения, 30 дней от первого чтения до второго. Это достаточно быстро, при этом этого достаточно для того, чтобы пройти нормальный законотворческий процесс.
Е.Шульман: Дело Зуева напоминает дело «Седьмой студии» — и по уровню шумности, и по свирепости следственных органов
У нас настолько лет наряду со снижением тюремного населения есть тревожащая тенденция к росту числа людей, которые находятся в предварительном заключении. Это очень плохо. Во-первых, это снижает качество следствия. То есть это приводит к тому, что преступления не раскрываются. Потому что если взять рандомного человека, поместить его под арест, и через некоторое время он признается – это гораздо легче и дешевле для следствия, чем искать, кто, действительно, совершил. Ну, например, самое популярное преступление в Российской Федерации, статистически самое частое – это кража. Не какие-то экзотические преступления, не оправдание терроризма, не поцелуй на фоне храма. Легко ли раскрыть кражу? Трудно. Часто ли вас случалось, дорогие слушатели, получать обратно свой велосипед или телефон, когда вы писали заявление об этом в полицию? Конечно, гоняться за всем этим скучно, а в СИЗО людей содержать чрезвычайно весело. Люди сидят там годами, с ними не производится никаких следственных действий. Наших потомков, которые уже сейчас живут, наши потомки, это будет удивлять до чрезвычайности, как мы могли с вами допускать такое очевидное варварство.
М.Курников ― Заканчивается программа «Статус». Сразу после нас программа «Кейс», где экспертами будут Юлий Гусман и Юрий Кобаладзе, ведет программу Любовь Комарова. А в 23 часа тема программы «Неудобные» — «Кто в новой Госдуме на стороне женщин», и там неожиданный гость – Екатерина Шульман, политолог, специалист по проблемам законотворчества. И Анна Ривина, директор центра «Насилию.нет*», который, я напомню, российские власти считают иностранным агентом.
Е.Шульман ― Много меня будет этим вечером на «Эхо Москвы», простите, дорогие слушатели. Темы уж больно важные.