высоцкий любить так любить
Александр Розенбаум — Утиная охота
Слушать Александр Розенбаум — Утиная охота
Текст Александр Розенбаум — Утиная охота
Письма безответные на столе лежат,
Повезло, друзей не счесть близких и далёких,
Падают по осени, медленно кружа,
К ним из Питера песен моих строки.
Не взыщите, голуби, не держите зла, —
До родителей подчас тяжело добраться.
Замотало, завертело, всё дела, дела,
Я отвечу музыкой — не сердитесь, братцы.
В плавнях шорох, и легавая застыла чутко.
Ай да выстрел! Только повезло опять не мне.
Вечереет. И над озером летают утки.
Разжирели. Утка осенью в большой цене.
Снова осень закружила карусель мелодий.
Поохочусь, с ветерком по нотам прокачусь.
И сыграю… Если я ещё на что-то годен,
И спою вам… Если я на что-нибудь гожусь.
Не жалею, что живу я часто как придётся…
Только знаю, что когда-нибудь, в один из дней,
Всё вернётся, обязательно опять вернётся —
И погода, и надежды, и тепло друзей.
Так поскучаем, чтобы радостней была минута
Нашей встречи, а она уже не за горой.
Вновь весною из полёта возвратятся утки,
Стосковавшись по озёрам с голубой водой…
Как когда-то за лисой гонялся быстрый кречет,
Так и ныне он свою добычу сторожит…
Не прощайтесь… Говорю я вам: «До скорой встречи!
Всё вернётся, а вернётся — значит, будем жить!»
Письмо в редакцию телевизионной передачи «Очевидное — невероятное» из сумасшедшего дома — с Канатчиковой дачи
Дорогая передача!
Во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача
К телевизору рвалась.
Вместо чтоб поесть, помыться,
Там это, уколоться и забыться,
Вся безумная больница
У экранов собралась.
Говорил, ломая руки,
Краснобай и баламут
Про бессилие науки
Перед тайною Бермуд.
Все мозги разбил на части,
Все извилины заплёл —
И канатчиковы власти
Колют нам второй укол.
Уважаемый редактор!
Может, лучше — про реактор?
Там, про любимый лунный трактор?
Ведь нельзя же! — год подряд
То тарелками пугают —
Дескать, подлые, летают,
То у вас собаки лают,
То руины говорят!
Мы кое в чём поднаторели:
Мы тарелки бьём весь год —
Мы на них уже собаку съели,
Если повар нам не врёт.
А медикаментов груды
Мы — в унитаз, кто не дурак.
Это жизнь! И вдруг — Бермуды!
Вот те раз! Нельзя же так!
Мы не сделали скандала —
Нам вождя недоставало:
Настоящих буйных мало —
Вот и нету вожаков.
Но на происки и бредни
Сети есть у нас и бредни —
И не испортят нам обедни
Злые происки врагов!
Это их худые черти
Мутят воду во пруду,
Это всё придумал Черчилль
В восемнадцатом году!
Мы про взрывы, про пожары
Сочинили ноту ТАСС…
Но примчались санитары
И зафиксировали нас.
Тех, кто был особо боек,
Прикрутили к спинкам коек —
Бился в пене параноик,
Как ведьмак на шабаше:
«Развяжите полотенцы,
Иноверы, изуверцы, —
Нам бермуторно на сердце
И бермудно на душе!»
Сорок душ посменно воют,
Раскалились добела —
Во как сильно беспокоят
Треугольные дела!
Все почти с ума свихнулись —
Даже кто безумен был,
И тогда главврач Маргулис
Телевизор запретил.
Вон он, змей, в окне маячит —
За спиною штепсель прячет,
Подал знак кому-то — значит
Фельдшер вырвет провода.
И что ж, нам осталось уколоться,
И упасть на дно колодца,
И там пропасть, на дне колодца,
Как в Бермудах, навсегда.
Ну, а завтра спросят дети,
Навещая нас с утра:
«Папы, что сказали эти
Кандидаты в доктора?»
Мы откроем нашим чадам
Правду — им не всё равно,
Мы скажем: «Удивительное рядом,
Но оно запрещено!»
Вон дантист-надомник Рудик —
У его приёмник «грюндиг»,
Он его ночами крутит —
Ловит, контра, ФРГ.
Он там был купцом по шмуткам
И подвинулся рассудком —
И к нам попал в волненье жутком
И с номерочком на ноге.
Он прибежал, взволнован крайне,
И сообщеньем нас потряс,
Будто наш научный лайнер
В треугольнике погряз:
Сгинул, топливо истратив,
Прям распался на куски,
И двух безумных наших братьев
Подобрали рыбаки.
Те, кто выжил в катаклизме,
Пребывают в пессимизме,
Их вчера в стеклянной призме
К нам в больницу привезли,
И один из них, механик,
Рассказал, сбежав от нянек,
Что Бермудский многогранник —
Незакрытый пуп Земли.
Взвился бывший алкоголик —
Матерщинник и крамольник:
«Надо выпить треугольник!
На троих его! Даёшь!»
Разошёлся — так и сыпет:
«Треугольник будет выпит!
Будь он параллелепипед,
Будь он круг, едрена вошь!»
Больно бьют по нашим душам
«Голоса» за тыщи миль.
Мы зря Америку не глушим,
Ой, зря не давим Израиль:
Всей своей враждебной сутью
Подрывают и вредят —
Кормят, поят нас бермутью
Про таинственный квадрат!
Лектора из передачи
(Те, кто так или иначе
Говорят про неудачи
И нервируют народ),
Нас берите, обречённых, —
Треугольник вас, учёных,
Превратит в умалишённых,
Ну, а нас — наоборот.
Пусть безумная идея —
Вы не рубайте сгоряча.
Вызывайте нас скорее
Через гада главврача!
С уваженьем… Дата. Подпись.
Отвечайте нам, а то,
Если вы не отзовётесь,
Мы напишем… в «Спортлото»!
Баллада о любви
Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.
И чудаки — еще такие есть —
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья…
И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви — великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна…
Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой — и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули…
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!
Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови…
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви…
Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья…
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу — и значит, я люблю!
Я люблю — и, значит, я живу!
Гулять, так гулять, любить, так королеву! Высоцкий
Гулять, так гулять, любить, так королеву! Высоцкий.
Брак с гражданкой Франции. Присматривались, проверяли, кому надо и не один год. Мировая известность Марины Влади тормозила любые ретивые действия против её мужа. Скандал неизбежен и последствия непредсказуемы!
Омрачали отношения, она там, он здесь. Могла бы оформить выезд его намного раньше. Не подсказали, или что-то другое? Она активист Компартии Франции, ещё остро вопрос после войны, воссоединение семей, вновь образованные семьи. Недавние союзники, дружеские отношения. Как бы не относились к Высоцкому, на конфликт не пошли.
Ходатайство на образование семьи, настойчиво, а не приезд друг другу в гости.
Ходатайство Франции к СССР!
Союз иностранки, члена Коммунистической партии и беспартийного, в стране, всё – таки пытающейся строить коммунизм. У них всё в гармонии, тихо и ладно (в основном).
Вспоминают и не раз. Кто-то обидел, критикуют, поведение плохое:
«Скажу Марине, «закопают!», незлобиво, но твёрдо!
Манипулировал, подыгрывал, где надо. Вводил в заблуждение, что греха таить, обманывал,
притом, виртуозно. Например, оправдываясь,
« И если б водку гнать не из опилок,
То чё б нам было с трёх. с четырёх. с пяти бутылок!»
Доверчивая жена принимает участие в лечении глубокого похмелья мужа.
Марина Влади спасла нам Высоцкого на целых 12 лет!
Знаменитая и «простая». Лечила, выхаживала. Умирал, «вытаскивала».
Дозировала славу. Спасала репутацию. Унижал, оскорблял, замахивался,… терпела.
Сносила упрёки, зачем, такой?
Умер, заплатила по огромным долгам.
Активное участие в наследии.
Он – «Я – Высоцкий Владимир Семёнович, по паспорту и в душе русский…»
… «Мне кажется, что у моих песен очень русские корни, и по – настоящему они могут быть понятны только русскому человеку».
Она – самая русская француженка, русского происхождения, которую он любил.
Владимир Высоцкий. Я это никогда не полюблю!
Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.
Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и еще –
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда наполовину,
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу.
Или, – когда все время против шерсти,
Или когда железом по стеклу.
Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово «честь» забыто
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилья и бессилья,
Вот только жаль распятого Христа*.
Я не люблю себя, когда я трушу,
И не люблю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю, –
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.
*«Вот только жаль распятого Христа» – так я назвала аватар к данному стихотворению: на нём (из интернета) скульптура двадцатичетырёхлетнего Микеланджело ди Лодовико ди Леонардо ди Буонарроти Симони «Оплакивание Христа» или «Пьета» (с итальянского – жалость), 1499 года.
Шедевр стоит на пьедестале, адресно изготовленный в 1626 году скульптором Франческо Борромин.
Это единственное творение, которое было подписано мастером – на поясе Девы Марии он увековечил: «Микеланджело Буонарроти флорентиец сделал». Не из-за тщеславия он вписал своё имя, а потому, что его шедевр пытались приписать другому.