все для торпеды такие дела
(отрывок из повести «ТОРПЕДА НА СПИРТЕ»)
Теперь насчет торпеды. Вторая «хитрость» торпеды заключалась в том, что вместо
обычного авиационного керосина в неё заливали чистейший спирт. Спирт был настолько
чистым, что если на зеркальной поверхности поджечь каплю, она сгорала без следа.
Главный конструктор в первую же встречу специально остановился на этом важном обстоятельстве.
Дело в том, что по его личному распоряжению, чтобы исключить воровство спирта,
его распитие было легализовано следующим образом.
После дневного проведения испытаний и возвращения на берег, весь персонал
выстраивался в очередь затылок в затылок, с кружками, склянками, стаканами
возле бочки со спиртом. Над очередью стоял возбужденный мужской гул, как
всегда бывает в ожидании выпивки.
Специально обученный инженер конструкторского бюро раздавал каждому
порцию спирта. Для этого у него была длинная стеклянная трубка с шаровидным
утолщением. Трубка опускалась в бочку, а с другого конца зажималась
большим пальцем. Заполненная спиртом трубка вынималась и опускалась в
подставленную из очереди посудину. На мгновение палец отрывался от трубки,
и в посудине оказывались заветные сто грамм спирта, который, если развести
водой вполне заменял собой двести грамм водки.
Разводить эту прелесть водой народ брезговал.
Вода не отвергалась, но техника «разведения» была такая. Глоток воды
выпивался «до» и затем без вздоха надо было быстро опрокинуть в себя
«дозу спирта» и запить другим глотком воды, также без вздоха. Затем все
это действо «занюхивалось» что было под рукой. На этот случай у каждого
в очереди кроме кружки, в другой руке находились: кусок огурца и хлеб.
В отсутствии их сходил просто рукав куртки.
Сообщив нам эту важную информацию, главный конструктор решил, что на
этом инструктаж закончился, но он не знал Мишу-командира. Миша произнес
целую речь из которой, если убрать все лишнее и непечатное, получалось, что
офицерам боевых кораблей стоять каждый день с кружками в очереди, это значит
давать плохой пример матросам. Закатив глаза к потолку, он что-то быстро
подсчитал в уме и предложил главному конструктору торпеды выдавать
на протирку корабельной оптики!
Не для пьянства же?!
После короткого препирательства высокие договаривающиеся стороны сошлись
на двадцати литрах. Доверенным лицом для выполнения столь важной миссии
командир тут же назначил меня.
Отлив спирта на группу боевых кораблей происходил в тишине склада, куда
я приходил с двумя самодельными канистрами из нержавеющей стали. Где уж
подсуетился мой командир, кто сварил эти канистры, сколько это стоило, я так
никогда и не узнал.
С учетом недопитой бутыли «неприкосновенного командирского запаса», а также
остатков ещё Таллинских не тронутых бутылок, двух канистр спирта общий объём
горючего выглядел достаточно внушительно, о чем я и доложил командиру.
Он довольно хмыкнул и промолчал.
Каждый вечер, уставшие после трудового дня, увёртывания в озере от этой
бешенной торпеды, в нашей кают-компании собирались все командиры кораблей
обеспечения. На столе появлялась селедочка с петрушкой. На камбузе благоухали
Поминая не злым морским словом торпеду, которая на спирте развивает
сумасшедшую скорость, а от этой гадости надо все время уворачиваться,
офицерство пробовало это горючее на вкус.
Стрессовое состояние от дневного неприятного общения с торпедой постепенно
уходило, народ веселел не по минутам, а по секундам.
Это продолжалось много
часов, так как другой культурной программы на морской базе отыскать было
Ожидался, правда, со дня на день приезд группы женщин научных исследовательниц конструкторского бюро торпеды, а пока делать по вечерам
Как наводились на цель торпеды
Пару недель назад второй раз смотрел фильм «Последняя подводная лодка Гитлера». Там рассказывалось о плавании немецкой субмарины, которая везла секретный груз в Японию, и её сопровождали японские морские офицеры. Но я не о фильме хочу написать, а об одной из сцен фильма. Узнав по радио, что Германия капитулировала, немецкая подводная лодка всплыла, подняв белый флаг, т.е. показывала, что сдается американскому эсминцу. Но из-за действий одного нациста-фанатика старпом лодки произвел торпедный залп по эсминцу и потопил его. Ничего особенного вроде, за исключением одного – оба корабля стояли параллельно друг другу. Как могла немецкая торпеда описать полукруг и попасть в эсминец, к тому же не имела традиционные пузырьки на поверхности, как у большинства советских торпед? Раньше я видел фильмы, когда подводники стреляли торпедами по судам, находящимся в передней полусфере. Я подумал, что создатели фильма что-то напутали. Но ошибался я. Шел май 1945 года, официально Германия подписала капитуляцию, поэтому и субмарина всплыла, чтобы сдаться союзникам. И я не знал, что к этому времени у немцев уже были очень совершенные торпеды. Вот о них и пойдет речь ниже.
Помимо разности режимов хода, торпеды Т2, в отличие от Т1, во время похода требовалось время от времени осматривать, из-за чего первоначально при выходе лодки из базы в торпедные аппараты заряжали паро-газовые Т1. В противном случае, команде приходилось время от времени изымать «угри» (так подводники прозвали торпеды) из аппаратов, проверять ее, и заряжать снова. В среднем, зарядка торпедного аппарата занимала от 10 до 20 мин. Заряжались торпеды вручную, с помощью подъемников, перемещавшихся по специальной балке.
Торпедные аппараты на немецких субмаринах по тактико-техническим данным не сильно отличались от аппаратов союзников, но при этом имели ряд особенностей — в частности, выталкивание самой торпеды осуществлялось специальным пневматическим поршнем (а не сжатым воздухом), что было важно для маскировки подлодки после выстрела (система беспузырной торпедной стрельбы).
Немецкие аппараты были способны выпускать торпеды с глубин до 22 м, торпеда была способна занять заданную глубину хода, а затем и изменить курс хода. Торпедой, подобной Т2, союзники смогли обзавестись только к середине войны.
Помимо торпед, особенно в начале войны, немецкие подводные лодки использовали и мины. Спроектированные специально под торпедный аппарат, они выпускались подлодкой, после чего в эти же аппараты заряжались торпеды, и лодка продолжала свой патруль.
Использовались мины типа ТМВ и ТМС, отличающиеся друг от друга только длинной (в один аппарат помещалось либо три ТМВ, либо две ТМС). Мины имели магнитный взрыватель, в 1940 г его заменили на акустический, а с сентября 1941 г стали использовать магнитно-акустический.
Торпеды имели различные скоростные характеристики. На G7a могли устанавливаться режимы 44-, 40- и 30-узлового хода, при которых она могла пройти 5500, 7500 и 12 500 м соответственно (позднее дальности хода возросли до 6000, 8000 и 14 000 м). G7e на испытаниях в 1929 г. прошла всего 2000 м 28-узловым ходом, но к 1939 г. эти показатели возросли до 5000 м 30-узловым. В 1943 г. на вооружение поступила новая модификация G7e (T3a), в которой дальность удалось довести до 7500 м 29–30-узловым ходом. Обычный боекомплект „семерки“ в начале войны состоял из 10–12 G7e и 2–4 G7a.
Весной 1944 г. германское командование приняло на вооружение торпеду с прибором маневрирования LUT. По сравнению с предшественником новый прибор имел возможность двукратной установки поворотов по прохождению прямых участков траектории. Теоретически это давало возможность командиру подлодки атаковать конвой не с носовых курсовых углов, а из любой позиции. Длина участка „змейки“ могла изменяться в любых диапазонах от 1 до 1600 м. Скорость торпеды во время прохождения „змейки“ была обратно пропорциональна длине участка и составляла для G7a с установкой на начальный 30-узловой режим 10 узлов при длине участка 500 м и 5 узлов при длине участка 1500 м. Необходимость внесения изменений в конструкцию торпедных аппаратов и СРП ограничили количество лодок, подготовленных к использованию LUT, всего пятью десятками. По оценкам историков, в ходе войны немецкие подлодки выпустили всего более чем 10 000 торпед, из них только 70 торпед были оборудованы LUT. Видимо, именно такая субмарина и торпеда были в фильме, с которого я начал свое повествование.
Другой метод неприцельной стрельбы был реализован в самонаводящихся акустических торпедах. Торпеда, созданная на основе G7e, получила обозначение T4 „Фальке“. Она имела 7500-метровую дальность хода при скорости в 20 узлов… Дальнейшим развитием T4 явилась торпеда T5 „Цаункёниг“. За счет оснащения ее более совершенным взрывателем и прибором самонаведения (улавливал шум винтов корабля, идущего на скорости от 10 до 18 узлов на расстоянии около 300 м) удалось значительно снизить вес и повысить скорость торпеды… С апреля 1944 г. штатный боекомплект лодок состоял из 3 торпед T5, 5 торпед LUT в носовом отсеке и 2 торпед T5 в кормовом.
Попытки немцев исправить положение принятием на вооружение новой модификации „Цаункёнига“ T11 с помехозащищенным прибором самонаведения не дали ожидаемых результатов. По послевоенной статистике, использовав до конца войны около 640 торпед T5 и T11, немцы добились всего 58 попаданий (по другим данным — 72; не ясно, включают ли эти данные случаи торпедирования кораблей Советского ВМФ), что составило всего 9 % от общего числа выпущенных — значительно меньше соответствующего показателя у обычных прямоидущих торпед в начале Второй мировой войны».
В результате проведенных в 1920-х годах исследований немецкий инженер Гельмут Вальтер пришел к выводу, что в присутствии подходящего катализатора перекись водорода способна распадаться на кислород и водород и может быть использована для создания двигателя, работавшего на однокомпонентном топливе. Такие двигатели были особенно перспективны для использования на подводных лодках и торпедах, поэтому Вальтер по заданию морского отдела рейсхвера строит действующий прототип парогазовой турбины, названной в последствии его именем. Использование турбины Вальтера на подводных лодках встретило немало трудностей, но на торпедах этот двигатель использовался достаточно широко.
Первой торпедой, оснащенной турбиной Вальтера стала модель G7ut TVII Steinbutt, которая обладала феноменальной скоростью 45 узлов. Но практическое применение данных торпед было усложнено проблемами с баллистикой, поэтому вскоре был разработан модифицированный вариант, модель G7ut TVIII Steinbarsch, но она поступила на вооружение в апреле 1945 года и в боевых условиях не применялась, как и вариант G7ut TIX Goldbutt для сверхмалых подводных лодок, и его модификации, удлиненная G7ut TXIII K-Butt и укороченная G5ut Goldfisch.
Торпеды с турбиной Вальтера могли произвести настоящую революцию в подводной войне, но из-за технических сложностей появились слишком поздно, чтобы оказать значительное влияние на ход боевых действий.
Помимо серийных образцов, в Германии было разработано множество экспериментальных торпед, а также нереализованных «бумажных» проектов.
Для сверхмалых подводных лодок разрабатывалась парогазовая торпеда G7a TXIV, которая отличалась от модели G7a TI возможностью изменения плавучести.
Несколько проектов торпед разрабатывались для исследования возможностей двигателей: G7t, G7u Klippfisch и G7ut Schildbutt с турбиной Вальтера, G7m с газолиновым двигателем замкнутого цикла, G7p с магний-углеродными и цинковыми аккумуляторами, G7ur Hecht и G7ur Mondfisch с ЖРД. Множество экспериментов велось с система управления торпед. Модель G7es Lerche оснащалась обычным сонаром, но принятые им сигналы транслировались на борт подводной лодки, где оператор мог вручную управлять движением торпеды. Модели G7es Geier I и G7es Geier II оснащались активным гидролокатором самонаведения и системой дистанционного управления. Разработка велась совместно с программой Люфтваффе, которые в итоге были готовы принять свой вариант торпеды, получившей название Pfau, на вооружение. В Кригсмарине остались недовольны полученными результатами и продолжили работы над вариантом G7es Geier III. Системой акустического наведения оборудовалась экспериментальная парогазовая торпеда G7as. Остальные проекты, как правило, остались не реализованы, в том числе проект Zaunbutt с акустическим наведением и телеуправлением и его вариант неуправляемый вариант Taube, Ackermann, Fasan и Ibis с активным сонаром и M;rchen с магнитным наведением.
При прочтении этого материала у читателя может возникнуть впечатление, что роль экипажа сводилась лишь к команде командира «залп» и нажатию в торпедном отсеке на соответствующую кнопку. Но это не так. Все координаты цели вводились в автомат торпедной стрельбы, расположенный рядом в перископом, глядя в который, командир определял параметры цели и давал команды подчиненному. Можно было атаковать и не поднимая перископ, но тогда требовались хорошие гидроакустики, которые определяли пеленг на цель.
Приведенные мной материалы свидетельствуют о том, что в Германии проводились широкие научные исследования с целью повышения качества и меткости поражения торпедами судов противника. Это дало возможность немецким подводникам в первый период войны чуть не поставить на колени Британию, почти блокировав её снабжение из колоний и дружественных стран. Но вступление в войну США с их огромным промышленным потенциалом позволило переломить ход неудачно складывающейся битвы за Атлантику, и в результате Германия потерпела поражение и на суше, и на море. Особенно тяжелые потери имел подводных флот, в котором погибло за годы войны 75% подводников. Такие потери не имел ни один род войск.
После гибели в мае 1941 года линейного корабля «Бисмарк» Гитлер запретил своим адмиралам рисковать линкором «Тирпиц» и менее крупными линкорам «Шарнхорс» и Гейзенау», поэтому всю тяжесть борьбы на море несли немецкие подводники. Развитию субмарин уделялось огромное внимание, в отличие от союзников, у которых в достатке было и крупных кораблей, и авианосцев, которые стали доминировать на море. А подводных флот и Англии, и США, да и советский, не мог похвастать большими успехами. И одной из причин этого были не очень хорошие торпеды подводников союзных флотов.
Сразу хочу отметить, что львиную долю информации я почерпнул из книги М.Морозова и В.Нагирняка «Стальные акулы Гитлера. Серия VII».
Всё для торпеды
Леонид Максимов придумал, как улучшить работу двигателя парогазовой торпеды для разных сфер жизни. Ради своей идеи пожертвовал здоровьем, но не сдался, а применил изобретение к инвалидной коляске. Получилась «торпеда на колесах» — средство передвижения, о котором можно только мечтать. Правда, существует оно пока только на бумаге
За пять лет Леонид Максимов написал шесть тысяч писем. В Министерство энергетики РФ, Министерство Инвестиций и инноваций Московской области, президенту Медведеву, президенту Путину, во всевозможные заводы, институты, СМИ и много куда еще.
Шесть тысяч писем за пять лет — это в день по три письма. Одно письмо утром, одно днем и одно — перед сном. Все сразу не написать никак, потому что Леонид – инвалид. И максимальное время, которое он может провести сидя, не испытывая боли, — 15 минут. А потом надо долго лежать, чтобы прийти в себя.
Леонид с женой Светланой живут в республике Марий Эл в селе Красный Яр. Село маленькое, но не дикое — есть школа, техникум, Дом культуры, два конфетных цеха. Ближайший город — Звенигово, за семь километров. Туда Светлана каждый день ездит на работу в библиотеку.
Типичный деревянный маленький дом Максимовых — первый при въезде в село. Две комнаты, кухня. Удобства на улице.
Самая большая мечта у Леонида, это увидеть, что его двигатель действительно кому-то пригодился. И что он заработал не только «на бумажках».
Среди односельчан Максимов известен тем, что модернизировал двигатель парогазовой торпеды. Создал пневмосистему (пневмонасос) для подачи воздуха в двигатель с помощью шлюзовой камеры и в 2007 году получил патент на изобретение. Он называет свой двигатель «вечным» и уверен, что тот значительно облегчит жизнь людям, потому что его можно использовать во многих сферах. Для автомобильной промышленности, как мини-ТЭЦ для автономного энергоснабжения отдельной семьи, как газогенератор, кроме того его можно поставить на трактор и даже оборудовать им инвалидную коляску.
Дальше патента, увы, дело до сих пор не пошло. Леонид так и не смог создать даже опытный образец усовершенствованного двигателя, потому что в самый ответственный момент стал инвалидом.
«Мое детство было бедное. У мачехи деньги не то что на игрушки, на еду не всегда водились, — Леонид рассказывает о себе, полулежа на диване, на котором он уже несколько лет проводит большую часть своей жизни. — Поэтому я игрушки делал себе сам. Деревянные машинки из разных запчастей. Получались такие хорошие и стильные, что ко мне соседские дети приходили с покупными машинками — меняться.
Помню, когда первый раз я пошел в школу, увидел во дворе неисправные машины. Старшеклассники сказали, что они могут работать на дровах. И мне засело это в голову: захотелось создать игрушечную машину, которая будет работать на дровах. Я, конечно, тогда ничего такого сделать не смог.
Однажды к нам в окно постучали незнакомые женщины, попросились на ночлег. Они были паломницами, шли к святому месту. Утром, когда все проснулись, одна из них мне и говорит: “Твоя будущая жена сладким сном спит, поставь ей свечу!” Я был ребенок послушный, поставил. Пока свеча горела, она предсказывала мое будущее. Сказала, что я изобрету хороший мотор, рассказала, как будут звать мою жену, что я сильно заболею и другие вещи. Я тогда не сильно вникал, но позже понял: все верно предсказала».
Первый раз о предсказании Леонид вспомнил, когда в пятом классе учитель физики рассказал о том, что тот, кто придумает для автомобиля вечный двигатель, перевернет мир. «Возможно, это я изобрету», — подумал парень и увлекся темой. Записался в кружок и стал собирать информацию о двигателях, принципах их работы. Преподаватель кружка, видя неподдельный интерес мальчика, активно ему помогал.
«Мой отец тогда работал в кочегарке, там надо было в котел вручную воду качать насосом. Я как-то посмотрел на это все и говорю: “Пап, зачем так мучиться? Установи бак с водой над паровым котлом по типу перевернутой поилки для птиц. Кипяток будет вытекать в котел и держать в нем заданный уровень воды”. Отец тогда только посмеялся».
Жена Леонида работает в библиотеки города Звенигова, в 8 километрах от села. И каждый будний день оставляет Леонида одного дома с 9 утра до 16 вечера.
Жена Леонида работает в библиотеки города Звенигова, в 8 километрах от села. И каждый будний день оставляет Леонида одного дома с 9 утра до 16 вечера.
После школы Леонид проходил трудовую практику на пароходе, работал машинистом, потом его призвали служить на подводную лодку. Там он увидел в разрезе боевую парогазовую торпеду времен ВОВ и пропал, — поразила конструкция силовой установки.
«У меня, как у бывшего машиниста парохода, возник вопрос: почему такое идеальное изобретение не используют для мирной жизни? С этого момента я почти все три года службы искал техническое решение для модернизации парогазового генератора торпеды. И нашел, наконец».
Капитан однажды не удержался и спросил, кто она, та женщина, о которой он постоянно думает. «Парогазовая торпеда», — ответил Леонид, и он не шутил. «Тьфу на тебя, — сказал капитан. — Ненормальный».
После службы Леонид поступил учиться в техникум. Для дипломной работы ему нужно было разработать эффективную, автономно работающую схему для обогрева пола в свинарнике. И поскольку в его голове уже были технические решения, он превратил пиролизный котел в автономно работающий парогазовый генератор мгновенного действия и высокой производительности.
«Мне поставили пятерку за пять минут доклада и предложили диплом оформить как изобретение. Я оформил и позже получил патент. А потом начались безуспешные попытки применить изобретение на практике».
Леонид работал механиком в леспромхозе и предлагал начальству использовать модернизированный парогазовый генератор для сушильной камеры, уверял, что он заменит пять паровых котлов. От него отмахнулись. Отмахивались и на других предприятиях. Тогда он понял, чтобы убедить людей, надо сделать опытный образец.
О работе своего двигателя Леонид говорит много. Объясняет, как все устроено, что именно он придумал, а что позаимствовал. В старенькой почтовой программе The bat показывает отправленные и полученные письма. Все по одной и той же теме. И каждое он готов комментировать бесконечно.
Большую часть времени Леонид проводит в интернете. За компьютер он сел первый раз только после того, как стал инвалидом. В основном он пишет письма о своем изобретении в различные СМИ, предприятия и форумы. В общей сложности он написал более 6000 писем.
Когда пенсионер не может больше сидеть, он уходит отлежаться. Мы остаемся с его женой Светланой на тесной кухне. Она готовит рагу из того, что выросло на огороде — фасоли и тыквы. О ее больные ноги (у Светланы серьезные проблемы с венами) трется старый кот Серый — мясо ему перепадает не часто, потому выпрашивает все подряд.
«Ни ванны у нас, ни туалета в доме нет, такой вот наш папа изобретатель, Ни ванны у нас, ни туалета в доме нет, такой вот наш папа изобретатель — говорит она о жизни с мужем и как-то неуверенно улыбается уголками рта. — Он про это свое устройство рассказывает бесконечно всем, кому не лень слушать. Кто ни войдет в дом — начинается лекция. Но я его не высмеиваю. Папа у меня молодец — умный, с большой волей к жизни».
Когда Леонид окончательно понял, что никто не принимает всерьез его изобретение, решил купить токарный станок, чтобы выточить необходимые детали и собрать двигатель. Он зарабатывал девять тысяч рублей, станок стоил 65 тысяч, и 10 тысяч стоила доставка. Максимов во всем себе отказывал и накопил нужную сумму. Станок приехал домой и занял место в сарае. На покупку деталей денег уже не осталось, копить еще много лет мужчина не хотел и потому решил — в Москву!
«Я поехал в Москву гастарбайтером на стройку. Там таких как я за людей не считают. Работать нужно круглые сутки с редкими выходными в ужасных условиях, зарплату задерживают, платят меньше, чем обещают. Никаких прав у людей нет. А уйдешь — других найдут. Но я терпел, потому что работа в Москве позволяла в свободное время ходить с патентом по организациям. Я задался целью обойти всех и найти спонсоров для воплощения в жизнь своего изобретения.
Ходил на заводы, в университеты, лаборатории. Несколько раз пытался попасть на прием к президенту Путину, к Медведеву. Ни разу меня, правда, не приняли, — оставлял в приемной письма, потом получал ответы, — их у меня дома полно, все однотипные».
Корчась от боли, Леонид опускается на колени, поднимает диван и выуживает груду бумажек — ответы из Министерства энергетики, из Роснауки, Министерства инвестиций и прочих. Из одних писем следует, что аргументы Леонида «не позволяют сделать вывод о повышении КПД паросиловой установки», из других, что «патентообладатель должен сам находить спонсоров или обращаться в организации, которые могут помочь в поиске».
Станок, который приобрел Леонид, что бы начать производство своего двигателя.
«Единственное, чего я добился всеми этими походами, — несколько профессоров и бизнесменов предложили мне купить мой патент. “Хочешь чего-то добиться — езжай за границу, — сказал мне один ученый. — В России изобретатели никому не нужны, Хочешь чего-то добиться — езжай за границу. В России изобретатели никому не нужны они ломают устоявшуюся прибыльную схему. Ни одно предприятие в нашей стране без мороки открыть невозможно, ни один бизнес. А если за границу не хочешь — продай патент”. А как я продам? Он же для меня все. Я будто жизнь свою запатентовал!»
Леониду оставалось накопить совсем немного, когда на стройке на него упал тяжелый груз и сломал ему позвоночник. Три месяца он лежал в реанимации в Москве, его там выхаживала приехавшая из Красного Яра Светлана. Потом какое-то время его мариновали на больничной койке в Йошкар-Оле. И выписали домой совершенно обездвиженного. Необходимость в покупке деталей пропала, потому что работать за токарным станком Леонид больше не мог.
«У меня стопы в разные стороны, чувствительность ниже живота пропала. В 55 лет я лежал как овощ, ходил под себя. Жена делала мне массажи, заставляла вставать на ходунки: передвигала руками мои ноги, так я “ходил”… Я ненавидел себя в таком состоянии: взрослый мужик, а беспомощен, как дите. И постоянно думал о патенте, — неужели все эти годы были зря? В общем, я задался целью встать».
Сегодня Леониду — 60. Он перемещается по дому, держась руками за стены и мебель. Лишенные чувствительности ноги тянутся за ним по полу. Самое большое расстояние, которое он может сегодня пройти при помощи инвалидной коляски — 200 метров до бани сына, который живет неподалеку. Именно пройти, потому что ездить на коляске Леонид не может, нагрузка на руки вызывает невыносимую боль в спине.
«Отношение к жизни у меня сильно изменилось. Сложно быть оптимистом, когда все, что ты каждый день видишь, — диван и деревянный забор из окна. Когда постоянно болят ноги, спина, болит все. Когда приступы, и падаешь и разбиваешься. Я обуза для жены, которая с больными ногами вынуждена каждый день ходить на работу, чтобы на наши пенсии мы не умерли с голоду. Станок, на который я долго копил, так мне и не пригодился, — стоя работать я вряд ли когда-нибудь смогу. У меня во дворе ржавеет лодка, которую я никогда больше не смогу спустить на воду… Иногда я специально сижу на диване до посинения, чтобы ноги отвалились на хрен! И умереть я хотел не раз».
Несмотря на то что Леониду по-прежнему трудно жить, с некоторых пор мысли о смерти отошли на второй план. Потому что, во-первых, он прознал о существовании настольного токарного станка, за которым можно работать сидя. А во-вторых, появилась свежая навязчивая идея — оборудовать инвалидную коляску мини-моделью двигателя парогазовой торпеды.
«В России принята программа — “Доступная среда для инвалидов”. Этот лозунг звучит из каждого утюга. А что на деле? Вот у меня доступная среда: четыре стены, за пределы которых не выйти! Летом еще куда ни шло, а зимой чуть пройдет снег посильнее, — мне уже из дома не выйти. Однажды, опираясь на коляску во время похода в баню, я подумал, как здорово будет приделать к коляске двигатель парогазовой торпеды. Получится этакая коляска-вездеход, торпеда на колесах, работающая на дровах. Она будет выполнять роль рабочей лошадки, на ней можно будет спокойно перемещаться по плохим дорогам, ездить в лес, выполнять полевые и другие работы. Да, существуют электроколяски. Но по нашим дорогам они вряд ли проедут, да и заряд на такой кончился — и все, никуда не денешься. А тут солярой заправился — и вперед. Кончилось топливо, подкинул дровишек и снова в строю».
По словам Леонида, переоборудованная инвалидная коляска внешне будет похожа на мини-торпеду: труба полтора метра длиной, четыре колеса и пневмомотор.
«Была бы у меня такая, я бы на Волгу, на рыбалку, в лес, куда угодно! Я бы по областям ездил!» — Леонид мечтает вслух, с трудом выбираясь из дома во двор. Во дворе ухабы, присыпанные снегом. Сарай без двери, внутри которого виднеется покрытый инеем токарный станок. Лодка с облупившейся краской, доски и разный хлам. Небольшой огород, в котором Леонид работает летом, сидя на низкой табуретке, сколоченной своими руками, срезает сорняки плоскорезом, который тоже собрал сам.
За воротами длинная проселочная дорога — шаг влево и вправо, и на коляске уже не пройти. Леонид мог бы ходить в клуб на концерты, мог бы вести технический кружок (директор местной школы дает добро), мог бы даже заняться бизнесом (есть идеи), будь у него коляска с мотором. Трудность в том, что приобрести сегодня настольный токарный станок (стоимость варьируется от 60 и до 150 тысяч рублей) он не в состоянии: очень много денег уходит на лекарства и поездки в больницу. У них с женой более чем скромная пенсия, и накопить никак не получается.
По дороге, то и дело останавливаясь, Леонид рассказывает об еще одной своей идее — сделать для инвалидов огород на воде.
– Можно огород выращивать на плоту из пластиковых бутылок. Сидит человек на берегу — потянул к себе грядку, посадил-прополол, подтянул другую… И не надо по огороду ходить. Это бы сильно облегчило деревенским людям с ограниченными возможностями жизнь! Я видел в Интернете, за границей есть что-то такое, а у нас ничего — обидно…
Пока греется чай, Светлана рассказывает, как с синей ногой и язвой ездила к мужу в больницу. И как сейчас уже лучше, но нога отекает и болит все равно. Больше всего на свете она хочет, чтобы муж наконец реализовал себя. Может, станет тогда здоровее, и она сможет отдохнуть.
После бани, или даже просто горячей ванны, ноги Леонида полностью отказывают.
Говорят, в ближайшем будущем через деревню пустят железнодорожную ветку Чебоксары—Казань, и их дом снесут. Взамен дадут благоустроенную квартиру с горячей водой и унитазом — как у людей. Прожившая в Красном Яру всю жизнь Светлана рада возможному переезду, — устала так, что ничего уже не хочется: ни свежего воздуха, ни огорода, ни уединения.
Ночь напролет Леонид просиживает перед ноутбуком, просматривает видео об устройстве двигателей. Иногда он отрывается от экрана и торопливо излагает очередную идею, будто опасаясь, что я исчезну, и он снова останется неуслышанным.
«Когда был здоров и амбициозен, думал и о деньгах, и о славе, — Леонид поясняет, зачем ему это все. — А сейчас понимаю: с моим здоровьем денег уже не заработать. Просто хочется умереть реализованным, понять, что оставил этому миру что-то полезное. И чтобы моя идея после меня жила».