вакцинная дипломатия россии что значит
Прививочная дипломатия: как российская вакцина стала инструментом внешней политики
Павел Гавличек
сотрудник Исследовательского центра AMO (Чехия)
Российская дипломатия благодаря пандемии COVID-19 получила своего рода допинг – первую официально зарегистрированную вакцину против коронавируса «Спутник V». Препарат стал весьма своевременным и эффективным орудием для проталкивания политических интересов России в Европе и мире. В ЕС немало стран стали мишенями российской политической кампании вакцинации, вполне охотно предлагая самые разные бонусы Москве в надежде быстро получить доступ к прививке. Наиболее яркими примерами успеха «вакцинной дипломатии» Кремля в Европе стали Сербия, Венгрия и Словакия.
Старая тактика в новом флаконе
Даже сейчас, когда Россия громко заявляет о своей готовности спасти весь мир с помощью вакцины с символическим названием, ее отношение к соседям, Евросоюзу, Соединенным Штатам и другим странам совсем не изменилось. Цель Кремля все та же – нарушить единство, посеять хаос и неверие в западные либеральные демократии, ослабить партнерские отношения между ЕС и его соседями по континенту, между Брюсселем и Вашингтоном.
Эти методы, успешно опробованные в Украине и на ее так называемых сепаратистских территориях, теперь не менее успешно применяются в эпоху коронавируса. Кремль умело использует разногласия между ЕС, Великобританией и США в вопросах экспорта и продажи вакцин.
Вооружившись дезинформацией и внешнеполитической пропагандой, российские официальные лица, государственные СМИ и другие каналы активно дискредитируют западные вакцины, пытаются внушить людям страх и чувство незащищенности, а главное – недоверие как к своим правительствам и институтам, так и шире – к ЕС. И на этом фоне продвинуть собственную вакцину.
Вакцина «Спутник V», разработанная Национальным исследовательским институтом эпидемиологии имени Гамалеи, вернула Россию на мировую арену, но особым путем – сначала через Латинскую Америку, Африку и Азию. От Аргентины в южном полушарии до Сербии и Венгрии в Европе, Китая и Южной Кореи в Азии – более пятидесяти стран мира на сегодняшний день сделали ставку на российский рецепт спасения от непрекращающейся пандемии.
Признание заслуг российских ученых, быстро разработавших вакцину, сегодня по-прежнему перевешивает критика за несоблюдение этических стандартов и, по сути, отказ от второго и третьего этапа клинических испытаний ради того, чтобы выиграть битву за мировое первенство в производстве вакцин.
В то же время быстро выяснилось, что по производственной мощности современную Россию невозможно сравнить не только с Китаем, который тоже пытается спасти мир собственной вакциной, но даже с СССР. Пообещав поставить миллиарды доз, Россия не смогла выполнять обязательства перед рядом стран, что неминуемо ведет к репутационным издержкам.
Впрочем, несмотря на все это, России удалось в очередной раз поставить под вопрос единство ЕС и с помощью «волшебного укола» открыть двери, которые в противном случае оставались бы закрытыми.
Слабое звено
Россия провела переговоры о возможном производстве вакцины с несколькими членами ЕС, включая Францию и Италию, и другими странами мира. Но Германия, которая обладает серьезными научно-исследовательскими и производственными возможностями, сыграла решающую роль в планах России по продвижению «Спутника» в ЕС. Даже если предыдущие переговоры между канцлером Меркель и президентом Путиным провалились из-за первоначального нежелания Москвы регистрироваться в EMA, их все же удалось возобновить – страны договорились о партнерстве в этой области. Это выглядит парадоксально, поскольку именно Германия часто становится мишенью российской дезинформации и других гибридных операций.
Второй раунд переговоров стал возможным в том числе благодаря министру здравоохранения Германии Йенсу Шпану. Его считают потенциальным кандидатом на пост канцлера от Христианско-Демократического союза на парламентских выборах осенью этого года, и успех в деле борьбы с COVID-19 будет ему только в плюс. Кроме того, способность договариваться с Кремлем по-прежнему высоко ценится немецким политическим классом. Договоренность с Москвой о поставках вакцины могла бы поднять авторитет Шпана. Но эта попытка единоличного лидерского прорыва, по сути, противоречит общеевропейскому подходу.
По разным причинам страны Вышеградской четверки первыми прислушались к российским предложениям и пошли на тайные переговоры с Москвой. Первой дала добро Сербия. За ней последовала Венгрия. При этом Будапешт стал первой столицей ЕС, отклонившейся от единого европейского подхода к вакцинации – Венгрия приняла «Спутник V» в обход процедур Европейского агентства лекарственных средств. Еврокомиссия, которая все никак не может ускорить вакцинацию в ЕС и застряла в сложных переговорах с частными компаниями, сама согласилась на исключения из общих правил. Но это послабление, разумеется, привело к эффекту домино и ударило по единому подходу в отношении вакцин.
Венгрия, чтобы закупить и использовать неевропейские вакцины, воспользовалась удобным случаем и внесла специальную поправку в пакете с остальными «медицинскими» законопроектами. Так руководство страны обошло необходимость согласовывать закупку прививок из других стран с ЕАЛС. Почти сразу после «Спутника» в стране была зарегистрирована вакцина Sinopharm, и именно ей демонстративно укололся премьер-министр Венгрии Виктор Орбан. Кстати, позже благодаря журналистскому расследованию выяснилось, что правительство заплатило за китайские вакцины почти в шесть раз больше, чем за AstraZeneca, купленную в рамках общего раунда переговоров, проводимого Еврокомиссией.
Затем «своим путем» решили пойти Словакия и ее эксцентричный премьер-министр Игорь Матович: министерство здравоохранения признало «Спутник V» «терапевтическим средством». Главе правительства Словакии удалось не только обойти систему ЕС, но и обхитрить собственных партнеров по коалиции, тайно отправив в Москву самолеты для доставки вакцины. При этом министр иностранных дел Словакии Иван Корчок назвал поведение России продолжением гибридной войны против Запада, и возмутился, что премьер лично отправился встречать российскую вакцину в аэропорт.
Как и в Венгрии, все переговоры с Москвой проходили за закрытыми дверями. Какова реальная цена вакцинации, до сих пор неизвестно. Но что еще хуже, ответственность за использование и возможные побочные эффекты в этой ситуации ложится на врачей, а не на правительство и не на российского поставщика.
Польша, Австрия и Дания также решили подстраховаться и попытались договориться о поставках с Китаем и Израилем. А, Литва, например, сказала, что ни в коем случае не будет покупать вакцину в России.
Чешский вариант
Особенно интересна ситуация в Чехии. Хотя правительство и политическая элита договорились, что в вопросах вакцинации будет применяться только общеевропейский подход, президент Милош Земан лично обратился к Владимиру Путину за помощью. Затем, по официальной просьбе премьер-министра Андрея Бабиша, Земан обратился с такой же просьбой к президенту Китая Си Цзиньпину.
Земан, у которого традиционно теплые отношения с обеими странами, позже потребовал увольнения министра здравоохранения и главы чешского регулятора лекарств SÚKL из-за их противодействия незарегистрированным вакцинам. Кроме того, президент потребовал уволить министра иностранных дел Томаша Петржичека – своего личного соперника – за его бескомпромиссную позицию в отношении России и Китая.
Столь упорное отстаивание российской вакцины само по себе дестабилизирует политическую обстановку в стране. Но Земан не побоялся сразу выложить карты на стол – показать реальную цену российского спасения. Чехия теперь планирует организовать крупнейший после 1989 года тендер на строительство нового реактора атомной электростанции Дукованы II, в котором Россия все еще имеет серьезные шансы на победу. Именно об этой опасности постоянно предупреждают чешский министр иностранных дел и спецслужбы.
В Чехии противодействие незарегистрированным вакцинам намного сильнее, чем в Венгрии или Словакии, а подавляющее большинство людей предпочитают использовать только зарегистрированные вакцины, но это не значит, что президент и его сторонники не будут использовать вакцины из России и Китая для отстаивания собственных финансовых и властных интересов.
Россия и Европа
При этом внешнеполитические усилия России резко контрастируют с ситуацией в самой стране: есть данные, что вакцин в регионах не хватает, а уровень доверия к самой вакцине, столь активно продвигаемой в ЕС, не столь высок – в начале марта лишь треть россиян, согласно опросам, готова была привиться «Спутником». Пока привито меньше 6% россиян. При этом глава Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ) Кирилл Дмитриев прямо заявил, что Россия не готова будет поставить Евросоюзу больше партии до мая или июня, пока не привьется большинство россиян. А это значит, что ждать, возможно придется и дольше.
4 марта Россия, наконец, подала заявку на проверку вакцины в Европе с помощью немецкой R-Pharm Germany GmbH. Она может занять до двух-трех месяцев, что как раз даст России время, чтобы договориться с европейскими производителями об инвестициях в совместное производство, а также перед думскими выборами в сентябре вакцинировать больше людей внутри страны.
Даже если «Спутник» получит зеленый свет в Европе, пройдет несколько месяцев, прежде чем будет запущено производство. А, значит, эффективность российской «вакцинной дипломатии» можно будет оценить только ближе к концу года. Но примерный вектор станет понятен уже в ближайшие дни – по итогам предстоящего заседания Европейского Совета по России, намеченного на 25-26 марта. Мнения Венгрии, Словакии, как и других стран ЕС, о режиме Путина теперь будут оцениваться в свете их вакцинных договоренностей с Москвой. Кроме того, если в одних европейских столицах надеются смягчить отношения с Кремлем, то в других призывают к более жестким сценариям. Но правила ЕС таковы, что даже один член может как заблокировать сдвиг европейской политики в сторону Кремля, так и открыть пошире для Москвы окно в Европу.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Политика
Мощный укол шприцем: рост влияния вакцинной дипломатии (The Spectator, Великобритания)
В конце января президент Чили Себастьян Пиньера произнес речь на территории аэропорта в Сантьяго. «Сегодня у нас день радости, волнений и надежды», — сказал он, стоя перед самолетом Боинг-787, который только что прилетел из Пекина. В трюме самолета находились два миллиона доз вакцины, произведенной китайской компанией «Синовак» (Sinovac). Это была первая из двух одинаковых по размеру поставок, осуществленных в январе нынешнего года.
За несколько ней до этого президент Мексики Андрес Обрадор, находившийся в тот момент на карантине в связи с covid-19, «искренне и с глубоким чувством» поблагодарил Владимира Путина за обещание направить 4 миллиона доз вакцины «Спутник V» в Мексику в ближайшее несколько месяцев. Надежды на проведение вакцинации в стране с использованием вакцины фирмы «Пфайзер» (Pfizer) улетучились после того, как поставки почти полностью прекратились. Представители «Пфайзер» сослались на «глобальный дефицит» вакцины, однако в результате возникла прекрасная возможность для Путина выступить в качестве героя и направить миру такое послание: в сложные времена спасение придет из Москвы, а не из Вашингтона.
Это пример вакцинной дипломатии, новой Большой игры. Те государства, которые очень хотят соперничать с Западом — особенно с Америкой — используют произведенные ими вакцины для увеличения своего влияния. Они обменивают свои вакцины на лояльность, а также на публичное выражение уважительного отношения.
Нельзя сказать, что речь в данном случае идет о самых передовых в мире вакцинах — прививки фирмы «Синовак» имеют самый низкий рейтинг эффективности из всех лицензированных вакцин (в одном исследовании она составила всего 50,4%), и только в этом месяце этот препарат получил лицензию на основное применение в Китае. Эта вакцина не может быть использована для прививки людям старше 60 лет, и, возможно, именно по этой причине китайцы ничего не имеют против отправки сотен миллионов доз этой вакцины за границу. В социальных сетях часто можно встретить такую шутку: «Другие люди могут получить замечательные китайские вакцины. А я буду ждать вакцину „Пфайзер»». Компания «Синофарм» (Sinopharm), еще один китайский производитель вакцины, заявляет о 79-процентной эффективности своей вакцины. Однако развивающиеся страны не могут себе позволить такую роскошь и выбирать производителей, если надеются начать реализовывать свои программы вакцинации уже в этом году.
Это невероятный поворот событий — никто не забыл, где именно появился коронавирус, однако всего через год Китай пытается представить себя в качестве решения пандемии коронавируса, а не как источник ее появления. Некоторым людям на Западе все это может показаться смехотворным. Но для более бедных стран, которым в противном случае придется ждать вакцину еще несколько месяцев, если не лет, это убедительный аргумент.
Китай уже давно начал заниматься планированием глобального распространения своих вакцин. Еще летом прошлого года председатель Си в телефонном разговоре с королем Марокко Мухаммедом VI и другими мировыми лидерами расхваливал находившиеся в тот момент еще в разработке вакцины и обещал, что они будут «общемировым общественным благом». Когда весь мир после того, как стали ясны истинные масштабы пандемии коронавируса, стал критически смотреть на Китай, Пекин попытался избежать статуса государства-парии. Первой фазой этого плана стала поставка средств индивидуальной защиты (президент Сербии был так благодарен за это, что даже поцеловал китайский флаг); а теперь речь уже идет о вакцинах.
Ван И, министр иностранных дел Китая, в начале этого года совершил турне по девяти государствам Африки и Юго-Восточной Азии, предлагая вакцину и инвестиции потенциальным партнерам. Некоторые клиенты Китая предсказуемы — среди них такие политические союзники как Пакистан (получит 22 миллиона доз) или такие активные торговые партнеры как Турция (получит 50 миллионов доз). Кроме того, властных лидеров тоже привлекают подарки Пекина: на Филиппинах, которым Китай передал в качестве подарка полмиллиона доз вакцины и получил заказ на 25 миллионов доз, была сделана фотография, на которой президент Родриго Дутерте выдавливает содержимое емкости с санитайзером на руки Вана И.
В Зимбабве, стране, которая в последние несколько лет получила значительное количество китайских инвестиций, 200 тысяч бесплатных доз вакцины прибыли на этой неделе, и президент страны Мнангагва заявил, что это «большая честь» для его страны. Что касается более близких регионов, то поцеловавший флаг президент Сербии Вучич обеспечил своей стране второе место в Европе по скорости вакцинирования, и все благодаря поставкам препаратов компании «Синофарм». И даже в Евросоюзе невозможно устоять перед зовом сирен использовать китайские вакцины. Венгрия стала первой страной, одобрившей вакцину фирмы «Синофарм», а Виктор Орбан даже сказал, что он для собственной вакцинации выберет китайскую прививку, а не продукцию компании «Пфайзер». «Китайцы имеют самый продолжительный опыт в борьбе с этим вирусом, и поэтому они, вероятно, наилучшим образом информированы», — пошутил он. Первые партии китайской вакцины будут поставлены уже в этом месяце.
Контекст
RP: тот, кто привьет население Земли, будет распоряжаться миром
The Economist: covid-19 останется с нами на долгие годы
Politico: медики Словакии и Хорватии выступили за закупку вакцины «Спутник V»
По утверждению Москвы, она уже получила заказы на 1,2 миллиарда доз (несомненно, преувеличение) из 50 стран мира, и новые просьбы о поставке продолжают поступать. Исследования российских усилий в области пропаганды показывают, что Москва направляет в Мозамбик, Нигерию и Южную Африку материалы с пренебрежительными отзывами о соперниках вакцины «Спутник V». Как ожидается, в Иран в конце марта будет доставлено 400 тысяч доз российской вакцины, а это вызывает тревогу у местных ученых. В открытом письме членов иранского Медицинского совета его авторы жалуются на то, что, «судя по всему, дипломатические соображения в отношении приобретения этой вакцины не позволили провести стандартную оценку».
Евросоюз тоже обратился к России как проситель. Отчаянная ситуация в этом блоке — 5% жителей получили прививки в сравнении с 24% в Соединенном Королевстве — наглядно проявилась в ходе недавнего визита в Москву Жозепа Борреля, главного дипломата Евросоюза. Судя по всему, Боррель предпочел не заметить подавление голосов оппозиции в обмен на получение вакцины. Вакцина «Спутник V» пока еще не получила одобрения регулятора, Европейского медицинского агентства (European Medicines Agency), однако быстроногий Орбан уже заказал два миллиона доз. Меркель тоже заинтересована в покупке вакцины «Спутник V», и, кроме того, она предложила Путину наладить ее производство в Германии.
Тем временем Британия, похоже, использует Индию в качестве своего опосредованного союзника для международного распространения своей вакцины. Партнерство Британии с Институтом сыворотки Индии (Serum Institute of India), крупнейшим в мире производителем вакцин, может способствовать созданию столь необходимого балласта против Китая и России. Институт сыворотки Индии производит в большом количестве вакцину «Оксфорд» (Oxford), и в тот момент, когда Британия фокусирует внимание на вакцинации собственного населения, правительство Моди занимается ее распространением по всему миру — с благословения Британии. В результате, в настоящее время Индия ведет борьбу в этой области с Китаем по поводу своих соседей, включая Бангладеш и Шри Ланку. Изготовленные в Индии дозы вакцины были доставлены также в Южную Африку, однако результаты получились неоднозначные, поскольку после проведенных тестов возникли сомнения по эффективности этой вакцины в борьбе с местным видом заболевания. Тем временем русские уже обратились за одобрением своей вакцины к властям Южной Африки.
Несмотря на все успехи Путина, именно Китай должен вызывать беспокойство Запада. Часто говорят о том, что растущее влияние Китая в мире обусловлено жесткой силой — экономическим выкручиванием рук и угрозой применения военной силы. Вакцинная дипломатия может оказаться той самой мягкой силой, поисками которой уже давно занимается Пекин. Китай теперь надеется на то, что и другие страны будут распространять послание председателя Си. В Белграде Вучич сделал это великолепно. «Мир столкнулся с айсбергом, — сказал он. — Как и в случае с „Титаником», богатые и самые богатые спасают только себя и своих близких».
Однако Китай может не добиться желаемого результата — так будет в том случае, если окажется, что его вакцины не обеспечивают достаточный уровень защиты. Когда стали известны более чем скромные результаты проведенных в Бразилии испытаний вакцины «Синовак», президент Болсонару злорадно пошутил: «Этих 50% достаточно, не так ли?» Болсонару известен своим негативным отношением к вакцинации. На настоятельные попытки компании «Пфайзер» уйти от ответственности, он отреагировал так: «Если вы превратитесь в крокодила, то это ваша проблема», однако он с особым подозрением относится в вакцине фирмы «Синовак» — «из-за ее происхождения». Тайвань тоже отказался от китайских вакцин и теперь ведет сложные переговоры с Германией по поводу поставки вакцины «Пфайзер» в обмен на полупроводники.
Но даже китайцы дают высокую оценку вакцине «Пфайзер». Одна расположенная в Шанхае фармацевтическая компания заказала 100 миллионов доз этой американо-немецкой вакцины. Это вызвало противоречивую реакцию в социальных сетях, и проницательные китайские граждане пытаются теперь сами выяснить, не является ли вакцина фирмы «Пфайзер» лучше, чем местные аналоги. Когда одного государственного ученого в Китае попросили сравнить вакцину «Пфайзер» и китайские вакцины, он ответил так: «Если речь идет об автомобилях местного производства или импортных, то все вы знаете, какую взять. Так почему у вас возникают сомнения по поводу вакцин?» Импортные автомобили уже давно являются модным и статусным символом для разбогатевших китайских потребителей.
Если бы существовала возможность настоящего выбора на реальном рынке, то Запад одержал бы победу: опросы общественного мнения свидетельствуют, что люди отдают предпочтение вакцинам «Пфайзер» и «АстраЗенека» (AstraZeneca), а не «Синовак» или «Спутник V». Однако люди получат то, что смогут получить. Такие страны как Перу должны ждать до сентября, если хотят получить вакцину «АстраЗенека» (за пределами Британии никто не называет эту вакцину «Оксфорд»), однако до того момента туда будет поставляться вакцина «Синофарм». Пока щедрость Запада ограничивается направлением небольшого количества денег на финансирование программы «Ковакс» (Covax), с помощью которой Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) рассчитывает обеспечить вакциной развивающийся мир, однако ее реализация сталкивается с большими трудностями. Предложение Индии и Южной Африки об отказе от патентов на вакцину для ее глобального производства было блокировано Америкой, Британией и Евросоюзом, представители которых считают, что это «задушит инновации». Возможно, так оно и есть, однако подобная позиция, мягко говоря, отнюдь не выглядит привлекательной. Более того, она очень устраивает нарратив председателя Си и президента Путина.
В турбулентный период президентства Дональда Трампа западные политики часто жаловались на то, что неразбериха в Вашингтоне делает невозможными любые многосторонние попытки сдержать Китай. Однако Байден не спешит реформировать западный альянс — он должен вакцинировать собственную страну и оживить собственную экономику. На встрече группы G7 в графстве Корнуолл этим летом следует ожидать активного обсуждения вопроса о демократическом альянсе D10, создаваемом для противодействия Китаю. Но если Британия и Соединенные Штаты настроены серьезно, то тогда они должны убедить мир в том, что дружба с ними ценится дороже, чем с Китаем.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Россия в глобальной политике
Кандидат политических наук, директор Международного аналитического центра Rethinking Russia, доцент кафедры политического анализа факультета государственного управления Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова.
Уже больше года информационная повестка продолжает нанизываться на ежедневную хронику цифровых рядов коронавирусной статистики: число заболевших, число выздоровевших, число умерших. Эти цифры применительно к странам, отдельным регионам и городам стали важным индикатором не только собственно медицинской динамики, но и административной и политической устойчивости, способности к мобилизации и коллективному действию, солидарности и доверию внутри разных социумов, управлению в условиях глобальной неопределённости.
По этим показателям (пусть косвенно, но с понятной верифицируемостью) можно судить и об эффективности общественно-политических систем, и о результативности государственных и надгосударственных институтов, и – в конечном счёте – о новых факторах силы и влияния в меняющемся мире.
В годы активной глобализации и всеобщего консьюмеризма выработалась модель, при которой степень общего влияния глобальных игроков на мировые процессы в значительной мере коррелировала с их экономическими возможностями, способностью провоцировать и поддерживать спрос на производимые товары и услуги, их масштабирование в мировой торговле и международном разделении труда. Богатые страны богатели, производя то, что нужно странам бедным, а бедные всячески стремились наращивать потребление продукции богатых стран.
В условиях пандемии подобная модель обретает новое состояние: страны по-прежнему разделяются на тех, кто производит, и тех, кто потребляет, но уже через призму нового товара, спрос на который имеет очень длительные перспективы, – вакцины от COVID-19. В сжатые сроки на мировой арене формируется принципиально новый рынок, закрепление на котором может сулить производителям и продавцам ключевые позиции для долгосрочного влияния как на сам ход вакцинации и освобождение планеты от значимого риска, так и на процесс формирования будущего мироустройства, основанного на способности защитить человечество от угроз его биологической природе.
Изначально, когда распространение COVID-19 приобрело лавинный характер и пришло понимание, что деваться некуда (он подлинно глобален и равно актуален для всех), были слышны возгласы, что мир никогда не будет прежним: наконец-то, есть что-то, что объединит всех и заставит забыть о сиюминутных конфликтах и обидах. Таким образом, в самом начале пандемии наряду с явным ощущением новой общей угрозы были сильны ожидания подлинного глобального единения – снижения конфликтности, роста сотрудничества и синергии коллективных усилий. Но чем глубже человечество погружалось в самоизоляцию и ограничительные меры, тем более проявлялись устоявшиеся и хорошо известные свойства международных отношений реалистской парадигмы – государствоцентризм, своекорыстие и ориентация на собственные интересы.
Евросоюз как образцовый интеграционный механизм, по сути, затрещал по швам и рассредоточился по национальным «квартирам» отдельных государств-членов, а дистанцирование стало нормой не только внутри стран, но и снаружи – международное авиасообщение и любые зарубежные поездки фактически сошли на нет. Государство как институт вновь стало главной надеждой и для рядового человека, и для любого уже привыкшего претендовать на «акторство» субъекта.
Однако и государства, вновь взявшие на себя ответственность за безопасность граждан (как и в эпоху заключения общественного договора), не стали останавливаться лишь на вопросах здравоохранения, обострившихся в новых условиях. На фоне отвлечения и рассредоточения глобального внимания они не преминули использовать момент для укрепления своих позиций по всем направлениям. Одни ввели ещё больше санкций, другие интенсифицировали войны, третьи взялись принимать жёсткие меры против недовольных. Всё это уже через несколько месяцев привело к пониманию, что реального преодоления разногласий не предвидится. Хотя мир и остаётся прежним, он становится сложнее, и любые новые проблемы порождают лишь желающих половить рыбку в мутной воде.
Решения в кризисы vs кризисы решений
Для мировой политики как саморегулирующейся динамической системы коронакризис усугубил известную дилемму эффективности решения, принимаемого суверенным актором: какое лучше – быстрое, но небесспорное или то, с которым все, наконец, согласились, но запоздалое и уже никому не нужное. Стоит ли изнурять себя разъяснениями, что надо так, а не иначе, упуская драгоценное в условиях кризиса время, или всё же полезнее стукнуть кулаком по столу и попытаться решить проблему в зародыше? В общем-то, это развитие известной дилеммы демократии – выбора между нормативной конвенциональностью процесса принятия решений и его смысловой результативностью. В частном секторе такой вызов разрешается относительно легко, но цинично: выживают сильнейшие, не стесняющиеся быстрых и жёстких мер, остальные уходят (с рынка). В государстве сложнее – в силу и бюрократических, и социальных, а в последнее время – и ценностно-этических ограничений.
Однако возникают «гибридизирующие» обстоятельства – проникновение рыночных начал в публичное пространство отношений, формализация корпоративных практик, расширение государственно-частных моделей (GR, госкорпорации, ЧВК, ГОНГО и прочие). И качественные характеристики «продуктовой линейки» общественного договора стали последовательно девальвироваться: усредняться, сглаживаться, растворяться под воздействием всё новых участников процесса с собственными интересами, взглядами и «культурами отмены». В итоге подлинно качественные, инновационные, общественно полезные решения, уместно и своевременно принимаемые, становятся всё более дефицитными, штучными, фактически эксклюзивными феноменами. Они представляют собой творческий плод, выращенный в среде весьма опошленного и маркетизированного за последнее время «искусства возможного».
С другой стороны, сохранение способности адекватно оценивать всё более неопределённую среду и принимать оптимальные и оперативные решения в условиях перманентно сменяющих друг друга кризисов становится значимым критерием конкурентоспособности. И лиц, принимающих решения, и соответствующих систем – суверенных, корпоративных, сетевых. Любые разновидности систем (равно как и их несистемные антиподы) конкурируют в новых условиях на равных. Поэтому если отдельные государства оказываются излишне увлечены деталями процесса и его процедурной чистотой, найдутся те, кто окажется более «клиентоориентирован» с точки зрения обеспечения скорейшего результата.
Вопрос восприятия услуг от негосударственных игроков в привычно государственных сферах – если пока и вне нормы, то уж точно не вне пользовательского меню. Оно совершенствуется и диверсифицируется вместе с растущими экосистемами всевозможных сервисных поставщиков, а также с проникающими на их поляну антрепренёрами от власти – популистами и визионерами-провокаторами, любой ценой скупающими «новую нефть».
Корреляция между скоростью разработки и производства вакцины и способностью задавать посткоронавирусную повестку проявляется пока не в полной мере. Но ключевые показатели (заболеваемость, процент выздоровлений, смертность) формируют прототип метаданных, способных служить базой для оценки качества политических решений в условиях неопределённости. Наслоение новых кризисов предопределяет аккумулирование такого рода базы, её сущностную и индикативную вариативность, что позволит индуцировать акторство с позиций не только силы, но и адаптивной ловкости, умения вырабатывать коллективный иммунитет – во всех смыслах этого слова. Неопределённость уравнивает всех, а значит, и шанс проявить себя появляется у каждого – вне зависимости от места, отведённого в глобальной иерархии.
Стратегия для России
В новом десятилетии страна вправе рассчитывать на принципиально новый подход к собственной миссии, в основе которого – реалистичное формулирование того, в каком окружении мы на самом деле находимся и что (и даже кто) нам угрожает. Но важнее даже не это, а, как сегодня принято говорить, «позитивная» повестка: чего Россия хочет от этого мира и какие ставит цели и задачи, в чём её национальные интересы.
В контексте мультиплицирующихся кризисов и примирения со своего рода презумпцией неопределённости – горизонт ответственного прогнозирования предельно сжимается – подход к национальным интересам, очевидно, нуждается в более актуальной артикуляции. Формулирование их исключительно через перечисление традиционных угроз и воспроизводство не менее традиционного подхода к их преодолению посредством укрепления, повышения и сохранения разнообразных (порой весьма милых отечественному уху) институтов, норм и принципов утрачивает смысловую составляющую не только для склонного к шапкозакидательству обывателя, но и для всё более заточенного на результат актора. Вместе с тем полезными были бы более уверенные и недвусмысленные определения перспективных векторов государственной активности в отношении и уже устоявшихся вызовов, и тех, которые только будут возникать, – не столько как реагировать на них, сколько – как их воспринимать, интерпретировать, кастомизировать.
И главный вопрос скорее даже не в самом коронакризисе и механизмах преодоления его последствий – по этому поводу, в общем, основные ориентиры уже оформлены на разных уровнях, – ключевой проблемой является выработка отношения и национальных подходов (не путать с проектами) к другим «чёрным лебедям» подобной породы: без авторства, без акторства, без каких-либо атрибуций, но со своей «повесткой», силой и влиянием, способностью из ниоткуда создавать разного рода нечто. Актуальное сегодня «приручение», активная «социализация» искусственного интеллекта – сродни этой задаче, когда в виртуальной, существующей вне физического осязания и контроля среде генерируется вполне реальное общественное благо.
Если государство научится не только следовать незыблемым алгоритмам, но и задавать новые применительно к вновь возникающим явлениям, субъектам и практикам, это поможет укрепить суверенитет. А также добавить конкурентоспособности наиболее социально ответственным из негосударственных игроков. Их соперничество между собой – следующая стадия после оспаривания «державного» монополизма.
Умение государственных акторов договариваться с активистами – не просто мейнстрим современной внутренней политики, это апробация не менее актуальных компетенций для политики внешней. Там предотвратить кризисы уже не получится, а вот шанс возглавить их разрешение пока сохраняется.