вот так новые дела в шафранников и дремов
В деле Рашкина об убитом лосе всплыли новые пикантные подробности
«Видео, где он отдыхает на кровати, не получило широкой огласки»
29 октября в Саратовской области задержали депутата Госдумы Валерия Рашкина с тушей лося в багажнике. Депутат заявил, что находился в гостях у товарищей, а во время прогулки обнаружил мертвого сохатого. По его словам, вся эта история являлась спланированной провокацией. На днях Рашкин заявил о готовности сотрудничать со следствием. Мы выяснили, какой окончательной версии придерживаются участники громкого дела, что стоит за скандальной историей, и что думают однопартийцы Рашкина.
Следователи, которые работают с делом, судя по всему, не добились признательных показаний от Рашкина и Ко. Первоначальная версия депутата известна: случайно наткнулся на тушу лося, решил сдать находку в полицию.
Вместе с Рашкиным в лесу задержали безработного 49-летнего Александра Гношева. 29 и 31 октября его допросили следователи. По делу он проходит в качестве свидетеля. По словам правоохранителей, мужчина отказывается рассказывать подробности.
Из достоверных источников нам стало известно, какие показания дал Гношев.
Я поехал на своей машине «Мазда», Рашкин — на своей. Вечером я пошел спать в домик. Ночью меня разбудил Рашкин, сообщил, что нашел в лесу тушу. Сказал, что она была разделанная. Просто он обнаружил ее, поэтому и решил меня разбудить. Потом привез меня на место».
Александр Гношев в этой истории — темная лошадка. При задержании он указал свой статус: безработный.
В Сети удалось найти фотографии этого человека. Помимо охоты, Гношев увлекался аэробным многоборьем. Занимал призовые места в этом виде спорта.
В начале 2000-х он руководил предприятием по производству нефтепродуктов, машин и оборудования. Судя по некоторым данным, в последнее время жил на деньги со сдачи квартир и продавал лампы от желтухи у младенцев.
Однопартийцы Рашкина в Саратове утверждают, что депутата подставили. И все это ни что иное, как междоусобная грызня внутри КПРФ. В качестве примеров собеседники назвали скандальную видеозапись со скрытой камеры из ресторана, где Рашкин обсуждает свержение руководства КПРФ, опубликованную в апреле этого года. И привели ранее неизвестный факт.
В конце июня 2021 года во время партийного пленума в доме отдыха «Снегири» в Истре членам КПРФ анонимно в мессенджере было прислано деликатное видео с Валерием Рашкиным (есть в распоряжении «МК». — Прим. авт.). На кадрах — народный избранник лежит на кровати в гостиничном номере, разговаривает по телефону с дамой в характерной позе. Авторы сделали приписку: мол, требуем разобраться с интриганами в лице Рашкина. Видео не получило широкой огласки, так как было решено не выносить этот явный и топорно собранный «компромат» из избы.
— На Рашкина давно искали компромат, его разговоры часто записывали на скрытую камеру. Видео, где он отдыхает на кровати, сняли в конце июня 2021 года. Это было во время пленума в доме отдыха «Снегири» в Истре. То видео не получило широкой огласки, потому что ничего компрометирующего там не было, — рассказывает знакомый депутата. — А вот с охотой Рашкин промахнулся. Есть версия, что в лес его позвал один человек, который в последний момент отказался приехать, но оповестил, кого нужно. Там Рашкина и схватили. Выходит, депутата слили свои же. Не случайно на видео есть все участники этого мероприятия, кроме самого хозяина угодий Владимира Матросова, брата главы Лысогорского лесхоза.
«Снять его с довольствия»
Мы связались с экс-депутатом Саратовской городской думы 5-го созыва Дмитрием Сорокиным, который хорошо знаком с Валерием Рашкиным. Когда-то они приятельствовали, были в одной команде. Со временем их пути разошлись.
Александр Гношев Фото: Кадр из видео
Начали мы разговор не о самом Рашкине, а о том самом Александре Гношеве, который находился вместе с политиком в лесу.
— Фамилию Гношев я слышал, но с ним не знаком, — говорит Дмитрий Сорокин. — У Рашкина таких Гношевых сотни, они вокруг него прямо хороводы водили. Дело в том, что Рашкин в Саратове давно верховодит. Он стоял у истоков обкома КПСС, всегда дружил с влиятельными людьми. Например, его близкими товарищами являлись руководители АО «Нефтемаш-Сапкон», ныне покойные отец и сын.
Еще он общался с людьми, связанными с влиятельными группировками. Об этом в Саратове многие знают. Вообще, Саратов — специфический город. Здесь преступность, скажем так, легализовалась в бизнес. Многие участники группировок легли под силовые структуры, некоторые стали известными бизнесменами.
— Как я понимаю, у вас с Рашкиным возникли разногласия?
— К сожалению, это так. Я состоял в КПРФ, был первым секретарем райкома, мы годами боролись с коррупцией, занимались правозащитной деятельностью, вели борьбу за экологию, воевали с теневыми застройщиками. И по итогу оказалось, что я боролся с теми, с кем когда-то дружил. В какой-то момент Рашкин меня сильно поддавил. Хотя среди коммунистов есть искренние, честные люди — к ним нет претензий. А Рашкин, на мой взгляд, двуличный человек.
— Тем не менее вокруг Рашкина много тех, кто его поддерживает.
— Надо знать характер Рашкина. Есть такое понятие: из грязи в князи. Он человек не знатный, довольно косноязычный, раньше так вообще двух слов не мог связать. И вот за счет своей нахрапистости и связей с влиятельными людьми пролез, выбился, достиг определенных высот. Все шло по нарастающей.
Когда он стал депутатом Госдумы, то сильно изменился. С товарищами по партии вел себя жестко. Если кто-то ему возражал в обкоме, он стучал кулаком по столу и кричал: «Снять его с довольствия!». Эту фразу он произносил, когда выкидывал человека с поста. Теперь, после истории с лосем, хочется сказать: «Снять Рашкина с довольствия».
«Оставалась последняя лосиха»
— Если у Рашкина все схвачено в Саратове, почему же он влип в эту историю?
— Вероятно, Рашкин думал, что его не накажут, — продолжает собеседник. — Вообще, в Лысогорском районе, где все произошло, это был не первый убитый лось. Сами егеря признавались, что там остались один лось и молодая лосиха, от которой ждали приплод. Вот ее и убили.
— То есть до этого инцидента лосей там уже убивали?
— Конечно. Вопрос, кто это сделал. Возможно, что-то знает команда фермера Владимира Матросова, который тоже замешан в деле Рашкина.
— Как Рашкин связан с фермерами?
— Когда Валерий Федорович был первым секретарем обкома, то налаживал связи с фермерами. Первые секретари тесно были связаны с влиятельными кланами районов и области. К тому же у Рашкина выстроились хорошие отношения с Вячеславом Володиным. Именно поэтому, когда Рашкина задержали, он вел себя спокойно. Ждал, что полицейские возьмут под козырек и отпустят его со словами: «Извините, езжайте, приятного аппетита». Но что-то пошло не так.
— Есть версия, что Рашкина подставили, следили за ним…
— Рашкин — профессиональный охотник или больше баловался?
— Охоту Рашкин любит, как и рыбалку, и горы. Насчет профессионализма сомневаюсь. Серьезный охотник с ночным оптическим дорогим импортным прицелом не ходит. Для меня лично так поступает не охотник, а браконьер и живодер. Тем более всем известно, что охота в тех местах запрещена.
И о том, что там осталась последняя лосиха, скорее всего, тоже местные знали. Ведь брат фермера Матросова, который сопровождал Рашкина, возглавляет Лысогорский лесхоз.
— Если это была рыбалка, то где улов?
— Странно, почему депутат не предпочел охоту в разрешенном месте и не оформил лицензию?
— Заметьте, разрешение на охоту стоит около 70 тысяч рублей. Для Рашкина это вообще не деньги. Он достаточно богатый человек. И дети его обеспечены, всех пристроил. Он мог позволить себе купить лицензию. Если захотел лосятины, мог приобрести на рынке.
«Может много выпить, надо постараться, чтобы его с ног свалить»
— Думаете, Зюганов за него заступится?
— Сейчас все обсуждают, сдаст Зюганов Рашкина или нет. Скажем так, Геннадий Андреевич уже не молод, он сильно отпустил вожжи, иначе Рашкин так бы не окрылился. Но, тем не менее, он что-то понимает. Зюганову надо срочно избавляться от Рашкина, чтобы не потопить партию. Я прогнозирую, что Геннадий Андреевич тихо даст довести дело до логического конца и распрощается с Валерием Федоровичем.
— Может, ему удастся доказать свою невиновность.
— Когда все случилось, мы связывались с представителями Комитета охотничьего хозяйства и рыболовства в Саратовской области, звонили в тот район, где поймали Рашкина. Собеседники не торопились с обвинениями.
— Рашкин в Саратове влиятельный человек, он водит дружбу с высокопоставленными чиновниками. Все об этом знают, поэтому боятся лишнего сболтнуть, как бы чего не вышло. Вот и сотрудники Комитета, наверное, думали: сейчас скажут что-то, а им потом травлю организуют.
— Полицейские, которые поймали депутата, говорили, что от него пахло спиртным. Рашкин вообще выпивает?
— Партийцы пьют прилично. У нас, как у церковников, много праздников. То День взятия Бастилии, то 7 ноября, то День рождения комсомола и так далее. Я видел Рашкина всяким. Выпить он может много.
— Рашкин часто приезжал в Саратов?
— Просто так в Саратов он не приезжает. Только если по делам. Я знаю ребят, которые его возили, — они рассказывали, что у Рашкина всегда плотный график.
— В этот раз он тоже по делам приезжал?
— У нас прошли слухи, что губернатор Саратовской области не пойдет на третий срок. Как только эта тема прозвучала, Рашкин сразу рванул сюда. Валерий Федорович мог приезжать сюда проконтролировать этот вопрос, раздать задания друзьям, чтобы готовились. Не исключаю, что у него была цель — подготовка к выборам губернатора.
— Зная Рашкина, думаете, он сильно переживает?
— Для него случившееся — жизненный крах. Посмотрите в его глаза на видео. Там тоска и отблески надежды — ведь опытный политик, знающий. Понимал: если поймали с поличным, ты сгорел. Только чудо может спасти.
Как мы прожили эти годы: Успех и драма Юрия Шафраника
Мы продолжаем серию публикаций альманаха «Сибирское богатство», посвященного 75-летию Тюменской области, «Как мы прожили эти годы».
Шафраник Юрий Константинович
Родился 27 февраля 1952 года в с. Карасуль Ишимского района Тюменской области в крестьянской семье. Окончил Тюменский индустриальный институт по специальностям «инженер-электрик по автоматике и телемеханике» и «горный инженер по технологии и комплексной механизации разработки нефтяных и газовых месторождений».
Работал на предприятиях производственного объединения «Нижневартовскнефтегаз» слесарем-механиком, инженером-технологом, старшим инженером, начальником лаборатории. С 1980 года — главный инженер, начальник нефтегазодобывающего управления «Урьевнефть». С 1987 по 1990 год — генеральный директор предприятия «Лангепаснефтегаз».
14 апреля 1990 года был избран председателем Тюменского областного Совета народных депутатов. В сентябре 1991 года Указом Президента РФ был назначен главой администрации Тюменской области.
Избирался в Совет Федерации первого созыва от Ханты-Мансийского автономного округа.
В январе 1993 года занял пост министра топлива и энергетики РФ, в августе 1996 года ушёл в отставку.
Рассказывают его современники
Вагит Алекперов, президент нефтяной компании ЛУКойл:
— Юрий Константинович возглавлял «Лангепаснефтегаз», я — «Когалымнефтегаз», мы соседями были. Оба строили новые города — Лангепас и Когалым — и, конечно, общались. И соревновались, и учились друг у друга. Юрий Константинович — нефтяник от Бога. Мы всегда были по жизни соратниками, никогда не были конкурентами. Нашей дружбе — уже не одно десятилетие, и эти взаимные дружеские чувства, взаимная приязнь — они остались. Мне всегда интересно с Юрием Константиновичем встречаться, потому что у него на многие вещи собственный взгляд. И этот взгляд, как правило, верный. Нет, были дискуссии, были споры, но в конце мы приходили к какому-то общему пониманию.
Николай Сотников, нефтяник, ветеран Лангепаса:
— Он очень строг был, Юрий Константинович, но справедлив. Однажды, уже после того, как он уехал из Лангепаса и работал губернатором, мы встретились совершенно случайно в самолёте. Вы-шли, поговорили. Он спрашивает: «Ну как, боялись меня?» Я говорю: «Юрий Константинович, не боялись, а уважали». Строгий командир.
Да, это профессионал высокого класса. Ну, простые работяги-то с ним не особо контактировали, конечно, но он со всеми был очень прост, очень прост. На планёрочках нам доставалось, понятно. Жёстко ставились вопросы, и требовалось выполнение поставленных задач.
Помню, он заболел и был дома, но всё равно руководил. Вызывал меня, я приходил, мы с ним садились, он ставил задачи, я уходил и выполнял. Даже дома, больной, он работал! Нет, что вы, какой он барин? Нет. Нормальный руководитель высокого класса.
Владимир Ульянов, зам. председателя Тюменского областного Совета:
— Я исхожу из личностей, которые возглавляли областной Совет. Шафраник был сторонником сильного региона, и он не мог смириться с позицией второстепенной. Ну, а поскольку сама ситуация давала приоритет областному Совету, то, естественно, ситуация была использована. Тогда председатель Совета Шафраник выдвинул очень интересную идею, которая уже двадцать лет как реализуется. Это идеология платного недропользования. По прошествии лет, посмотрев на разных губернаторов, могу сказать, что Юра остался недооценён жителями области. Понятно, им неизвестна подноготная того, как это всё происходило, как за короткий срок он так много сделал. Представьте: от идеи до закона федерального о недрах — за два года! Именно тогда с нефти и газа пошли доходы жителям и автономных округов, и юга области. Это главное было в деятельности Совета. Он создал, по сути, финансовую базу всех последующих лет.
Кроме того, нам удалось продолжить движение вперёд вместе с автономными округами, пусть и с разграничением полномочий. Удалось убедить тех людей, от которых зависело решение, что надо в Конституции оставить Тюменскую область с входящими в него округами. И что надо выборы областного парламента провести на всей территории. Удалось внести коррективы в президентский Указ. К нам, как ни странно, прислушались. Полагаю, это было связано и с авторитетом Юрия Константиновича.
Анатолий Чубайс, вице-премьер правительства России:
— В тот период был набор совсем разных решений, просто взаимоисключающих альтернатив. И то, что в итоге было выбрано, явилось результатом диалога между нами, экономистами, и инженерами-технологами команды Шафраника. И как раз Шафраник в это время был уникален тем, что у него был за плечами профессиональный опыт гендиректора нефтяного объединения, который мог, отталкиваясь от земли, защищать свою позицию. Я считаю, что вся конфигурация нефтяной отрасли в стране в том виде, как она сегодня работает, была бы невозможна, если бы не личное участие Юрия Константиновича Шафраника. Несмотря на то, что мы с ним много ругались по этому поводу.
Про Шафраника можно много сказать значимых вещей. Как-то постепенно выясняется, что смотришь — министр потихонечку приватизировал всё или, по крайней мере, пол-отрасли. А если посмотреть на Шафраника, то он не является собственником ни ЛУКойла, ни ЮКОСА, ни «Транснефти», ни других крупных компаний. Тот бизнес, который он сам создал, и ведёт его сам. Это говорит о многом и, в моём понимании, заслуживает уважения. И вы знаете, мне нравится то, что делает сегодня Юрий Константинович, — в том смысле, что он не пытается куда-то пробиться, на какие-то там высокие должности, не пытается попасть в первые политические ряды. Ну, профессионал! В профессиональной среде отношение к нему серьёзное и уважительное.
Аман Тулеев, губернатор Кузбасса:
— В девяносто третьем году быть министром — яма! У тебя название есть, что ты министр, а правительство принимает одно решение, тут же его отменяет администрация президента, потом лично Борис Николаевич. А народ на рельсах сидит, касками бам-бам-бам у Белого дома. И в это время тебе нужно набраться мужества, ты министр, и сказать: мужики, хоть застучитесь, но вот эту, вот эту и вот эту шахту надо закрывать, потому что на них работать нельзя, они опасны для жизни. А это ж площадь! Одно дело, когда ты сидишь в кабинете, и другое — когда ты вышел на площадь, где тебя могут и послать по короткому маршруту. Вот мы с ним и рулили. И с рельсов людей снимали. Он такой, так сказать, мужик с основой, а шахтёры — их не обманешь, у них чувство справедливости слишком развито. Юрий Константинович Шафраник прошёл путь без мохнатой руки от слесаря до министра. И народ это тоже сечёт, значит. Поэтому с одной стороны — ему было просто говорить с людьми, с другой — очень сложно. Многие ж не понимали. Главная его заслуга в чём? Шахты закрыли, 90 тысяч человек, наверное, уволили и этим действительно спасли им жизнь. Но кто же правду любит?
Он вообще мужик такой горячий: то там рванёт, то там. Мы с ним здесь похожи. За грудки — такого с нами не было, но вопросов много было, и он был прав. В то время он дальше меня видел и был прав.
Генадий Шмаль, президент Союза нефтегазопромышленников России:
— Когда он был министром, то считал необходимым с народом советоваться. Так получилось, что он ввёл меня в состав коллегии Минтопэнерго, поэтому я был на всех заседаниях. И тот же Алекперов, Вяхирев были членами коллегии. Он выносил на обсуждения такие острые вопросы, которые сейчас вообще никуда не выносятся. А тогда он считал это необходимым. Присутствовало руководство, Сосковец много раз бывал на коллегиях, Виктор Степанович Черномырдин приезжал. Шёл серьёзный разговор. Причём, надо отдать Шафранику должное, он не любил тех, у которых одни аплодисменты, а воспринимал тех людей, которые могли высказать свою точку зрения, даже не согласиться с министром. Во всяком случае, никаких обид.
Сергей Богданчиков, президент НК «Роснефть» (2000-2010 гг.):
— Я бы несколько шире посмотрел на роль Юрия Константиновича в становлении энергетического комплекса Российской Федерации и нефтяной индустрии. Именно на период, когда Шафраник был министром топлива и энергетики, пришлось решение сложнейшей задачи — перехода от сложившейся десятилетиями в советское время структуры нефтегазовой промышленности. И важно было выбрать вариант, по которому идти. И он был выбран: это путь создания вертикально интегрированных компаний. Жизнь показала, что он был абсолютно оправдан, потому что сегодня Россия — номер один в мире по добыче нефти: десять с лишним миллионов баррелей в сутки — это лучшее доказательство.
Если бы не Шафраник, проект Сахалин-1 не состоялся, поскольку новизна правовой формы, предлагаемой для реализации, — соглашение о разделе продукции — требовала принятия специальных законов. Только Шафраник с его профессионализмом, нацеленностью на результат, дипломатией — можно много перечислять достоинств, которые объединены реально в этом человеке — смог это сделать. Он создал команду единомышленников, его полностью поддерживали и региональные власти, и депутаты, и ключевые члены правительства. В итоге парламент одобрил и Сахалин-1, и Сахалин-2 специальными законами. Эти законы успешно работают и ни разу не менялись за эти годы.
Юрий Шафраник:
— Я русский во всех смыслах слова, с плюсами и минусами. Вся эта территория, этот простор, вся наша история тысячелетняя даёт свою ментальность. И есть ряд качеств наших, поразительно высоких. И ряд качеств, за которые нас не любят. Мы иногда и сами это понимаем, но мне чем дальше, тем больше нравится, что я русский со всеми плюсами и минусами. Второе: я сибиряк. А сибиряки — особые. Дух свободы, дух пространства в сибиряках присутствует. В каком поколении — в первом, втором, третьем, пятом — это другой разговор. Но человек так себя осознаёт, я себя так осознаю.
И я человек, который любит работать. Чтобы задача была на максимуме.
Нынче я осознал, насколько повезло, что ни я, ни моя семья, ни ближайшие родственники не вляпались в большую приватизацию, ничего не взяли у государства. Настолько я на фоне всех этих нынешних разборок стал чувствовать себя свободным! Думаю, что внутренняя свобода — одно из очень серьёзных качеств сегодняшнего Шафраника.
Мама приучила: не загадывай. Это точно. Но если даст Бог мне дожить до семидесяти, вот в семьдесят лет я начну новый проект. Что-то новое вообще, принципиальное.
Был производственником, от слесаря до генерального директора — это тяжело, но достойно. Политиком был восемь лет, губернатором, министром, сейчас бизнесмен. У меня папа настаивает, что в шестьдесят — хватит, на пенсию, чтоб вот здесь типа гусей. Ну, я утрирую несколько, но так родителям хочется.
Вдова лидера ополченцев Дремова рассказала о заказчиках убийства супруга
У петербурженки Татьяны и командира ополченцев Павла Дремова был всего один «медовый день»
Месяц прошел после убийства в Донецке легендарного полевого командира Моторолы. А еще через месяц будет годовщина со дня смерти другого не менее известного ополченца — Павла Дремова (Бати). Заказчиков его убийства так и не нашли, да по большому счету и не искали. Исполнитель, по словам вдовы, спокойно живет в ЛНР. Татьяна Дремова рассказала «МК» в Питере» о своем счастье, которое длилось три месяца и один «медовый день», о Паше и политике новых властей, о которой она ничего знать не хочет.
Чтобы помогали, нужна оторванная нога
В декабре прошлого года о свадьбе ополченца Павла Дремова и петербурженки Татьяны говорили весь Донбасс и Питер. Сначала поздравляли, потом оплакивали. Батю убили 15-го числа, когда он торопился на свой праздник — второй день гуляний в родном Стаханове, устроенных после официальной питерской церемонии.
Это была очень необычная пара. Красивая и будто бы несовместимая на первый взгляд. Он — полевой командир, атаман, по сути глава Стаханова, где стоял его полк. До войны — каменщик. Она — выпускница театральной академии, которая о войне и не помышляла.
— Лето 2014 года, когда начались бои на Донбассе, я провела в Индии, — рассказывает Татьяна Дремова. — В Питере открыла небольшой магазинчик индийских товаров. Мы покупали вещи, сделанные вручную тибетскими беженцами, и продавали их в Петербурге. Так мы им помогали. Это было очень мило, но совершенно невыгодно. Я совсем не коммерсант. В моей голове были мир, любовь, буддизм и никакой войны. А осенью я вернулась в город. Включила телевизор и увидела, что происходило на Украине. А там война. Друзья — в основном люди творческие — говорили: да брось ты, это политика. Но политикой был майдан, и он мне действительно казался ерундой. А тут настоящие танки стреляли по настоящим людям. Какая политика? Это война!
В октябре один из друзей Татьяны ушел в ополчение. А она с другим товарищем стала собирать гуманитарную помощь в своем магазинчике. Поначалу народ шел активно. Но потом наступило затишье, перемирие, и петербуржцы сникли.
— Чтобы люди помогали, я это уже сейчас поняла, им нужно показать фотографию оторванной ноги. Тогда они скажут: «Ой, как плохо» и принесут вещи. А когда не стреляют, сложно объяснить, что по сути ничего не изменилось и жителям пострадавших городов все так же нечего носить, нечего есть, — говорит Татьяна.
В декабре 2014-го она решила сама ехать на Донбасс. Хотела наладить связи с местными фондами, познакомиться с беженцами. Все-таки имея связи, из Питера проще помогать.
— Поехала как фотограф (я этим увлекаюсь), получив аккредитацию от СМИ в обмен на мои фото. Статус журналиста упрощал работу, — объясняет Татьяна. — Отправляясь туда, очень хотела поснимать полевых командиров, особенно Павла Дремова. Пожать ему руку, поговорить с ним было моей мечтой. Тогда уже я была в теме, много читала о том, что происходит на Донбассе, и его высказывания были мне ближе всего по духу. Он был необыкновенный. Все, что он говорил, — это такая смелость, открытость, принципиальность. Он мог называть вещи своими именами, не заботился о политкорректности, о последствиях. Если он знал, что кто-то ворует, он говорил об этом. Не воруй! В конечном счете он за это и поплатился. Я не Паша, — добавляет Татьяна.
Это она к тому, что в отличие от него не может обличать нынешние власти ЛНР и не занимается этим. В политику Татьяна старается не соваться. А он в конце 2014-го записал видеообращение, в котором разнес Игоря Плотницкого, обвинив в его в разграблении гуманитарной помощи из России.
— Паша был не за ЛНР, он был против Украины. С большим усилием, за которое я стала его еще больше уважать, он согласился на вступление его полка в народную милицию ЛНР в начале января 2015 года. И тогда он, после всех своих высказываний, принял знамя из рук Плотницкого. Павел прекрасно понимал, что сначала необходимо быть всем вместе внутри маленькой республики, чтобы победить внешнего врага. А потом уже разбираться внутри. И ради общей победы надо наступить на горло всем своим «нравится — не нравится» и объединиться, — говорит Татьяна.
Первый среди настоящих
В декабре 2014-го знакомые помогли Татьяне найти жилье в Алчевске, а главное — договорились о встрече с Дремовым.
— Мы приехали в Стаханов, пришли в штаб полка. Долго ждали Пашу. За это время его помощник рассказал мне все что мог, ответил на мои вопросы. И я думала: что же буду спрашивать у Дремова? Щелкну его разок и уйду? А ведь он специально ко мне едет на встречу. А потом он наконец пришел. С ребятами вернулся с передовой. Они были такие веселые. Паша узнал, что я из Петербурга. Обрадовался: «Я тоже жил в Петербурге!» Выяснилось, что мы ездили с ним на одном номере автобуса. Потом они начали читать стихи, угощать нас чаем. Затем приехал парень-бард с гитарой. Они, эти ребята, были потрясающие, искренние, живые, настоящие. И Паша первый среди них. И это было фантастически! — восторгается Татьяна.
После той первой встречи она еще не раз приходила в штаб полка, просто посидеть там и посмотреть:
— Могла так час сидеть, два. Кто-то приходил-уходил, а я сидела и кайфовала.
Ей подарили шинель и папаху. А она принесла два кило конфет, потому что кто-то из ополченцев обмолвился, что уже давно их не ел.
— Но они ни одной штуки не взяли. Паша сказал: «Все в детский дом».
21 января 2015-го Татьяна поехала из ЛНР обратно в Питер. 23-го была в городе. И в тот же день убили коменданта, первого народного мэра Первомайска Евгения Ищенко.
— Меня больше всего восхищали Паша и Ищенко. В Первомайске тогда не осталось ни одного целого здания. А это не село, это город. Это похоже на Сирию, которую нам сейчас показывают. Ищенко возил меня по городу и рассказывал, что там творилось: вот тут у нас печка во дворе, люди себе еду на ней готовят, потому что в квартирах нет ни газа, ни воды, ни электричества. Но при этом он не опускал руки, верил, что все починят, отстроят, переживут. Мне запомнилось, что, когда мы подъехали к тому дому, где Ищенко жил и где мы его забирали, он во дворе кормил голубей. И был такой жизнерадостный, — вспоминает Татьяна.
«И я очень зову тебя замуж»
Татьяна вернулась в Петербург. В кармане у нее лежал личный номер Павла Дремова.
— Мне много раз хотелось позвонить ему. Но меня что-то сдерживало внутри. Казалось, что я его своим звонком отвлеку от важных дел. Да и думалось — вот дозвонюсь и придется объяснять: «Я Таня, журналистка, я вас снимала. » Он полчаса будет вспоминать, что за Таня. Так и не позвонила. Потом только поняла, какая дура была, — жалеет Татьяна.
Она вернулась в ЛНР в августе 2015-го. Конечно, хотелось снова встретиться с Дремовым. Наконец решилась — набрала его номер. Но у командира за прошедшее время он уже несколько раз сменился.
— Удалось дозвониться только до его друга Жени. С ним мы встретились, поговорили. Потом я занялась своими делами. И как-то днем сидела в Первомайске со знакомым ополченцем. И вдруг звонит телефон. Паша! Говорит: «Ты где?» — «В Первомайске». — «Сиди там, приеду за тобой». Думаю: ничего себе, прикольно. Через полчаса приехал, забрал, привез к себе в штаб — мы там сидели, разговаривали и просто друг на друга смотрели. Он меня спрашивал: «Чего пропала, не звонила?» Я ему объясняла, что не хотела отвлекать, что пришлось бы напоминать, кто я. А он сказал, что я дура и ничего бы не пришлось объяснять. Вскоре после моего отъезда зимой началась Дебальцевская операция. Он сидел в окопах, кругом стреляли, а он меня вспоминал. А потом тоже не мог мне позвонить — у него моего номера не было. И я поняла, сколько времени мы потеряли, — вздыхает Татьяна.
И все-таки ей нужно было возвращаться в Петербург.
— Я приехала домой. А Паша прислал мне электронное письмо. Там была всего одна строчка. «Ну, ты хоть позвони, скажи, как доехала. И я очень зову тебя замуж». Он и до этого не раз «звал», но то все было в шутку, мол, завтра в ЗАГС поедем. Я от этих шуток стеснялась, краснела, но при этом они мне так льстили. А в том письме все было уже серьезно, — рассказывает Татьяна.
В сентябре атаман Дремов сделал своей невесте официальное предложение. Полевой командир оказался на редкость романтичным.
— Мне кажется, все девочки должны мне завидовать. В сентябре я снова к нему приехала в Стаханов. В одно из воскресений — он в этот день пораньше уходил из штаба — договорились сходить погулять. За мной заехал его личный шофер, он же телохранитель Леня (он потом и погиб с ним вместе). И мы куда-то поехали. Я думала, в штаб. Но мы почему-то свернули с нужного пути. Ехали лесом, полем, на все расспросы Леня отвечал, что ничего не знает. Приехали в итоге в красивую рощу — осень в тот год стояла теплая, сухая, и лес был весь желтый. В роще нас ждал Паша с букетом цветов. Я к нему подошла. Он встал на одно колено и спросил, буду ли я его женой. Я сказала «Да». В этот момент Леня сзади заорал «Ура!» и открыл шампанское. Это было как в кино, — улыбается Татьяна. — Потом я несколько раз приезжала, уезжала в Стаханов. В октябре уже Паша приехал в Петербург знакомиться с моей мамой и подавать заявление в ЗАГС. Решили регистрироваться здесь. Паша любил Петербург. Но главное, что его друзья сюда приехали. А мои друзья и семья туда бы точно не отправились. Хотя мама его очень полюбила. Безоговорочно и как родного. И когда все случилось (убили Павла. — Ред.), я впервые увидела, как мама быстро постарела. Она очень сильно переживала.
«Я точно знаю: он умер счастливым»
Влюбленные прожили вместе всего три с половиной месяца. Позже на своем сайте Татьяна поделится воспоминаниями о том времени. «Я влюбила Пашу в индийскую кухню. Сначала я сделала его вегетарианцем. Точнее, оговорюсь сразу, он сделался им сам, по собственному желанию. А потом, когда мы были в Петербурге, я решила продемонстрировать ему на деле, что вегетарианская кухня очень вкусная и разнообразная. И сытная». «Еще мы ходили в цирк, настоящий цирк, и идея была Пашина». «Поиграть в компьютерные игры, поиграть в настольные игры, посмотреть мультфильмы, или КВН, или «Уральские пельмени» — все это и многое другое — это другой, непаспортный возраст Павлика».
5 декабря свадьбу отметили в Петербурге. Медового месяца не было, только один «медовый день», который молодожены провели вместе с минимумом звонков и без встреч. Второй праздник хотели сыграть в Стаханове 12 декабря.
«Было морозно, нас катали, мы пили невкусное шампанское и целовались. Мы успели сказать друг другу самое главное и разъехались на разных машинах», — писала спустя месяц Татьяна о последнем дне с мужем. Его машина — подарок на свадьбу — взорвалась. И Павел, и его шофер Леня погибли на месте.
«И я точно знаю, что 12 декабря 2015 года Паша хотел жить как никогда, и точно знаю в то же время, что умер он счастливым», — написала потом Татьяна.
Двойные стандарты ЛНР
Сейчас Татьяна Дремова живет в Стаханове, маленьком городке, который продолжают обстреливать.
— Паша говорил, что когда-нибудь, когда война закончится, когда необходимость в нем иссякнет, мы переедем в Петербург. Не переехали. И я пока не собираюсь. Я живу именно в том районе города, который больше всего обстреливается. Когда прилетает, то прилетает в первую очередь к нам. А сейчас особенно сильно стреляют, — говорит Татьяна. — Для меня многое в новинку — жизнь без «Икеи», кинотеатров и книжных магазинов. Я никогда не думала, что смогу в маленьком городе почувствовать себя дома. Но почему-то там я на своем месте.
Татьяна работает программным директором в Казачьей медиагруппе, которую создал еще Дремов, и в Луганском драмтеатре. Туда ее с радостью взяли режиссером. Странно получилось: из ЛНР многие едут в Питер на заработки, а тут наоборот — петербурженка нашла себе работу в Луганске.
— Я в Питере искала когда-то себе место в театре. Но без знакомств и связей очень сложно в этой сфере пробиться. А там я оказалась нужна. Я пришла в театр, где нет ни одного режиссера, потому что все разъехались во время войны. Сказала, что я режиссер с петербургским образованием и хочу у вас работать. Мне ответили: «Добро пожаловать, мы тоже хотим, чтобы вы у нас работали». Пишу еще в газету «Казачий вестник» — про православие, про казачество. Хотя я не крещеная, а про казаков стала узнавать, только познакомившись с Пашей. Папаху себе на свадьбу сшила с фатой. Фату потом обрезала и продолжаю носить эту папаху. Хотя я не казачка, я, получается, вдова атамана. А в политику я не лезу. Я в ней не разбираюсь. И в этом отношении не представляю никому такой опасности, как Паша, — уверена Татьяна.
В Стаханов, как и в целом на Донбасс, сейчас постепенно возвращаются те, кто уехал оттуда с началом войны. Но работы в республиках очень мало. То и дело отключают свет и воду. Татьяну часто спрашивают, что будет с ЛНР. Или чего бы она хотела?
— Мое мнение человека со стороны, мало в этом разбирающегося: Донбасс России не нужен, но и Украине, я думаю, тоже. Потому что в него при любом развитии событий нужно вкладывать огромные деньги, чтобы там хоть что-то восстановить. Жить ближайшие «-дцать» лет будет сложно. Это второе Приднестровье. Никто не придет и не отведет в светлое будущее с большими зарплатами. Республикам придется самим выплывать. И, скорее всего, они надолго останутся в таком же положении, как сейчас: и не государство, и не часть Украины. Хотя это весьма странное состояние.
В ЛНР ввели свои автомобильные номера, выдают свои паспорта, развивают народную милицию. Но в то же время не могут провести выборы без разрешения из Киева. То есть, с одной стороны, выстраивают политику самостоятельного государства. А с другой. У меня вопрос: что будет, если все-таки будут приняты минские соглашения и ЛНР снова станет частью Украины, хоть и с особым статусом? Опять менять все паспорта, номера, печати, штампы? Это мелочи, но сколько на них тратится денег. Или еще пример двойных стандартов. Я была удивлена, когда узнала, что в республике до сих пор в школах преподают второй язык — украинский. Это подается так, что вот, мол, мы не забываем наших корней и все такое прочее. Но толком, зачем это делается, объяснить не могут. Видимо, на всякий случай. Только что это за всякий случай? Они не верят в победу? Это очень странно, когда, например, есть семья — мама, папа и ребенок. Папа воюет с Украиной, а ребенок тем временем учит украинский в школе. Но главное — экономика. ЛНР и ДНР зависят от Киева финансово. Самые крупные заводы, которые еще работают, работают на Украину. И люди внутри республик получают зарплату в гривнах. А налоги платят в украинскую казну. И все прекрасно знают, что Алчевский металлургический комбинат высчитывает из зарплаты работников процент на АТО. Все это знают, но ничего с этим не поделать. И эти предприятия не смогут жить, построив «великую китайскую стену» между собой и Украиной. Если ЛНР все-таки войдет в состав Украины, я не смогу там жить. Мне придется уехать.
Заказчиков убийства никто не ищет
После гибели Павла Дремова, легендарного и любимого многими в ЛНР Бати, там часто задумываются, как увековечить его память.
Кто заказчик — этот вопрос остается открытым. Он может оказаться на Украине, в ЛНР, в России.
— В Интернете ходят версии, где все расписано, кто заказчик и почему. Можно им верить, — рассуждает Татьяна. — А можно, наконец, провести расследование и все выяснить точно. Но этого не делают.
Кстати
Ответственность за смерть
В октябре этого года в Луганском драмтеатре прошла премьера спектакля Татьяны Дремовой «Соловьиная ночь». Это пьеса о первых днях мира после Великой Отечественной войны, о любви между советским солдатом и немецкой девушкой. Третий главный герой — полковник, которому приходится разбираться в этой истории. И он оказывается больше человеком, чем военным. Татьяна хотела поставить спектакль, еще когда был жив Павел. Но тогда не получилось.