ваш сад так красив святой отец фанфик
А я спасу тебя в ответ
Часть 4
Раннее осеннее утро. Небо за окном было предсказуемо серым, как и большую часть дней в году. Телефонная трель разносилась по квартире. Арсений разлепил глаза, прогоняя сон, и посмотрел на часы. Пять минут до будильника. Прелестно. Звонить ему мог только один человек. Других контактов попросту не было. — Здравствуйте, босс. — Утречка, надеюсь, ты не спал. Мои люди смогли продвинуться в переговорах, так что хватай мальчишку и тащи по адресу — получишь смской. — Куда? — не понял Арсений. — У нас, скажем так, предварительное слушание и осмотр улик. Они хотят убедиться, что дела с мальчишкой действительно обстоят так, как мы им говорим. — Простите, но вы предлагаете вести главную улику прямо в бандитский улей? Его же могут прибить с порога. — Вот и следи, чтобы этого не произошло! Профессионал ты или нет? — в трубке послышался тяжелый вздох. — Ты много думаешь, Арс, я не для этого тебя нанимал. — Понял. Буду вовремя.
Дверь в подвал скрипнула. Антон сонно дернулся, вжался в свой угол и зажмурился от яркого света, льющегося из коридора. Он даже приблизительно не знал, сколько прошло времени с прошлого визита Арса. Но он готов был сидеть вечность на холодном полу, вдыхая едкий запах мочи, перемешанный с металлическим отзвуком крови, только бы не видеть его снова. Антон был в ужасе, когда услышал тихие шаги. Антон свернулся калачиком, уперевшись лбом в пол. Только не снова. Только не этот кошмар. Мужчина молча остановился в нескольких шагах, буравя взглядом выгнутую колесом спину, на которой буквально можно было пересчитать все позвонки, виднеющиеся через натянутую ткань. В полуметре валялся смятый пакет от круассана, покрытый бордовыми пятнами свернувшейся крови. Арсений присел на корточки и легонько толкнул Антона в плечо. — Развернись ко мне, нужно обработать тебе руку. Антон не двигался, мышцы сковало страхом. — Быстрее, иначе заражение будет. Тебе оно надо? — мужчина настойчиво потянул за локоть, приводя парня в движение. Шастун развернулся, открывая взору простреленную руку. Пальцы подрагивали под запекшейся кровью. Он не смотрел ни на Арсения, ни на неё, лишь тупо уставился взглядом в пол, не замечая ничего вокруг. Кроме боли. Парень чувствовал, что она подступает с каждой секундой всё ближе и ближе. Таблетки переставали действовать. Прилив. Это от его ран исходили волны, выжигающие нервные окончания и заставляющие кожу покрываться капельками пота. Звякнул металл. Арсений расстегнул наручник, и аккуратно обхватил изувеченную руку. Мужские пальцы порхали над раной, отработанными движениями стирая с неё налипшую грязь. Продезинфицировав и смазав обнаженную плоть, он принялся накладывать бинт. Очень бережно, стараясь лишний раз не вызвать стон боли у страдающего Антона. Антон оторвал взгляд от пола. Он наблюдал, как работает мужчина. Как пряди отросшей чёлки спадают на лицо, загораживая глаза. Как пальцы случайно касаются чувствительной кожи. Как осторожно он придерживает руку. До невозможного противоречивые чувства сковывали грудь. Его похититель, его мучитель, даже возможно его будущий убийца, стоял рядом с Антоном, утыкаясь коленями в грязный пол, и с трепетом обрабатывал рану, нанесенную им самим. Как же это пугающе и по-блядски отвратительно. Но, чёрт возьми, как же это красиво. Закончив бинтовать руку, Арсений вложил в неё маленький предмет, и плотно сжал пальцы Антона в кулак. Предмет давил на рану, вырывая у парня шипение. Шастун притянул руку к себе, вырывая из пальцев мужчины и раскрыл ладонь. — Твоё кольцо. Ты говорил, с ними лучше себя чувствуешь, — пояснил Арсений на недоумённый взгляд со стороны Антона. — Их было больше, — приглушенно прохрипел парень, опасаясь говорить громче. — Больше ты пока не заслужил, — сказал, как отрезал. — Вставай, нам нужно ехать. Таблетки дам в машине.
— Милости прошу, — Арсений открыл багажник и сделал пригласительный жест рукой. Антон замялся, шумно сглотнув ком в горле. — Я не хочу в нём ехать, — прошептал он, глядя только на свои ноги, — пожалуйста не надо, у меня клаустрофобия… пожалуйста, — голос сорвался на всхлипы. Арсений раздраженно нахмурился и ткнул дулом пистолета парню в загривок, заставляя поёжиться. — Я думал, мы прошли стадию, когда я тебе доверял и позволял выбирать, — прорычал мужчина, касаясь губами уха Антона. — У тебя был шанс на нормальные отношения, при которых мы не мешаем друг другу жить. Но ты проебал его, как и моё расположение. Так что полезай в сраный багажник и не еби мне мозг. Антон вздрогнул, но повиновался. Он лёг, коряво согнув коленки, и прижал длинные ноги к себе. Места явно не хватало на его рост. Крышка гроба захлопнулась. Дыхание участилось. Сердце забилось, как бешеное. Одышка. У Антона закружилась голова. Он с силой зажмурился. «Всё хорошо, ничего не случится, я в безопасности, ничего не случится», — повторял он свою мантру в попытке успокоиться, заранее обречённой на провал. В последние дни Шастун стал абсолютно неразлучен со страхом. Можно было бы сказать, что они подружились, но это было бы ложью. Страх паразитировал на Антоне. Привязался, как вирус, проник под кожу, растёкся по венам, и забрался в мозг, растворившись в крови. Если Антон чудом выживет в плену у Арсения, то можно быть уверенным, что Страх уж точно его сожрёт. Высосет все силы, иссушит до костей, сведёт с ума и вышвырнет на обочине.
А я спасу тебя в ответ
Часть 6
Дверь небольшого номера приветливо распахнулась, позволяя войти. Антон сразу отлип от Арса, любезно помогающего перемещаться за неимением костылей, и плюхнулся на одну из кроватей. Его вело от выпитого алкоголя, и находиться в любом положении, кроме горизонтального, было проблематично. Арсений бросил задумчивый взгляд на собравшегося отдыхать парня, и почесал щетину на подбородке. — Жди здесь, я за ужином схожу. Шастун нечленораздельно промычал что-то в ответ. Хлопнула дверь, скрывая за собой уходящего мужчину. Антон закрыл глаза и провалился в дрёму.
По голове словно били увесистым молотом. Антон поморщился и нехотя разлепил тяжёлые веки. Он не сразу понял, где находится, и почему вместо привычного дивана с чёрной обивкой, лежит на бордовой кровати. Парень оглянулся, пытаясь определить источник звука. Дверь. Кто-то стучал в дверь с той стороны. Арсения в комнате не было. Антон поднялся и поплелся к двери. Он абсолютно не имел понятия о том, сколько времени прошло с тех пор, как Арс ушёл за ужином. Даже не подумав спросить дежурное «кто там», Шастун открыл дверь, тут же оказался схвачен за локоть цепкими пальцами и вытащен в коридор. Перед ним стоял один из парней Большого Папочки, тот, что с татуировками, и воровато скалился. Одет он был в белую футболку с глубоким вырезом и черные кожаные штаны, увенчанные тяжелыми берцами. Глаза интригующе блестели. — Он ждёт, — парень махнул головой в сторону, ведущую к номеру Папочки, — пойдём быстрее, пока твой тюремщик не вернулся. — Чего? — Антон опешил и попытался вывернуться из хватки. — Не пойду я никуда, — парень нетерпеливо зарычал. Голос у него был грубый, с хрипотцой. — Какой ты тупой. Тебе жизнь спасти пытаются. Этот обмудок тебя уроет, он убийца, проснись наконец! — парень глубоко задышал, пытаясь успокоиться. — Слушай. Я не знаю, что Папочка в тебе нашёл, но поверь мне, он не хочет причинять тебе вред. Тебя в любом случае никто сейчас ни к чему не обязывает. Тебя даже не крадут. Папочка просто пытается показать тебе, что будет, если пойдёшь к нам. Спокойно поговорить без этого ебанутого, вечно нависающего над тобой. Как дракон над принцессой. Серьёзно, я не понимаю, как ты с ним рядом находишься. Один синий взгляд в дрожь бросает, — парень поморщился. По всему было видно, что Арс действительно его пугает. Антон устал. Он хотел жить, хотел сбежать в действительно безопасное место, хотел перестать бояться. Хотел показать Арсу, что в жизни не всё подчиняется его строгим правилам. — Хорошо, — кивнул Шастун, — я пойду. — Ну наконец-то. Тебя кстати как зовут-то? Папочка только ангелом кличет. — Антон. А ты? И кто тот второй парень, что с вами вместе? — Эд, блондинчика зовут Егор, но для папочки мы — Скруджи и Крид, — Эд протянул руку, — приятно познакомиться. Пойдём уже. Антон шёл, опираясь на предусмотрительно подставленное Эдом плечо. Парень ему нравился, с таким хотелось быть приятелями. Возможно, если бы они встретились в университете, Антон бы часто пропускал с ним по пиву после пар. — А как ты к нему попал? — спросил Шастун, пока они шли. Скруджи усмехнулся. — А тебе разве бармен не про это в уши заливал? — вкрадчивый голос заставил Антона запнуться. — Ну, он в общих чертах. Якобы Папочка подобрал тебя с улицы, и что-то про наркотики. Эд остановился. Несколько секунд он будто обдумывал стоит ли что-то рассказывать, но в итоге махнул рукой и объяснил: — Ну да. Я беспризорником был. Мы с парнями как-то раздобыли наркоту попробовать. Совсем немного, думали просто полетаем, ничего не будет. Но нет, было всё. Я подсел. С того момента все мои действия были мотивированы только желанием достать ещё порцию кайфа. Ещё, ещё и ещё. У меня и так ни черта в жизни не было, но я умудрился просрать даже это, — парень чуть сгорбился, раздавленный грузом тяжёлого прошлого. — Когда Папочка меня нашёл, я валялся в богом забытом переулке, весь перемазанный собственной рвотой. У меня остались буквально кожа да кости, я мочился под себя, — Эд поморщился, и посмотрел Антону прямо в глаза. — Он спас меня. И тебя спасёт. Тебе больше не нужно будет так жить. Не нужно бояться.
— Войдите! Дверь распахнулась, и в помещении оказались два парня. Антон сразу завертел головой, подмечая, что номер богаче и просторнее того, что снял Арс. Оно и понятно, Большой Папочка — важная шишка среди преступников, как-никак. На диване уютно расположился мужчина, с примкнувшим к нему светловолосым парнем. Они пили чай, насыщенный аромат которого уже успел заполнить ноздри только пересекшего порог Антона. — Ба, какие люди! — воскликнул Папочка и отсалютовал куском торта, наколотым на вилку. — А мы тебя ждали. Присаживайся, ангелок. Мужчина указал на свободное место за столом, где уже стояла тарелка с куском торта и кружка, полная горячего чая. Антон сел, рядом плюхнулся довольный чем-то Скруджи. — Кушай спокойно, — мягко сказал мужчина, видя, что Антон воровато косится на тарелку, будто не уверен, позволено ли ему это брать. Антон отломил десертной вилочкой кусочек, положил в рот и незамедлительно простонал от удовольствия. Никогда он не пробовал что-то столь вкусное, как этот, тающий на языке, кусочек торта. Арс, видимо, сладкое не уважал, так как, по наблюдениям Антона, никаких пирожных, конфет, шоколадок тот ни разу при нем не ел. К парню они, соответственно, тоже не доходили. О наличии сахара в его квартире также были смутные сомнения. А до Арса… До Арса Антон жил с родителями, которые все деньги спускали на алкоголь и сигареты. В доме и нормальная еда редко была, не то что сладкое. — Вкусно? — приторно спросил Папочка и причмокнул жирными губами, жадно наблюдая, как Антон, словно никогда не евший зверёк, накинулся на выпечку. Тот в ответ лишь промычал что-то, отдалённо похожее на благодарность. Мальчишки не остались в стороне и принялись за свои порции, но ели аккуратно, словно чего-то ожидали. — Понравилось? Ещё хочешь? — раздался мужской голос, когда Антон отодвинул пустое блюдце. — Если можно, — несмело попросил он. Папочка лично отрезал ещё один кусок и положил на блюдце. От этого действия его большой палец испачкался в белом креме, покрывающим торт. Мужчина протянул руку к лицу сидящего рядом Скруджи. Тот послушно приоткрыл пухлые губы и, обхватив ими палец, принялся обсасывать липкую кожу. На секунду высунулся мокрый язык и прошёлся по пальцу, лаская его и унося в мальчишеский рот белый крем. Глаза Эда шаловливо сверкнули. Папочка слегка наклонил голову. Разлившаяся по лицу кривая улыбка говорила, что он был весьма доволен своим мальчиком. Когда Эд закончил и отодвинулся, слизывая остатки сливок с губ, мужчина потерял к нему интерес и вновь повернулся к Антону. — Конечно можно. Только ответь мне на один вопрос. Ангелок, зачем ты сюда пришёл? Антон замер, растерянно моргая. Он переводил недоумённый взгляд с Эда на Егора и возвращался к мужчине. Ему казалось, что он ослышался или просто не понял вопрос. — Как зачем? Вы меня позвали же. Скруджи сказал, что вы хотите поговорить. Папочка недовольно покачал головой. Тарелку с лакомством он всё ещё держал на своей стороне стола. — Может ты не понял, ангелок. Я не спрашивал, почему я послал за тобой Скруджи, почему я позволил тебе войти, говорить со мной и есть мою еду. Я не спрашивал о поводе. Мне нужна причина. Почему ты решил сюда прийти. Что ты пытаешься здесь найти? Раздался шумный выдох. Антон наконец понял, что от него хотят. Он старательно прислушался к себе, выискивая ответ, который и так уже знал. — Спасение. Я хочу жить. Хочу второй шанс. — Вот как. Спасти, — мужчина скользнул по Антону тяжелым задумчивым взглядом. — А ты готов молить о спасении? — Умоляю вас, спасите меня. Папочка отрицательно цокнул языком. — Нет, милый. Ну кто так просит? Я хочу, чтобы ты показал насколько ты этого жаждешь. Понимаешь, я сам пока что в этом не так уж и заинтересован. Заставь меня действительно захотеть тебя спасти. — Но как? — Антон растерялся. Папочка хмыкнул. — На колени вставай. Прямо к моим ногам. Шастун шмыгнул носом, и сполз на пол. Он упирался костяшками коленок в шершавый ковёр прямо у носа туфель Папочки. Не столь начищенных, как у Арса, между прочим. — А теперь подумай, что ты можешь предложить мне в обмен на спасение жизни, — раздался громогласный голос свысока. Большой Папочка теперь возвышался над Антоном, словно невиданный великан. Рядом с ним вились его верные пташки, иногда спускающие к путнику руки-крылья и шепчущие на ухо про несметные богатства, даруемые их хозяином. Егор придвинулся к мужчине, украдкой касаясь его бедра, и показательно поцеловал гладко выбритую щёку. Тот улыбнулся, наколол на вилку кусочек торта, который только что отрезал для Антона, и поднёс ее к губам Егора. Парень послушно открыл рот, позволяя мужчине пройтись холодным металлом вилки по языку, практически задевая кремовой верхушкой торта нёбо. — Мой хороший мальчик, — раздалось воркование. Егор облизал вилку, смакуя угощение и оставляя на ней вязкую слюну, блестящую в приглушённом свете. — Так что, ангелок, есть идеи? — низкий мужской голос разрезал тишину. Шастун шумно выдохнул, и решительно поднял голову. — Я. Вам нужен я, верно? Моё тело. Вы спасёте мне жизнь, если я буду с вами спать. — А ты будешь? — лениво спросил Папочка, разглядывая Антона из-под опущенных век. Парень не ответил, лишь залился краской. Мужчина, видимо, посчитал, что возражений нет, так что отломил еще несколько кусочков от торта, нанизал на всю ту же вилку и скормил сначала Скруджи, а затем и съел сам. Антон так завороженно следил за перемещениями мужских рук, что не осознал тот факт, что теперь прибор порхает не между похабных ртов мальчишек, а перед его, Антона, лицом. Он поморщился. Нет, настолько брезгливым, как Арс, он не был, но слюну трёх человек, покрывающую вилку и ниточкой тянущуюся к подбородку папочки он игнорировать не мог. Мерзко. Отвратительно. Угощение требовательно толкнулось в губы, обмазывая их густым кремом, и Шастун вынужденно открыл рот, глубоко заглатывая вилку и всё её содержимое. Да так, что поцарапал нёбо острыми зубчиками. Неприятно. Пока Шастун откашливался, Папочка довольно улыбался. Запустив пятерню в светлые мальчишеские волосы, он перебирал их между грязными пальцами и гладил Антона по голове. «Неприятно. Боже, как же неприятно». Рука вдруг перестала быть нежной. Она схватила за волосы на затылке и потянула наверх, вынуждая Антона ойкнуть и приподняться на колени. Он сидел на полу между разведенных ног Папочки, упираясь локтями в его крупное тело. Мужчина наклонился и припал к губам парня, жадно целуя. Антон опешил. Он замер, не зная, как реагировать. С двух сторон к нему тянулись папочкины мальчишки, лаская шаловливыми руками. На оба уха шептали их голоски: — Не волнуйся, тебе понравится. Даже если сейчас ты не уверен, то, поверь, потом захочется ещё и ещё. — Просто расслабься и доверься нам, ангелок. Ведомый словами, в которые хотелось верить, и руками, что так успокаивающе поглаживали напряжённые мышцы, Антон закрыл глаза и поддался влечению. Он позволил похотливым мальчишечьим языкам исследовать его рот, проходиться по нёбу, переплетаться с его собственным. Позволил Папочке поглаживать ягодицы сквозь тонкую ткань черных джинс. Не позволял, но даже не заметил, как пальцы ловко стянули с него толстовку и уже порхали над телом, исследуя каждый кусочек обнажённой кожи. Приятно все еще не было. Да, он смутился, щёки запунцовели, дыхание стало тяжелым, а в глазах разлилась дурманящая пелена. Но нет, Антон всё еще этого не хотел. Как и не хотел видеть, как Папочка расстегивает ширинку брюк. Как он берет руку Антона в свою и заставляет поглаживать член через ткань трусов. Неприятно. Мужской член наливается кровью и твердеет под пальцами Антона. По лицу Папочки растекается блаженное выражение. Скруджи с Кридом помогают ему стянуть трусы, до конца освобождая плоть. Парни по очереди проходятся языками по всей длине пениса Папочки. Скруджи аккуратно заглатывает головку в то время как Крид уделяет внимание яйцам. Мужчина застонал. Антон растерянно смотрел на член, высившийся перед его лицом. Он никогда и подумать не мог о том, что ему придётся сосать у мужчины. Нет, к геям особой неприязни не было. Ну есть они, существуют, Антона не трогают, он их не трогает, и отлично. По крайней мере, так было раньше. Когда в его мире все было пусть и не очень складно, но зато понятно и размеренно. В той жизни, когда одногруппник-гей признался Антону в симпатии, Антон, не особо раздумывая, послал его куда подальше и забыл. В той жизни не приходилось даже задумываться об отсосе одному мужику ради спасения от других. Руки требовательно легли на затылок, пальцы зарылись в светлые волосы. На голову надавили, заставляя уткнуться в член губами. «Не хочу», — яростно бились мысли в воспаленном сознании. Нос зажали. Пришлось открыть рот, чтобы дышать. Но вместе с глотком воздуха губ коснулась солоноватая склизкая плоть. — Просто попробуй, тебе понравится, — шептали голоса, — это для твоего же блага. Антон зажмурился. Он не хотел видеть ни блаженного лица Папочки, ни дорожку волос, идущую от лобка и скрывающуюся в складках живота мужчины, ни хитрых глаз истекающих слюной татуированных парней. Неужели им действительно так хорошо у Папочки, что они буквально молятся на него? Антон Широко открыл рот, позволяя члену свободно проскользнуть внутрь. Головка прижималась к нёбу, вызывая рвотный рефлекс. Чьи-то губы остро касались его кожи, оставляя дорожку поцелуев, ведущую от скул, по шее, и до ключиц. Касались его шрамов, навсегда оставленных на лице. Мерзко. Неприятно. Но это отвлекало от члена, забивающего рот и проникающего в глотку. Члена, из которого сочилась вязкая смазка. «Боже, когда это закончится?», — вопрошал Антон небеса о спасении. Как его все называют? Ангел? Наверное, если такое с ним происходит, боги уже давно забыли про своего ангела. Кому вообще сдался падший ангел, с давным-давно обрубленными крыльями? Никому. Ни один бог его не спасет. Да и должны ли? Серега же предупредил насчет интересов папочки. Только Антону почему-то казалось, что всё будет не так отвратительно. Что он придет сюда, попросит его о спасении, и Папочка с удовольствием согласится. Заберет, обогреет, накормит, вылечит, укроет от перестрелок. А только потом, когда-нибудь, ненавязчиво, потребует что-то взамен. Антон даже надеялся, что сам захочет отплатить мужчине за его заботу. Смешно. Наивно. С уголков глаз потекли слёзы. В какой уже раз за этот чёртов день? Неожиданно раздался грохот. Антон скосил взгляд на дверь, которая оказалась выбитой. На пороге высился угрожающий силуэт. — Какого хера?! — громогласный рык разъяренного зверя. А р с
Святой отец, я согрешил
Он впивался в него насмешливым взглядом, подтверждая подозрения Гарри, что ему явно не требуется отпущение грехов. Он не выглядел человеком, который раскаивался в чем-либо.
Вышло странно) Я изначально планировала сопливый, немного грязный хэ, где невинного священника-Гарри развращает такой себе плохой Томми, и они вместе сбегают в закат, но вышло хрен знает что.
Вышел недоангст, на мой взгляд) но эта концовка мне даже больше изначально запланированной нравится.)
**Сборник авторских работ по фэндому «Гарри Поттер» с пейрингом ТР(ЛВ)/ГП:** https://ficbook.net/collections/9009030
Часть 1
На воскресную молитву — помимо знакомых старушек — пришел странно ухмылявшийся мужчина, не сводивший с Гарри глаз всю службу. Поттеру было интересно, откуда он здесь взялся? В их деревне не было ни проезжих незнакомцев, ни новичков вот уже около шести лет. Гарри знал всех восьмидесяти с лишним жителей в лицо и по именам, и этот мужчина в этот список не входил и даже не был отдаленно похож на чьего-нибудь родственника. — Святой отец, я желал бы исповедаться, — мурлыкнул он голосом, каким уговаривают совершить грех, но уж никак не молят священнослужителей об их же отпущении. — Мы можем пройти в Исповедальню, — предложил Поттер взмахом руки и, не став дожидаться, быстрым шагом дошел до кабины. От странного мужчины его отделяло лишь решетчатое оконце, и Гарри отчего-то почувствовал иррациональное облегчение. Мужчина впивался в него пристальным, насмешливым взглядом, подтверждая подозрения Гарри, что ему явно не требуется отпущение грехов. Он не выглядел человеком, который раскаивался в чем-либо. — Могу ли я рассчитывать на тайну исповеди? — спросил мужчина, и Гарри поспешил заверить его, что все сказанное останется между ними. — Отлично, — хмыкнул незнакомец и прошелестел, — Святой отец, я согрешил. Я… убивал людей. И наслаждался этим. Наслаждался каждым убийством. Священник из Гарри был, увы, так себе, и он впервые пожалел об этом, так как словил себя на том, что понятия не имеет, что в данном случае приемлемо было отвечать. — Я… Я… кхм, — откашлялся он, прочищая горло. Холодок пробрался по коже, когда до него медленно, со скрипом, но дошло признание мужчины. Перед ним правда сидит убийца? Или же он решил неудачно пошутить? Мог ли хоть кто-нибудь шутить таким перед священниками? — Вы… хотите, чтобы я… — Нет-нет, я не желаю… отпущения? Спасения? Или как это называется? — ехидно проговорил мужчина, весело сверкая темными глазами, в которых отражались слабые отблески свечей. — Тогда зачем Вы здесь?! — выпалил Гарри, слишком растерянный и испуганный, чтобы вспомнить, как именно должен себя вести. Мужчина растянул губы в пошлой улыбке и прищурился. — Чтобы исповедаться. Исповедаться тебе, Гарри… По спине пробежали мурашки, Гарри вздрогнул и поспешил отвести взгляд. — Откуда… откуда Вам известно мое имя? — В этой забытой миром дыре твое имя знает каждый сельчанин, малыш. Думаю, на этом можем закончить.
Мужчину звали Том, как успел выяснить Гарри у местных сплетниц. Он выкупил у внуков домик старого Джо, скончавшегося месяц назад во время очередного запоя. Дом в глуши внукам Джона был как кость в горле, и они были рады избавиться от него. Том успел рассказать всем любопытным сказки о своей усталости от людской суеты и больших городов, и деревенские, важно покивав головами, согласились — де, так и есть. У них здесь и воздух, и природа. И Кевин — владелец единственного продуктового — из соседнего города каждые две недели все нужное привозит. И в трактире у пройдохи-Стиви всегда есть выпивка его собственного изготовления. И Гарри бы даже не обратил на историю Тома никакого внимания, лишь поразился бы, зачем все же ехать в такую глушь, как их безымянный край мира, если бы не… исповедь Тома. Исповедь убийцы.
Едва приметив Тома, входящего в церковь ближе к полуночи, Гарри молча направился в Исповедальню, даже не став спрашивать, зачем именно пожаловал этот проклятый мужчина. После его последней исповеди Гарри всю последнюю неделю каждую ночь видел смущающие, развратные сны и, просыпаясь, сгорал от стыда. Входя в кабинку, Риддл приподнял уголки губ в скупой, довольной улыбке, будто мог без труда читать его мысли. — Святой отец, я грешен, — лицемерно ласковым, игривым тоном начал исповедь Том, и Гарри прикусил губу, лишь бы сдержать колкий, нервный ответ. Он глубоко, медленно дышал, отмеривая каждый вздох, лишь бы не выдать, сколь сильно сбивается его дыхание в присутствии Риддла. — Я желаю… Вас. Гарри испуганно уставился на мужчину, а тот, словив на себе его взгляд через зарешеченное окошко, плотоядно усмехнулся и, резко приблизившись вплотную, впившись пальцами в деревянные прорези, жарко выдохнул: — Я каждую ночь представляю, как захожу к тебе в кабину, как сдираю с тебя этот проклятый белый воротник, рву рубашку и оставляю на твоем теле свои метки… — П-прекрати, — выпалил Гарри, вскакивая со скамьи. Он смотрел на Тома со смесью ужаса и — к своему стыду — возбуждения. Его лоб покрылся испариной, стоило ему непроизвольно представить то, что Том сейчас описал. — Я бы поставил тебя раком и имел до тех пор, пока ты не взмолился бы своему Богу о пощаде, но даже тогда не остановился бы, — будто не слыша его, продолжил Риддл горячим шепотом. Гарри со стоном прикрыл глаза и впился ногтями в ладони, пытаясь успокоиться. Хотелось встать и убежать — это было бы самым правильным, если бы только ноги держали его. — Я бы вылизал каждый дюйм твоего тела. Я бы слушал твои стоны вечность и вбивался в твой зад до тех пор, пока из твоей растраханной дырки не потекла бы кровь. О, да… я бы с таким наслаждением порвал тебя, мальчишка, но даже тогда не остановился бы. Ты был предначертан мне самой судьбой, Гарри… Поттер вздрогнул и быстро распахнул глаза, ощутив на лице чужое дыхание, и тут же столкнулся взглядом с Томом Риддлом, перешедшим в его кабинку. Он попытался встать, но не успел — руки мужчины властно накрыли его плечи, пригвоздив к скамье. И уже в следующую секунду подрагивающие губы Гарри накрыл жадный рот. О, Господь, это был его первый поцелуй. Гарри должен, обязан был оттолкнуть, остановить, но не смог — слишком властно, слишком жестко, слишком глубоко целовал его Риддл. Он терзал его губы бесконечно долгое время. Кусал, слизывал смешавшуюся слюну и вылизывал рот, давил языком на десны и язык Гарри, которым он с трудом, неумело ворочал, пытаясь то ли отвечать, то ли вытолкнуть прочь риддлов язык. Все закончилось так же внезапно, как и началось. Том отстранился и замер, глядя на него странным взглядом. В нем горел и холод, и возбуждение. Будто смешались противоречивые желания, конфликтующие одно с другим. Том моргнул, и наваждение тут же прошло, сменившись ужасом. Гарри вскочил на подрагивающие ноги, попытался оттолкнуть его, но Том лишь усмехнулся и, одним рывком перевернув его, вжал Поттера лицом в деревянную стенку Исповедальни, а потом накрыл рукой его пах и крепко сжал стоящий колом член через жесткую ткань брюк, и Гарри захлебнулся в стоне. — Святой отец… я согрешил… и согрешу с Вами еще много… много раз… И даже Вы не сможете отпустить мне мои грехи… — шептал Том в перерыве между поцелуями, то лаская, то прикусывая кожу на шее Гарри. — Я грешен… О, я так грешен, Гарри… Нетерпеливые пальцы содрали, как и обещали, белый воротник. Рванули рубашку, и пуговицы с громким стуком посыпались на пол. Гарри дернулся, почти сумел вырваться, но Том внезапно крепко сжал его щеки, вынудил разомкнуть челюсть и протолкнул в горло две капсулы. Гарри попытался выплюнуть их, но Том зажал ему рот, крепко сжал его горло и чуть надавил, пробуждая глотательный рефлекс. — Не бойся, малыш, это поможет тебе расслабиться и получить удовольствие, — пробормотал довольный Риддл и ласково, нежно прижался губами к покрытому испариной виску Гарри. Его рука вернулась к паху, расстегнула ширинку, нырнула под брюки, и Гарри задохнулся от накрывших его ощущений. — Ты мой, Гарри… всегда был моим… И Том взял его прямо на полу Исповедальни, как и обещал.