высшая школа онкологии такие дела
Высшая школа онкологии
Высшая школа онкологии — это большой образовательный проект Фонда «Не напрасно», грантовая программа по ординатуре для талантливых выпускников медвузов, мечтающих стать онкологами.
Показать полностью.
Миссия ВШО — создать новое поколение онкологов, способных привнести в отечественную медицину современное представление о профилактике, диагностике и лечении рака и изменить онкологическую службу России к лучшему.
В нашем паблике вы можете узнать все о проекте, его резидентах и поступлении в ВШО. Но самое главное — здесь мы собираем для вас важнейшую и полезнейшую информацию из мира современной онкологии.
Все материалы подготовлены резидентами ВШО. Сейчас это ординаторы-онкологи различных университетов и НИИ Санкт-Петербурга и Москвы.
⚕Институт повышения квалификации ФМБА России, Москва
⚕НМИЦ онкологии им. Н.Н Петрова
⚕Санкт-Петербургский государственный педиатрический медицинский университет (ГПМА)
⚕Российский научный центр радиологии и хирургических технологий имени академика А.М. Гранова
⚕Московский государственный медико-стоматологический университет
⚕НМИЦ ДГОИ им. Дмитрия Рогачева
Высшая школа онкологии запись закреплена
Совсем недавно закончился «Розовый октябрь» — месяц информирования о раке молочной железы. За это время мы вместе HSO talks успели обсудить много важных и крутых тем, посвященных лечению РМЖ. Время подвести итоги и рассказать о главных публикациях:
► Лонгрид о люминальном раке молочной железы.
Часть первая: vk.cc/c20Qbw
Часть вторая: vk.cc/c2rnMZ
Показать полностью.
► Метастатический рак молочной железы — обзор рекомендаций ESMO 2021 года: vk.cc/c7wv9s
► Все, что нужно знать о тамоксифене: vk.cc/c7ROWe
► CREATE-X: как капецитабин стал стандартом адъювантного лечения ТНРМЖ: vk.cc/c7RPt3
► Квест-кейс по мультидисциплинарному лечению рака молочной железы: vk.cc/c2F4NI
► Роль лучевой терапии в лечении РМЖ: vk.cc/c7RPT8
► И сразу три видео: вебинар о тройном негативном раке молочной железы (специальный гость София Меньшикова — врач-онколог, эксперт BostonGene, администратор телеграм-канала Oncology Fellow), лекция Анны Ким о том, как менялся подход к лечению РМЖ, вебинар от Леры Константиновой, посвященный современной хирургии рака молочной железы.
Читайте, смотрите, комментируйте и обязательно делитесь с коллегами. 
Высшая школа онкологии запись закреплена
Марина привыкла все делать очень хорошо. Отлично училась, выбралась из небольшого города в Питер, совмещала работу с учебой, лишь бы кто-то поверил и дал возможность. Больше всего на свете она хотела в медицину, чтобы помогать людям.
Показать полностью.
Марина увидела в соцсетях объявление о наборе в Высшую школу онкологии, про которую тогда ничего не знала. Поступать в ординатуру именно на онкологию она уже решилась до этого. Правда, отнеслась к ВШО с большим скепсисом, подумала, что поступить туда можно только за деньги или по блату, слишком уж хорошими показались условия.
«Мы заплатим за обучение, мы дадим вам стипендию тридцать пять тысяч, мы будем проводить еще какие-то курсы, которые стоят миллионы денег, мы вас английскому научим, будем кормить с ложки и гладить по головке. Так не бывает!»
Но заявку она все равно заполнила. Заполнила и забыла.
Марина всегда немного на бегу. Она привыкла параллельно работать, учиться, а отдыхать — на пробежках. Поэтому не удивительно, что про заполненную заявку на поступление в ВШО она долго не вспоминала. Только когда узнала, что ее знакомые уже прошли несколько первых этапов отбора и активно готовятся к последним испытаниям, Марина решила проверить письма в спаме.
Но Марина смогла воспользоваться последней возможностью поступить в ВШО. Тот, кто по какой-то причине провалился на одном из этапов отбора и хотел проявить себя, мог попробовать решить задачу без точного ответа. Марина решила, что это её шанс.
«Надо было просто показать ход мысли, — рассказывает она. — Конечно же, я увидела эту задачу в последний день и в этот день я работала в больнице. Но, к счастью, нас было двое, я попросила, чтобы меня отпустили за компьютером посидеть. Четыре часа сидела, думала-думала, ковыряла. Но придумала».
Жюри Высшей школы онкологии признали Маринин ответ самым лучшим из всех представленных, поэтому её допустили до финала, в котором она быстро решила еще четыре задачи, прошла собеседование и все-таки поступила в школу, запрыгнув на последнюю ступеньку уходящего поезда.
Высшая школа онкологии — это не медицинский вуз, а скорее профессиональный клуб, где самые перспективные молодые врачи учатся по мировыми стандартам образования. После окончания двухлетней ординатуры выпускники ВШО остаются в проекте уже в качестве наставников и, продолжая совершенствоваться в своей области, передают знания новым студентам.
Все выпускники ВШО остаются в профессии, остаются в России, уже меняют систему изнутри. Они работают в стационарах и обучают новые наборы студентов Высшей школы онкологии.
Высшая школа онкологии такие дела
Зачем мы это делаем?
Поэтому мы организовали ординатуру, которая базируется в лучших медицинских вузах Санкт-Петербурга и Москвы, но содержательно выходит далеко за пределы стандартной программы. Мы уверенно готовим докторов, которые будут уметь лечить и диагностировать рак и проводить самостоятельные клинические исследования. В этом нам совершенно бесплатно помогают лучшие российские и зарубежные специалисты.
К 2024 году будет из ВШО будет выпущено 64 резидента, а это означает, что только за один год более 25 000 больных раком смогут получить помощь высококвалифицированного врача-онколога.
Выпускники ВШО оказывают бесплатные консультации заболевшим раком на сервисе «Просто спросить», куда может обратиться пациент из любого региона России. Таким образом, помощь резидентов Высшей школы онкологии доступна каждому.
Ежегодно Фонд на конкурсной выбирает 10 молодых врачей, оплачивает их обучение в ординатуре в Петербурге, платит стипендию и организует образовательные курсы, которых нет в стандартной программе обучения врачей в России. Мы платим участникам программы стипендии, чтобы они не променяли учебники на ночные подработки, ведь в ординатуре никто из них не получает стипендию. В 2020 году мы расширили программу и набрали уже не 10, а 38 человек.
Всего резиденты проекта учатся 5 лет: два в ординатуре и еще три уже в процессе работы в клиниках. Все выпускники сами становятся менторами для следующих поколений обучающихся.
Все услуги Фонда совершенно бесплатны для участников программы. Единственным условием для выпускников является работа в России после окончания программы.
Высшая школа онкологии существует на пожертвования бизнеса и частных благотворителей.
Как деньги помогают врачам?
Не менее 10 000 рублей стоит аренда комнаты в Санкт-Петербурге или Москве для иногородних ординаторов.
Почему я должен помогать в подготовке врачей, это забота государства?
Надо признать, что сегодня врачей учат скорее делопроизводству, чем медицине. Они в основном заполняют бумаги за куратора и наблюдают за операциями. Их не учат передовым методам диагностики и лечения рака, критическому чтению научных статей, принятию клинических решений и коммуникации с пациентами.
Мы предложили свое решение проблемы — это ВШО.
Почему я должен оплачивать ординатуру, если ребята умные, то поступят на бюджетные места?
С 2020 года ординатура по онкологии в России платная. В ВШО талантливые выпускники медицинских вузов, которые проходят полностью прозрачный отбор, получают возможность обучаться в ведущих медицинских учреждениях страны бесплатно.
Зачем резидентам выплачивать стипендию, если они могут подрабатывать в Макдональдсе?
Чтоб стать хорошим врачом, необходимо прочесть много учебников, ассистировать на операциях, посещать конференции и многое другое, совместить подработку и ординатуру невозможно без ущерба для последней. Кто хочет, чтоб его лечащий врач был некомпетентным, потому что во время обучения он работал грузчиком?
Зачем я буду помогать врачам из другого города, к которым ни я, ни мои близкие никогда не попадут на прием?
Помогая ВШО, мы не “покупаем” медицинскую страховку, мы просто помогаем тем, кто уже сегодня реально заболел и обратился к врачу-онкологу.
Зачем помогать студентам, если они талантливые, то сами могут достичь высоких результатов?
Пока студент-выпускник сам, находя информацию, обучаясь самостоятельно и практикуя, станет хорошим врачом, пройдет (если все сложится) не менее 5-10 лет. Сколько пациентов могли бы получить качественную помощь за это время, если бы молодые врачи имели необходимые знания сразу?
Мы помогаем резидентам ВШО получить все необходимые навыки для успешного старта уже во время ординатуры и попасть на работу в отделения, где их помощь станет необходимой сразу.
Ваш будущий онколог
Вкладывая деньги в Высшую школу онкологии, мы инвестируем в будущее. Пока Школа принимает только десять студентов в год
В Санкт-Петербурге почти на пересечении Измайловского проспекта и Обводного канала есть небольшой дом с аркой. Внутри арки — дверь. За дверью узенькая лестница. Она ведет в крохотный офис Фонда профилактики рака, где несколько молодых людей занимаются воплощением великой мечты.
Как объяснить, что это великая мечта? Обучить современных врачей — мечта. Люди в большинстве случаев бывают недовольны врачами. Люди охотно жертвуют деньги на то, чтобы отправить тяжело больного ребенка к толковым врачам. Но на обучение толковых врачей люди денег не жертвуют. Считается почему-то, что обучением врачей должно заниматься государство, хотя государство не справляется с этой задачей десятилетиями.
— Что значит толковый врач? — спрашиваю я доктора Илью Фоминцева, возглавляющего проект «Высшая школа онкологии».
— Толковый, — говорит Фоминцев, — это врач, который ищет знания и соображает.
— Разве это редкость, что врач соображает?
— Редкость. Хотите задачку на сообразительность? Когда надо делать женщинам скрининг на рак шейки матки?
— Вот и Министерство здравоохранения не знает. То устраивают скрининг всем поголовно девочкам, то отменяют. То в шестнадцать лет обследуют, то в тридцать. То рожавших, то не рожавших. Но если вы обладаете знаниями и умеете соображать…
— Какие мне нужны знания, чтобы правильно обследовать всех женщин на предмет рака шейки матки?
Исполнительный директор Фонда профилактики рака Илья Алексеевич Фоминцев в офисе фонда Фото: Елена Игнатьева для ТД
— Три факта. Рак шейки матки всегда вызывается вирусом папилломы человека. Вирус папилломы передается половым путем. Рак шейки матки начинается не раньше, чем через десять лет после заражения папилломой. Теперь подумайте и скажите мне, каких женщин надо обследовать на предмет рака шейки матки?
— Эмм, — я задумываюсь. — Когда там начинается у девочек половая жизнь? Лет в шестнадцать?
— В пятнадцать по статистике, — уточняет Фоминцев.
— Значит, обследовать надо двадцатипятилетних.
— Бинго! Вот этому мы и учим! Искать знания и соображать.
Соображать и искать знания. Всякий раз, когда какому-нибудь энтузиасту удавалось устроить обучение врачей и обучить хотя бы несколько человек, в отечественном здравоохранении происходили революционные перемены.
Двадцать лет назад профессор Румянцев добился для своих студентов стажировок в Германии, Франции и Италии. Пара десятков молодых врачей-гематологов поработали по несколько месяцев в Европе, приучились читать научные журналы, мыслить клинически и как следует общаться с пациентами — и вот теперь эти врачи стали костяком онкогематологического центра имени Димы Рогачева, обучили еще сотни коллег в разных регионах страны, а выживаемость детей, больных раком крови, выросла с 6% до 80%.
Хирург Филимендиков из Ярославля отправился учиться в Америку, вернулся в Ярославль, и вот теперь там оперируют детей с синдромом Мебиуса.
Кардиолог Осипов поучился в Америке, вернулся в Россию и переделал по-человечески знаменитую теперь Тарусскую больницу.
Учившаяся в Европе физический терапевт Клочкова обучила еще сорок физических терапевтов и эрготерапевтов, и вот теперь дети с грыжей спинного мозга получают регулярную помощь, а раньше не получали вовсе, особенно в детских домах.
Всякий раз, когда врачи учатся, в отечественном здравоохранении происходит прорыв. Благотворительные программы, строительство новых клиник, новые медицинские технологии — чтобы все это образовалось, обязательно нужна группа врачей, обучившихся чему-то разумному и современному и не способных больше работать, как в каменном веке.
Программу «Высшая школа онкологии» доктор Фоминцев осуществляет вместе с аспирантурой НИИ имени Петрова. После обычных аспирантских занятий, после работы в клинике восемнадцать молодых врачей читают научные журналы, проводят конференции, перенимают у американских коллег принципы общения с пациентами, думают, разбирают тему за темой.
И совершенно не имеют времени ни халтурить липовыми дежурствами, как это принято у наших молодых врачей, ни подрабатывать на «Скорой». Не имеют времени ни на что, кроме учебы.
Доктор Фоминцев заставляет их учится именно так, как должен учиться молодой врач — по двадцать часов в сутки, света белого не видя, живя на крохотную стипендию.
Их нужно поддержать. Их нужно поддержать не из жалости. Не из сочувствия к бедным студентам, а из чисто прагматических соображений.
Мы все заболеем онкологическими заболеваниями. Теми или иными видами рака заболевают все люди, которые не успели прежде умереть от чего-нибудь другого. Когда мы заболеем, нам будет очень важно, каков врач, склоняющийся над нами. Балбесничал ли он в аспирантуре или учился как проклятый.
Эти — учатся как проклятые. Помогите им. Пожертвуйте столько денег, сколько считаете нужным пожертвовать на обучение своего будущего онколога.
Помочь
Оформить пожертвование без комиссии в пользу проекта «Высшая школа онкологии»
Ежемесячное пожертвование раз в месяц списывается с банковской карты или PayPal. В любой момент вы сможете отключить его.
Вы поможете нашему фонду, если добавите процент от пожертвования на развитие «Нужна помощь». Мы не берем комиссий с платежей, существуя только на ваши пожертвования.
Общая сумма пожертвования: 1 250 ₽
Скачайте и распечатайте квитанцию, заполните необходимые поля и оплатите ее в любом банке.
Пожертвование осуществляется на условиях публичной оферты
Введите ваш телефон
Введите вашу фамилию
Введите ваш телефон
Номер вашего телефона нужен, чтобы мы могли дополнительно подтвердить вашу личность и упростить вам доступ к личному кабинету. Мы не передаем ваши контактные данные сторонним организациям и не отправляем нежелательные рассылки.
Возможно, вы имели ввиду @gmail.com?
Возможно, вы имели ввиду @gmail.com?
Пожалуйста, подтвердите согласие
Пожалуйста, подтвердите согласие
Пожертвования на сумму менее 50 ₽ вы можете оформить с помощью смс или банковского перевода, тогда фонд меньше потратит на комиссию платежной системы.
Вы указали новые персональные данные. Хотите чтобы мы сохранили их в личном кабинете?
На вашем счете недостаточно средств для полной оплаты пожертвования. Выберите другой способ оплаты.
Выбрать способ оплаты
Произошла техническая ошибка на нашей стороне, мы уже работаем над ее устранением, попробуйте еще раз позже.
Вы можете им помочь
Помогаем
Исполнительный директор Фонда профилактики рака Илья Алексеевич Фоминцев в офисе фонда
На Ваш почтовый ящик отправлено сообщение, содержащее ссылку для подтверждения правильности адреса. Пожалуйста, перейдите по ссылке для завершения подписки.
Если письмо не пришло в течение 15 минут, проверьте папку «Спам». Если письмо вдруг попало в эту папку, откройте письмо, нажмите кнопку «Не спам» и перейдите по ссылке подтверждения. Если же письма нет и в папке «Спам», попробуйте подписаться ещё раз. Возможно, вы ошиблись при вводе адреса.
Исключительные права на фото- и иные материалы принадлежат авторам. Любое размещение материалов на сторонних ресурсах необходимо согласовывать с правообладателями.
По всем вопросам обращайтесь на mne@nuzhnapomosh.ru
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Благотворительный фонд помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь»
Адрес: 119270, г. Москва, Лужнецкая набережная, д. 2/4, стр. 16, помещение 405
ИНН: 9710001171
КПП: 770401001
ОГРН: 1157700014053
р/с 40703810701270000111
в ТОЧКА ПАО БАНКА «ФК ОТКРЫТИЕ»
к/с 30101810845250000999
БИК 044525999
Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» в отношении обработки персональных данных и сведения о реализуемых требованиях к защите персональных данных
«У нас споры решаются на понтах, авторитете и связях» Горстка врачей меняет российскую медицину к лучшему
Сделать из студента хорошего доктора — дело трудное и долгое. Одних лекций в вузе явно недостаточно. Эту трудную миссию взяли на себя уже состоявшиеся врачи и ученые. Проект «Высшая школа онкологии» существует с 2015 года. Ежегодно туда принимают по конкурсу около десятка лучших выпускников российских медвузов. Конкурс — как в Щукинское театральное училище: 40 человек на место. Чему учат ребят и как может горстка очень мотивированных врачей изменить российскую систему медицинского образования, «Ленте.ру» рассказал идеолог проекта — исполнительный директор фонда профилактики рака «Живу не напрасно» Илья Фоминцев.
Несогласные получат стулом
«Лента.ру»: Можете объяснить свой тезис о том, что в России фейковое медицинское образование?
Фоминцев: Это когда люди получают корочку о медицинском образовании, но не имеют реальных компетенций. В России это сейчас норма. Грубо говоря, если взять выпускников медицинского вуза и полностью укомплектовать ими больницу — от терапевтов и хирургов до главврача, — то это учреждение не сможет работать. У ребят нет навыков, умений и знаний, чтобы быть самостоятельными. Зато все выпускники сдали экзамен, некоторые даже отличники и формально, юридически имеют право лечить пациентов.
Выпускник вуза, допустим, в Германии или Америке — это готовый самостоятельный врач?
Нет, конечно. На Западе после получения диплома медицинской школы студент не считается готовым специалистом. Он должен проучиться еще лет пять в резидентуре — это что-то типа нашей ординатуры. Но в России ординатура занимает два года. И с прошлого года она необязательна для тех выпускников, которые после получения диплома захотят пойти в поликлинику терапевтами.
Кроме того, качество обучения в наших ординатурах оставляет желать лучшего. Например, выпускники-хирурги как приходят в ординатуры безрукими, так и выходят — такими же. Я на личном опыте это знаю. Когда я только-только после ординатуры пришел работать в качестве сертифицированного хирурга-онколога в Ленинградский онкодиспансер, меня спросили: «Что умеешь?», я честно ответил: «Виртуозно владею крючком Фарабефа».
Это крючок-ранорасширитель. Задача ассистента — аккуратно держать этот инструмент, когда хирург выполняет операцию. Коллеги посмеялись. Но я в результате нашел человека, который стал меня учить хирургии. Не каким-то виртуозным вещам, а самому элементарному. Считаю, что только благодаря своей коммуникабельности я чему-то научился. Не всем так везет. Чаще всего бывает, что выпускники оказываются на положении рабов отделения: перебирают бумажки и учатся скорее делопроизводству, чем медицине. Либо, в лучшем случае, оказываются под плотным патронажем старшего коллеги. Но тогда выпускник приобретает в больнице не систематические знания, а просто перенимает опыт конкретного врача.
Но если врач замечательный — разве это плохо?
А если не замечательный? В результате вся медицинская Россия состоит из своеобразных микросообществ: «казанская школа», «петербургская школа», школа такого-то вуза — и так далее. Один и тот же пациент, пройдя обследование по очереди в этих «школах», получит совершенно разные заключения о своем состоянии. Варианты лечения тоже будут радикально отличаться: кто-то порекомендует немедленно делать операцию, кто-то — ни в коем случае.
Как приходят к общему знаменателю?
Компромисс достигается простым способом. Врачи собираются на конференциях и говорят друг другу: «У нас вот такой опыт имеется». — «А у нас такой». — «А вы, батенька, кто будете?» — «Я доктор наук». — «А я — кандидат». — «Значит, ваша карта бита». Беда, если оба оппонента — доктора наук. Тогда в качестве аргумента могут и стул по голове применить.
Нисколько, ситуация вполне жизненная. У нас споры о том, что лучше или хуже, решаются на понтах, авторитете, связях. Либо вообще никак не решаются. Пациенту просто говорят: у нас так принято, не нравится — уходите: вот Бог, а вот порог.
Онкологи не разбираются в биологии рака
Вы описываете какой-то шаманизм. Мне как пациенту страшно.
Конечно, в реальности врачи должны руководствоваться языком науки: это когда тактика лечения выбирается доказательно, на основе качественных исследований, которые всеми одинаково читаются и понимаются. Я по делам Фонда профилактики рака много езжу по стране, общаюсь с разными докторами, слышу, что и как они говорят, какие решения принимают, чем обосновывают. Если бы вы знали, какую чушь несут! Иногда врачи просто не понимают, зачем надо делать органосохраняющие операции — им проще все взять и отрезать. Онкологи не разбираются в биологии рака. Они до сих пор повсеместно думают, что чем больше вырезали — тем лучше. Помните рассказы Виктора Драгунского о Дениске Кораблеве? Парнишка считал, что хорошо поет тот, кто делает это громко. Вот тут то же самое.
Поэтому вы решили, что нормальных врачей нужно воспитывать самостоятельно, и создали Высшую школу онкологии?
Три года назад, когда родился этот проект, мы на самостоятельное воспитание врачей даже и не замахивались. К нам в фонд обратилась компания, которая хотела пожертвовать 200 тысяч рублей. Но они выдвинули условие: потратить деньги на что-то масштабное, желательно в области маммологии. Один из моих сотрудников тогда съязвил: «Можем масштабно увеличить грудь моей девушке». Посмеялись. Но в итоге из шутки родилась идея, что, конечно, на 200 тысяч можно хорошо помочь только одному человеку, и мы придумали организовать масштабный конкурс среди выпускников медвузов. Главный приз — обучение в ординатуре Санкт-Петербургского НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова. Провинциальные студенты, даже очень талантливые, часто не могут учиться в столичных вузах по причине бедности.
В Санкт-Петербурге в то время она стоила как раз 200 тысяч за два года, сейчас цена уже выросла. Бюджетные места для ординаторов есть, но их очень мало. Но даже если кто и прорвется на бюджет, это не спасает: в мегаполисе ребятам ведь еще надо на что-то жить, снимать квартиру. У многих родители не имеют возможности помогать. Мы сначала хотели просто заплатить за обучение победителя и завершить миссию. Никто не думал о долгоиграющем проекте. У нас было два заочных тура и один очный, в Питере. На финал пригласили десять ребят. Директор Национального онкоцентра им. Петрова Алексей Беляев у нас был в конкурсной комиссии. Когда он увидел этих студентов — сказал, что ТАКИЕ нужны все. И пообещал, что будет помогать искать деньги для оплаты обучения. Мы установили им стипендию — 20 тысяч ежемесячно. Мало, но выжить можно.
В те дни в Питере проходил международный онкологический форум «Белые ночи». Там я познакомился с Вадимом Гущиным, директором отделения хирургической онкологии американской клиники Mercy Medical Center. Он — наш бывший соотечественник, уехал из России в 90-х годах. Рассказал ему эту историю, а он: «Можешь меня с ними познакомить? Позанимаюсь удаленно». И эти занятия настолько отличались от традиционной программы в российских медвузах, настолько ломали ординаторов — заставляли их иначе смотреть на медицину и на свою роль в ней, что мы подумали: это как раз то, чего в России сегодня не хватает.
Что значит иначе смотреть на медицину? То есть в российских медвузах изначально учат не тому?
Мы уже три года набираем ребят в проект ВШО. В прошлом году в качестве экзамена предложили соискателям решить задачи по общей медицине. Ничего сложного, простейшие вещи, рассчитанные на проверку базовых клинических знаний. Полностью справились меньше 10 процентов. По итогам — 34 процента студентов «убили» своих виртуальных пациентов, то есть не смогли вылечить. Причем, хочу подчеркнуть, все участники нашего конкурса — хорошие, интеллигентные, умные ребята. Беда одна: их плохо учили.
Анализировать и критиковать
В Высшей школе онкологии вы учите иначе?
Ребята занимаются по программе обычной ординатуры НИИ онкологии им. Н.Н. Петрова, плюс мы организуем дополнительное обучение. С ними занимаются и вживую, и удаленно крупнейшие врачи и ученые мира. Каждый — эксперт в своей области. Причем — совершенно бесплатно, как волонтеры. Они узнали о нашем экспериментальном проекте, почувствовали искренний интерес ординаторов и решили помочь. Спектр предметов обширный — от клинической эпидемиологии до медицинской статистики. Главные — это «Технологии общения с пациентами» и «Теория принятия рациональных клинических решений». В стандартных российских медвузовских программах дисциплин, направленных на эти компетенции, просто нет.
Про общение с пациентами — понятно. Рациональные клинические решения — это о чем?
Та самая доказательная медицина. Когда мы лечим не потому, что Иван Иванович так посоветовал, а на основе научных исследований. Самое главное — ребята обучаются критически мыслить, методично анализировать, ничего не принимать на веру. Предмет проходит в форме еженедельных журнальных клубов. Это не наше изобретение, а общемировой формат преподавания. Берется какая-то статья, где рассказывается о научном исследовании, сыгравшем знаковую роль в онкологии. И с помощью модератора — опытного ученого — разбирается в ней каждое слово. В последнее время в российском медицинском сообществе появился заимствованный на западе термин «гайдлайн» (в переводе с англ. «руководящие принципы» — прим. «Ленты.ру»).
Гайдлайны могут касаться абсолютно всего, а не только лечения болезней: технологий, операций, применения лекарств. Гайдлайн строится на основе научных исследований. Он не идеален — закрывает примерно 60-70 процентов случаев той или иной патологии. Вы можете осознанно пользоваться гайдлайном только когда поймете, откуда он взялся, какие научные исследования легли в его основу, что за пациенты в них участвовали и как вообще строились те исследования. Врач должен все эти исключения и особенности держать в уме, чтобы понимать, в какой степени можно следовать гайдлайну. И научно обосновать, если лечение потребует отступления от рекомендаций.
Большая часть российских врачей сегодня с гайдлайнами не знакомы вовсе. Те из них, кто говорят, что пользуются, на самом деле редко дочитывают их хотя бы до середины. В каждом гайдлайне есть глава «Дискуссии», а это самый главный раздел: обсуждение разными учеными, при каких обстоятельствах рекомендации оказываются бесполезными. Но даже если кто из россиян прочитает эти обсуждения, есть опасность, что не поймет, потому что один доктор советует одно, другой — другое. Где же правда-то в итоге? А нет никакой общей правды. Необходимо умение анализировать и критическое мышление. Всему этому мы учим наших резидентов.
Какие онкологические специальности осваивают студенты?
Химиотерапевты, хирурги. Во втором наборе у нас появились онкологические патоморфологи, и это очень круто. Мы планируем расширить прием этих специалистов. Патоморфологи – ключевое звено мультидисциплинарной команды в лечении рака. Они определяют тип рака, к каким лекарствам может быть чувствительна опухоль, хорошо ли хирург сделал операцию — то есть в лечении все опирается на патоморфолога. Однако в российской действительности они, как правило, исключены из этапа принятия клинического решения.
Патоморфологов мало, они адский дефицит. На всю страну около 750 человек, большинство пенсионного возраста. Специальность непопулярна из-за скверной системы профориентации в медвузах. У студента в голове из кинофильмов заложен определенный образ врача, а патоморфолог с чем ассоциируется? «Да не буду я трупы вскрывать». Да, трупы — это тоже часть профессии патоморфолога, но это меньше пяти процентов рабочего времени. Основная работа патоморфолога — аналитика. Специальность требует очень высокого интеллекта, энциклопедических знаний, и она высоко оплачивается. Но ребятам же об этом никто не рассказывает! Мой четырехлетний сын отказывается есть дыню. Говорит: «Мне не нравится, как она выглядит». Я ему: «Ты хотя бы попробуй». — «Не буду». Так и студенты — откуда они будут знать, что такое патоморфология, если им никто толком не дает это попробовать?
Вирусы перемен
Первых ребят вы искали по соцсетям и чуть ли не уговаривали поступать в ВШО. Сейчас народ сам к вам идет?
Мы серьезно озабочены тем, чтобы все выпускники знали об этом проекте: читаем лекции, по-прежнему работаем с социальными сетями. На мой взгляд, осведомленность студентов-выпускников составляет около 40-50 процентов. Мечтаем увеличить охват, чтобы получить широкую базу для отбора абитуриентов. Но и сейчас у нас конкурс 40 человек на место — как в Щукинское театральное училище.
У вас состоялся первый выпуск онкологов. Каковы результаты? Можете сказать, что у выпускников знания из фейковых перешли в другое качество?
В прошлом году девять ребят закончили ординатуру НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова, но из ВШО они не выпустились, продолжают заниматься с нами теми же предметами. Они сейчас работают в больницах Санкт-Петербурга и Москвы, получают зарплату. В связи с этим мы не платим им стипендию. Но я не могу сказать, что они уже самодостаточные врачи. Да они и сами о себе так не скажут — времени прошло немного. Но наши ребята несопоставимо лучше подготовлены, чем обычные ординаторы. Я, например, уже знаю онкологию гораздо хуже, чем они. Я с ними уже в полный рост советуюсь, а не наоборот.
Денег нет, но врачи нужны
Вы на каждом углу рассказываете о резидентах Высшей школы онкологии. Они не «звездят» из-за этого?
Наоборот, переживают. Такая кампания иногда вызывает негативную реакцию у других. Но мы вынуждены про них рассказывать, чтобы искать деньги на обучение. Да и сама идея — учить будущих врачей по-другому — многое двигает. Наши ребята — это вирус изменений в российской медицине. Чтобы вирус начал инфицировать других, должна скопиться определенная его доза. Для заражения требуется не одна копия вируса, а миллиарды. С меньшим количеством иммунитет справится. Вот и тут точно так же: нужна большая порция вируса — много новых врачей, которые превратят количество в качество. Но, к сожалению, пока мы можем позволить себе обучать только 28 человек.
Не боитесь, что ваших новых докторов поглотит российский иммунитет — то есть «старорежимные» коллеги?
Ребята предупреждены и знают о том, что им будет тяжело. Конечно, у них присутствует некоторая фрустрация, когда они приходят на свои рабочие места. Мы их учим, как должно быть, как это происходит в мире, а они наблюдают за тем, как это в реальности устроено в отечественных больницах.
Это нормально, когда новое вызывает раздражение. Я не скрываю, что у нашей ВШО есть противники. «Что это за выскочки такие наглые появились тут? — говорят некоторые. — Какая такая доказательная медицина? Это все западные придумки. А в России человек совсем другой. У отечественного пациента свой менталитет, не то что у какого-нибудь европейца». Так часто рассуждают.
Как я понимаю, вы ребят учите на благотворительные пожертвования. Деньги на эти цели хорошо собираются?
Сборы на обучение ребят изначально не были рассчитаны на массовый фандрайзинг. В массовом фандрайзинге нужны эмоции: рассказывает кто-то печальную историю про ребенка умирающего, у всех дети есть, всем жалко. Еще музыку включат: «Ведь так не должно быть на свете…» Глаза на мокром месте, рука тянется к телефону, чтобы отправить СМС со взносом. Я сам так отправлял много раз — ну жалко же детишек.
Свалить — стыдно
Не получится, что сегодня вы вложите деньги в студентов, воспитаете классных специалистов, а завтра они рванут за границу?
Это один из первых вопросов, которые задают мне наши жертвователи. У нас есть три уровня защиты. Начнем с того, что никто их в Америках и Европах не ждет.
Вы же их так хорошо обучаете, что любой будет рад заполучить.
Мы пытаемся воссоздать международную систему медицинского образования в России. Но мы же еще не создали ее, огрехи есть, и много. Чтобы человеку с дипломом российского медвуза поехать на Запад, требуется довольно долгий период подтверждения квалификации — минимум полтора-два года. Ребятам в Питере-то часто не на что жить, а за границей — тем более. В тех же США толпы ищущих врачей и масса ограничений. Например, каким бы сильным соискатель ни был, если он не гражданин США — на некоторые врачебные специальности его просто не возьмут. То есть на Западе своя конкуренция. Кроме того, мы в ВШО сдруживаем их, формируем из них команду. Стараемся создавать внутри сообщества такую атмосферу, чтобы свалить отсюда было стыдно, как бы ни казалось, что тут тяжело.
Здоровый патриотизм, а не квасной. Резиденты у нас книжки разные художественные читают, а не только медицинскую и научную литературу. Например, «Попытка к бегству» Стругацких даже включена в программу для обязательного прочтения. Ребятам хочется сделать что-то полезное, нужное для общества. Там, на Западе, они будут одними из, а тут станут героями. Они же молодые люди. «Пока сердца для чести живы» — это про них. И это совсем не пафос, а совершенно обыденные наши мотивации.
Не планируете расширять набор резидентов?
В будущем хотим сделать независимый последипломный медицинский вуз, то есть частную ординатуру. Большинство студентов, которые выдержат жесткий отбор, там будут учиться бесплатно. Сейчас разрабатываем проект. Надеюсь, что там будет не только онкология, а несколько специальностей — хирургия, урология, терапия. Примерно на 200 специалистов в год. Думаю, что это прилично. С измеримыми компетенциями на выходе. Спрос на грамотных специалистов, кстати, острый. Но до того времени, пока мы не начали заниматься с ребятами в ВШО, все просто критиковали российское медицинское образование. А потом посмотрели на первые результаты наших ребят и поняли, что все возможно. Нашлись инвесторы, готовые рискнуть.
Прогнозирование — дело неблагодарное. Но какие варианты в обратном случае? Никаких. Я уверен, что если ничего не делать — никогда ничего не произойдет.