вертинский я не знаю зачем и кому это нужно текст
Текст песни Вертинский — Я не знаю зачем и кому это нужно…
Оригинальный текст и слова песни Я не знаю зачем и кому это нужно…:
Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их елками, замесили их грязью
И пошли по домам — под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги — это только ступени
В бесконечные пропасти — к недоступной Весне!
Перевод на русский или английский язык текста песни — Я не знаю зачем и кому это нужно… исполнителя Вертинский:
I do not know why and who needs it,
Who sent them to death with a trembling hand,
Just so mercilessly, so evil and unnecessary
Dip them in the Eternal Calm!
Careful viewers silently wrap up in fur coats,
And a woman with a distorted face
He kissed the dead man in the blue lips
And he threw a priest wedding ring.
Cast aside their Christmas trees, they kneaded mud
And they went from house to house — under the guise of interpreting,
What it is time to put an end to so ugly
That and so soon, they say, we will begin to starve.
And no one thought of just kneel
And to tell these boys that mediocre country
Even bright feats — this is only stage
In the endless abyss — inaccessible to the spring!
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Я не знаю зачем и кому это нужно…, просим сообщить об этом в комментариях.
То, что я должен сказать
Слова: А. Вертинский
Музыка: А. Вертинский
Исп.: Александр Вертинский
Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искажённым лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их ёлками, замесили их грязью
И пошли по домам – под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать.
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги – это только ступени
В бесконечные пропасти – к недоступной Весне!
Октябрь 1917, Москва
What I have to say
Words: A. Vertinsky
Music: A. Vertinsky
Soloist: Alexander Vertinsky
I don’t know why and who needs it,
Who sent them to their deaths nekozawa hand
Just so mercilessly, so evil and unnecessary
Dropped them into Eternal Peace!
Careful viewers silently wrapped themselves in coats,
And a woman with a distorted face
Kissed the dead man in blue lips
And threw it in the priest’s wedding ring.
The trees pelted them, kneaded them with mud
And went home under the guise of interpreting,
It was time to put so an end to the disgrace
And soon, they say, we will begin to starve.
And no one thought just to kneel
And tell these boys that incompetent in the country
Even bright feats is only steps
In the infinite abyss – not available for the Spring!
Вертинский. Перед этой песней враг не устоит
130 лет А.Н.Вертинскому
…Александр Вертинский терпеть не мог английский язык: самый звук английской речи вызывал в нём некую лингвистическую брезгливость. А между тем, с 1934 года поэт пребывал в США и, живя с волками, ему волей-неволей приходилось выть по-волчьи. И хорошо, когда дело ограничивалось только отрывочными фразами, без которых не обойдёшься в быту, но однажды Вертинскому предложили сняться в Голливуде, в большой роли с обилием текста. Можно было бы сразу отказаться, но… Жить-то на что-то надо! Он принял предложение – и тут же пожалел об этом: не ложились ни на сердце, ни на память англоязычные монологи. Тогда Марлен Дитрих — его давняя приятельница — сказала Александру Николаевичу так:
— Ваше отвращение к английскому присуще любому нормальному человеку, но попробуйте всё же преодолеть его. Возьмите себя в руки!
Вертинский очень ценил мнение своей прославленной подруги. Он честно попытался взять себя в руки, но… Не сумел!
Так он и не стал голливудской звездой, — от чего, конечно, проиграл только Голливуд, но никак не Вертинский.
Этого человека воспринимают сейчас, как декадента, последнюю звезду Серебряного века, или как первого русского барда, предшественника того явления, что названо было «авторской песней». А я хочу вспомнить его, как русского патриота. И даже точнее: как советского патриота.
Честно говоря, слово «патриот» потеряло сейчас в России всякую определённость. Патриотами теперь называют себя все, даже те, кто в свободное от патриотизма время клепает тысячи русофобских постов в интернете. Есть патриоты «за Путина» и патриоты «против Путина»; патриоты-монархисты готовы зубами грызть патриотов-коммунистов… Впрочем, я отвлекаюсь. Что же касается Вертинского, то он был, как сейчас сказали бы «красным патриотом». Он никогда не считал, что эмигранты «унесли Россию на подошвах своих сапог», он белоэмигрантов скорее презирал, и презрение это легко увидеть в его песнях зарубежного периода. Почему он сам оказался за границей? Александр Николаевич объяснял это своей юношеской любовью к приключениям и дальним странствиям. Ну, может быть, и так, хотя, конечно, более правдоподобным кажется предположение, что его попросту захватил тот водоворот панического бегства, что бурлил на Юге России в 1920-1921 гг. Но даже, если и был некий момент паники, то надо всё же признать, что пришёл в себя Вертинский очень быстро, и уже с 20-х годов начал писать в советские посольства просьбы о разрешении вернуться на Родину, — причём, его нисколько не пугал тот факт, что над Родиной вьётся красный флаг, — скорее это его привлекало.
Да, привлекало, и косвенным образом это доказывает тот факт, что ни в одной его песне вы не найдёте традиционных эмигрантских сетований о «добрых, старых временах», ни в одной вы не найдёте проклятий «победившему хаму».
…Ах, вы вспомнили его песню «То, что я должен сказать», — песню-плач о погибших юнкерах. И вы, конечно, считаете эту песню антисоветской! Хорошо, давайте разберёмся. Как там начинается? –
— …Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!
¬— …Закидали их ёлками, замесили их грязью
И пошли по домам — под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать…
Сколько же злого сарказма выливает Вертинский на головы – кого? – большевиков? – нет, «чистой публики», «буржуев», ибо именно они «закидали ёлками» и «замесили грязью» НЕНУЖНО убитых юнкеров, которые, между прочим, умерли именно за их сытую, беспечальную жизнь!
Найдите у Вертинского песню, где бы он столь же яростно высмеивал красных. Не найдёте!
Да, в конце концов, и образ женщины, «швырнувшей в священника обручальным кольцом», — о чём он говорит? Она, заметьте себе, не в красного комиссара швырнула кольцом, а в священника, который, конечно, в гибели юнкеров и не виноват, но в тот момент на кладбище он один был олицетворением правящего режима, — другого не нашлось.
И наконец, страстно любимые, обожаемые всеми русофобами слова о «бездарной стране». А вам не кажется, господа полупочтенные, что слова эти обращены именно к демократической, «керенской» республике, к режиму, на века прославившемуся именно своей редкой бездарностью? Именно февралистская республика на тот момент взяла на себя смелость говорить от имени России…
Словом, если слушать песню о юнкерах, не затыкая уши либеральными бирушами, вы легко различите, что презрение и гнев Вертинского обращены к тем самым людям, которым кричал и Маяковский:
И Маяковского, стало быть, возмущала вопиющая бездарность этой публики… Да уж: «Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь свою отдать в угоду?!»
…Но довольно об этой песне, о погибших юнкерах. Пришло время вспомнить и совсем другие песни, весьма характерные для нашего автора, и, в отличие от его игривых романсов, полные не самой неподдельной болью — например, «ЧУЖИЕ ГОРОДА»:
— Тут живут чужие господа,
И чужая радость и беда,
Мы для них чужие навсегда…
Чужим остался для него священный каждому либерала Запад… Ни одной песни, где Вертинский бы смаковал прелести Парижа, Нью-Йорка и т.д. вы у него не найдёте. А зато о Советской России он в эмиграции говорил так:
— А она цветёт и зреет,
Возрождённая в Огне,
И простит и пожалеет
И о вас и обо мне.
Или вот эта песня – «КИТЕЖ», написанная ещё за границей:
— Проклинали. Плакали. Вопили.
Декламировали: «Наша мать…»
В кабаках за возрожденье пили,
чтоб опять наутро проклинать.
А потом вдруг поняли. Прозрели.
За голову взялись: «Неужели
Китеж, оживающий без нас…
Так-таки Великая? Подите ж…»
А она, действительно, как Китеж,
проплывает мимо ваших глаз.
И уже сердец людских мильоны
ждут её на дальних берегах.
И уже пылают их знамёна
ей навстречу в поднятых руках.
А она, с улыбкой и приветом
мир несущая народам и векам,
вся сияет нестерпимым светом,
всё ещё невидимая вам!
По-моему, тут всё сказано совершенно ясно. Всё-таки, Вертинский, — этот, якобы, декадентский, салонный, кабацкий певец, — отлично владел и бичом гневной сатиры и высоким гражданственным пафосом. И — обратите внимание! — о нас с вами тоже сказано в этой песне: советский Китеж, сияющий из прошлого нестерпимым светом, величаво проплывающий мимо наших глаз, — всё ещё невидим нам, ослеплённым нелепыми утопиями 90-х годов.
Говоря о Вертинском, следует хорошо помнить: все годы своей эмиграции он не оставлял попыток вернуться в СССР. Год за годом, почти без надежды, он настойчиво слал в Москву просьбы о возвращении: ничто его не пугало, ни комиссары, ни Сталин, ни публичные процессы… И даже в 1943, когда великая война ещё не разрешилась Победой, когда ещё не с первого взгляда было ясно, чья возьмёт, Вертинский писал Молотову в своей очередной просьбе: «Жить вдали от Родины теперь, когда она обливается кровью, и быть бессильным помочь ей — самое ужасное».
— А настанет время
и прикажет Мать
всунуть ногу в стремя
иль винтовку взять,
я не затоскую,
слёзы не пролью,
я совсем, совсем иную
песню запою.
И моя винтовка
или пулемёт,
верьте, так же ловко
песню ту споёт.
Перед этой песней
враг не устоит.
Всем уже давно известно,
как она звучит.
И за все ошибки
расплачусь я с ней, —
жизнь свою отдав с улыбкой
Родине своей.
Вы, может быть, скажете, что это всё пустые слова? — Ну кто его, певца-декадента, послал бы на фронт? — А вы вспомните, в каком году это было написано… Повторюсь: в этот год никто не знал, когда и чем кончится война, как повернутся события, и не придётся ли «автору салонных песенок» в самом деле «всунуть ногу в стремя»…
А ещё нужно помнить о нём вот что: из всех стихов, написанных о Сталине (а их, конечно, было немало!), лучшие принадлежат Вертинскому. Да, даже в сравнении с Твардовским («Черты портрета дорогого, родные каждому из нас…») или Исаковским («Мы так Вам верили, товарищ Сталин, как, может быть, не верили себе…») – стихотворение Вертинского «ОН» выигрывает своей искренностью и неподдельным восхищением перед подвигом этого человека. Когда смотришь сейчас кинохронику Парада Победы, и видишь фигуру Сталина на мавзолее, невольно приходят в голову именно слова Вертинского.
— Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад…
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?
Да, именно об этом думаешь, разглядывая лицо Сталина, каким оно было в тот день: ни торжества победителя, ни гордости военачальника на нём не видно — только плотная завеса нечеловеческой усталости. Вертинский очень чутко подметил это, — что, конечно, было бы невозможно, если бы он просто «выполнял заказ», если бы «стелился перед большевиками».
— Как высоко вознес он державу,
Мощь советских народов-друзей!
И какую всемирную славу
Создал он для отчизны своей!
Тот же взгляд… те же речи простые…
Столь же скупы и мудры слова.
Над военною картой России
Поседела его голова!
Когда-то в 30-е годы замечательный комсомольский поэт Ярослав Смеляков, кипя молодой бескомпромиссностью, возмущался:
— Гражданин Вертинский
вертится.
Спокойно
девушки танцуют
аглицкий фокстрот…
Я не понимаю,
что это такое?
Как это такое
за душу берёт?
Но ведь брало же и его за душу, если много лет спустя, уже после смерти Александра Николаевича, он написал о пронзительное, полное сочувствия и почтения стихотворение «Пьеро»…
— …Все балериночки и гейши
тишком из песенок ушли,
и стала темою главнейшей
земля покинутой земли.
Но святотатственно звучали
на электрической заре
его российские печали
в битком набитом кабаре…
А он, оборотясь к востоку,
не замечая никого,
не пел, а только одиноко
просил прощенья одного.
Он у ворот, где часовые,
стоял, не двигая лица,
и подобревшая Россия
к себе впустила беглеца.
Там, в пограничном отделенье,
земля тревожней и сильней.
И стал скиталец на колени
не на неё, а перед ней.
…Однажды в разговоре с Маяковским кто-то заговорил о Вертинском. Все присутствующие замерли, ожидая бурной и гневной реакции: с чего бы вдруг Маяковскому хвалить этого эмигранта, автора декадентских песенок? Но Владимир Владимирович неожиданно заговорил о Вертинском тепло, с уважением, и сказал между прочим: «Он – настоящий поэт. Он написал «Алиллуйя, как синяя птица…» Великолепная строчка!»
Сколько таких великолепных строчек, великолепных четверостиший, великолепных песен в наследии Александра Николаевича! Не знаю, есть ли где в России памятник Вертинскому? Кажется, нет. В таком случае, самое время сейчас, в год 130-летия певца поставить такой монумент. У него, кроме всего прочего, подходящий образ для красивой статуи.
Лиловый негр
В. ХолоднойГде Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?
Куда ушел Ваш китайчонок Ли.
Вы, кажется, потом любили португальца,
А может быть, с малайцем Вы ушли.
В последний раз я видел Вас так близко.
В пролеты улиц Вас умчал авто.
И снится мне — в притонах Сан-Франциско
Лиловый негр Вам подает манто.
Статьи раздела литература
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: stream@team.culture.ru
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы. Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
Вертинский я не знаю зачем и кому это нужно текст
ТО, ЧТО Я ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ
Их светлой памяти
Слова и музыка Александра Вертинского
Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их елками, замесили их грязью
И пошли по домам под шумок толковать,
Что пора положить бы конец безобразию,
Что и так уже скоро мы начнем голодать.
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги – это только ступени
В бесконечные пропасти к недоступной весне!
Песни и романсы А. Вертинского. Песенник. Сост. и обработка В. Моделя. Л., «Советский композитор», Ленинградское отделение, 1991.
Запись на пластинку – фирма «Парлофон», Германия, 1931 г., 79152. Написано под впечатлением похорон 300 московских юнкеров, погибших в боях в Москве против установления советской власти 27 октября – 3 ноября 1917 года. За исполнение романса Вертинского вызывали в ЧК. Во второй половине ноября он покидает Москву и отправляется с гастролями на юг. 14 ноября 1920 года покидает Россию вместе с частями генерала Врангеля. Неоднократно просил разрешения вернуться, но получил его лишь в 1943 году.