Она как под крылышком у сна автор и название

Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях

Между тем царица злая,
Про царевну вспоминая,
Не могла простить ее,
А на зеркальце свое
Долго дулась и сердилась;
Наконец об нем хватилась
И пошла за ним, и, сев
Перед ним, забыла гнев,
Красоваться снова стала
И с улыбкою сказала:
«Здравствуй, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?»
И ей зеркальце в ответ:
«Ты прекрасна, спору нет;
Но живет без всякой славы,
Средь зеленыя дубравы,
У семи богатырей
Та, что всё ж тебя милей».
И царица налетела
На Чернавку: «Как ты смела
Обмануть меня? и в чем. »
Та призналася во всем:
Так и так. Царица злая,
Ей рогаткой угрожая,
Положила иль не жить,
Иль царевну погубить.

Раз царевна молодая,
Милых братьев поджидая,
Пряла, сидя под окном.
Вдруг сердито под крыльцом
Пес залаял, и девица
Видит: нищая черница
Ходит по двору, клюкой
Отгоняя пса. «Постой,
Бабушка, постой немножко, —
Ей кричит она в окошко, —
Пригрожу сама я псу
И кой-что тебе снесу».
Отвечает ей черница:
«Ох ты, дитятко девица!
Пес проклятый одолел,
Чуть до смерти не заел.
Посмотри, как он хлопочет!
Выдь ко мне». — Царевна хочет
Выдти к ней и хлеб взяла,
Но с крылечка лишь сошла,
Пес ей под ноги — и лает,
И к старухе не пускает;
Лишь пойдет старуха к ней,
Он, лесного зверя злей,
На старуху. «Что за чудо?
Видно, выспался он худо, —
Ей царевна говорит: —
На ж, лови!» — и хлеб летит.
Старушонка хлеб поймала:
«Благодарствую, — сказала. —
Бог тебя благослови;
Вот за то тебе, лови!»
И к царевне наливное,
Молодое, золотое,
Прямо яблочко летит…
Пес как прыгнет, завизжит…
Но царевна в обе руки
Хвать — поймала. «Ради скуки
Кушай яблочко, мой свет.
Благодарствуй за обед».
Старушоночка сказала,
Поклонилась и пропала…
И с царевной на крыльцо
Пес бежит и ей в лицо
Жалко смотрит, грозно воет,
Словно сердце песье ноет,
Словно хочет ей сказать:
Брось! — Она его ласкать,
Треплет нежною рукою;
«Что, Соколко, что с тобою?
Ляг!» — и в комнату вошла,
Дверь тихонько заперла,
Под окно за пряжу села
Ждать хозяев, а глядела
Всё на яблоко. Оно
Соку спелого полно,
Так свежо и так душисто,
Так румяно-золотисто,
Будто медом налилось!
Видны семечки насквозь…
Подождать она хотела
До обеда; не стерпела,
В руки яблочко взяла,
К алым губкам поднесла,
Потихоньку прокусила
И кусочек проглотила…
Вдруг она, моя душа,
Пошатнулась не дыша,
Белы руки опустила,
Плод румяный уронила,
Закатилися глаза,
И она под образа
Головой на лавку пала
И тиха, недвижна стала…

Братья в ту пору домой
Возвращалися толпой
С молодецкого разбоя.
Им на встречу, грозно воя,
Пес бежит и ко двору
Путь им кажет. «Не к добру! —
Братья молвили: — печали
Не минуем». Прискакали,
Входят, ахнули. Вбежав,
Пес на яблоко стремглав
С лаем кинулся, озлился,
Проглотил его, свалился
И издох. Напоено
Было ядом, знать, оно.
Перед мертвою царевной
Братья в горести душевной
Все поникли головой,
И с молитвою святой
С лавки подняли, одели,
Хоронить ее хотели
И раздумали. Она,
Как под крылышком у сна,
Так тиха, свежа лежала,
Что лишь только не дышала.
Ждали три дня, но она
Не восстала ото сна.
Сотворив обряд печальный,
Вот они во гроб хрустальный
Труп царевны молодой
Положили — и толпой
Понесли в пустую гору,
И в полуночную пору
Гроб ее к шести столбам
На цепях чугунных там
Осторожно привинтили
И решеткой оградили;
И, пред мертвою сестрой
Сотворив поклон земной,
Старший молвил: «Спи во гробе;
Вдруг погасла, жертвой злобе,
На земле твоя краса;
Дух твой примут небеса.
Нами ты была любима
И для милого хранима —
Не досталась никому,
Только гробу одному».

Источник

Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях

Между тем царица злая,
Про царевну вспоминая,
Не могла про­стить ее,
А на зер­кальце свое
Долго дулась и сердилась;
Нако­нец об нем хватилась
И пошла за ним, и, сев
Перед ним, забыла гнев,
Кра­со­ваться снова стала
И с улыб­кою сказала:
«Здрав­ствуй, зер­кальце! Скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румя­ней и белее?»
И ей зер­кальце в ответ:
«Ты пре­красна, спору нет;
Но живет без вся­кой славы,
Средь зеле­ныя дубравы,
У семи богатырей
Та, что все ж тебя милей».
И царица налетела
На Чер­навку: «Как ты смела
Обма­нуть меня? и в чем. »
Та при­зна­лася во всем:
Так и так. Царица злая,
Ей рогат­кой угрожая,
Поло­жила иль не жить,
Иль царевну погубить.

Раз царевна молодая,
Милых бра­тьев поджидая,
Пряла, сидя под окном.
Вдруг сер­дито под крыльцом
Пес залаял, и девица
Видит: нищая черница
Ходит по двору, клюкой
Отго­няя пса. «Постой,
Бабушка, постой немножко, —
Ей кри­чит она в окошко, —
При­грожу сама я псу
И кой-что тебе снесу».
Отве­чает ей черница:
«Ох ты, дитятко девица!
Пес про­кля­тый одолел,
Чуть до смерти не заел.
Посмотри, как он хлопочет!
Выдь ко мне». – Царевна хочет
Выйти к ней и хлеб взяла,
Но с кры­лечка лишь сошла,
Пес ей под ноги – и лает,
И к ста­рухе не пускает;
Лишь пой­дет ста­руха к ней,
Он, лес­ного зверя злей,
На ста­руху. «Что за чудо?
Видно, выспался он худо, —
Ей царевна говорит, —
На ж, лови!» – и хлеб летит.
Ста­ру­шонка хлеб поймала;
«Бла­го­дар­ствую, – сказала. —
Бог тебя благослови;
Вот за то тебе, лови!»
И к царевне наливное,
Моло­дое, золотое
Прямо яблочко летит…
Пес как прыг­нет, завизжит…
Но царевна в обе руки
Хвать – поймала.
«Ради скуки,
Кушай яблочко, мой свет.
Бла­го­дар­ствуй за обед», —
Ста­ру­шо­ночка сказала,
Покло­ни­лась и пропала…
И с царев­ной на крыльцо
Пес бежит и ей в лицо
Жалко смот­рит, грозно воет,
Словно сердце песье ноет,
Словно хочет ей сказать:
Брось! – Она его ласкать,
Треп­лет неж­ною рукою;
«Что, Соколко, что с тобою?
Ляг!» – и в ком­нату вошла,
Дверь тихонько заперла,
Под окно за пряжу села
Ждать хозяев, а глядела
Все на яблоко. Оно
Соку спе­лого полно,
Так свежо и так душисто,
Так румяно-золотисто,
Будто медом налилось!
Видны семечки насквозь…
Подо­ждать она хотела
До обеда, не стерпела,
В руки яблочко взяла,
К алым губ­кам поднесла,
Поти­хоньку прокусила
И кусо­чек проглотила…
Вдруг она, моя душа,
Пошат­ну­лась не дыша,
Белы руки опустила,
Плод румя­ный уронила,
Зака­ти­лися глаза,
И она под образа
Голо­вой на лавку пала
И тиха, недвижна стала…

Бра­тья в ту пору домой
Воз­вра­ща­лися толпой
С моло­дец­кого разбоя.
Им навстречу, грозно воя,
Пес бежит и ко двору
Путь им кажет. «Не к добру! —
Бра­тья мол­вили, – печали
Не минуем». Прискакали,
Вхо­дят, ахнули. Вбежав,
Пес на яблоко стремглав
С лаем кинулся, озлился,
Про­гло­тил его, свалился
И издох. Напоено
Было ядом, знать, оно.
Перед мерт­вою царевной
Бра­тья в горе­сти душевной
Все поникли головой
И с молит­вою святой
С лавки под­няли, одели,
Хоро­нить ее хотели
И раз­ду­мали. Она,
Как под кры­лыш­ком у сна,
Так тиха, свежа лежала,
Что лишь только не дышала.
Ждали три дня, но она
Не вос­стала ото сна.
Сотво­рив обряд печальный,
Вот они во гроб хрустальный
Труп царевны молодой
Поло­жили – и толпой
Понесли в пустую гору,
И в полу­ноч­ную пору
Гроб ее к шести столбам
На цепях чугун­ных там
Осто­рожно привинтили,
И решет­кой оградили;
И, пред мерт­вою сестрой
Сотво­рив поклон земной,
Стар­ший мол­вил: «Спи
во гробе.
Вдруг погасла, жерт­вой злобе,
На земле твоя краса;
Дух твой при­мут небеса.
Нами ты была любима
И для милого хранима —
Не доста­лась никому,
Только гробу одному».

В тот же день царица злая,
Доб­рой вести ожидая,
Втайне зер­кальце взяла
И вопрос свой задала:
«Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румя­ней и белее?»
И услы­шала в ответ:
«Ты, царица, спору нет,
Ты на свете всех милее,
Всех румя­ней и белее».

За неве­стою своей
Коро­ле­вич Елисей
Между тем по свету скачет.
Нет как нет! Он горько плачет,
И кого ни спро­сит он,
Всем вопрос его мудрен;
Кто в глаза ему смеется,
Кто ско­рее отвернется;
К красну солнцу наконец
Обра­тился молодец.
«Свет наш сол­нышко! ты ходишь
Круг­лый год по небу, сводишь
Зиму с теп­лою весной,
Всех нас видишь под собой.
Аль отка­жешь мне в ответе?
Не видало ль где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей». – «Свет ты мой, —
Красно солнце отвечало, —
Я царевны не видало.
Знать, ее в живых уж нет.
Разве месяц, мой сосед,
Где-нибудь ее да встретил
Или след ее заметил».

Тем­ной ночки Елисей
Дождался в тоске своей.
Только месяц показался,
Он за ним с моль­бой погнался.
«Месяц, месяц, мой дружок,
Позо­ло­чен­ный рожок!
Ты вста­ешь во тьме глубокой,
Круг­ло­ли­цый, светлоокий,
И, обы­чай твой любя,
Звезды смот­рят на тебя.
Аль отка­жешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей». – «Бра­тец мой, —
Отве­чает месяц ясный, —
Не видал я девы красной.
На сторо́же я стою
Только в оче­редь мою.
Без меня царевна видно
Про­бе­жала». – «Как обидно!» —
Коро­ле­вич отвечал.
Ясный месяц продолжал».
«Погоди; об ней, быть может,
Ветер знает. Он поможет.
Ты к нему теперь ступай,
Не печалься же, прощай».

Ели­сей, не унывая,
К ветру кинулся, взывая:
«Ветер, ветер! Ты могуч,
Ты гоня­ешь стаи туч,
Ты вол­ну­ешь сине море,
Всюду веешь на просторе.
Не боишься никого,
Кроме Бога одного.
Аль отка­жешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ее». – «Постой, —
Отве­чает ветер буйный, —
Там за реч­кой тихоструйной
Есть высо­кая гора,
В ней глу­бо­кая нора;
В той норе, во тьме печальной,
Гроб кача­ется хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места,
В том гробу твоя невеста».

Ветер дале побежал.
Коро­ле­вич зарыдал
И пошел к пустому месту
На пре­крас­ную невесту
Посмот­реть еще хоть раз.
Вот идет; и поднялась
Перед ним гора крутая;
Вкруг нее страна пустая;
Под горою тем­ный вход.
Он туда ско­рей идет.
Перед ним, во мгле печальной,
Гроб кача­ется хрустальный,
И в хру­сталь­ном гробе том
Спит царевна веч­ным сном.
И о гроб неве­сты милой
Он уда­рился всей силой.
Гроб раз­бился. Дева вдруг
Ожила. Гля­дит вокруг
Изум­лен­ными глазами,
И, кача­ясь над цепями,
При­в­здох­нув, произнесла:
«Как же долго я спала!»
И встает она из гроба…
Ах. и зары­дали оба.
В руки он ее берет
И на свет из тьмы несет,
И, бесе­дуя приятно,
В путь пус­ка­ются обратно,
И тру­бит уже молва:
Дочка цар­ская жива!

Источник

Сказка Пушкина «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях» : Страница 3

Братья в ту пору домой
Возвращалися толпой
С молодецкого разбоя.
Им на встречу, грозно воя,
Пес бежит и ко двору
Путь им кажет. «Не к добру! —
Братья молвили: — печали
Не минуем». Прискакали,
Входят, ахнули. Вбежав,
Пес на яблоко стремглав

С лаем кинулся, озлился,
Проглотил его, свалился
И издох. Напоено
Было ядом, знать, оно.
Перед мертвою царевной
Братья в горести душевной
Все поникли головой,
И с молитвою святой
С лавки подняли, одели,
Хоронить ее хотели
И раздумали. Она,
Как под крылышком у сна,
Так тиха, свежа лежала,
Что лишь только не дышала.
Ждали три дня, но она
Не восстала ото сна.
Сотворив обряд печальный,
Вот они во гроб хрустальный
Труп царевны молодой
Положили — и толпой
Понесли в пустую гору,
И в полуночную пору
Гроб ее к шести столбам
На цепях чугунных там
Осторожно привинтили
И решеткой оградили;
И, пред мертвою сестрой
Сотворив поклон земной,
Старший молвил: «Спи во гробе;
Вдруг погасла, жертвой злобе,
На земле твоя краса;
Дух твой примут небеса.
Нами ты была любима
И для милого хранима —
Не досталась никому,
Только гробу одному».

В тот же день царица злая,
Доброй вести ожидая,
Втайне зеркальце взяла
И вопрос свой задала:
«Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее?»
И услышала в ответ:
«Ты, царица, спору нет,
Ты на свете всех милее,
Всех румяней и белее».

За невестою своей
Королевич Елисей
Между тем по свету скачет.
Нет как нет! Он горько плачет,
И кого ни спросит он,
Всем вопрос его мудрен;
Кто в глаза ему смеется,
Кто скорее отвернется;
К красну солнцу наконец
Обратился молодец.
«Свет наш солнышко! Ты ходишь
Круглый год по небу, сводишь
Зиму с теплою весной,
Всех нас видишь под собой.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видало ль где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей». — «Свет ты мой, —
Красно солнце отвечало, —
Я царевны не видало.
Знать ее в живых уж нет.
Разве месяц, мой сосед,
Где-нибудь ее да встретил
Или след ее заметил».

Темной ночки Елисей
Дождался в тоске своей.
Только месяц показался,
Он за ним с мольбой погнался.
«Месяц, месяц, мой дружок,
Позолоченный рожок!
Ты встаешь во тьме глубокой,
Круглолицый, светлоокий,
И, обычай твой любя,
Звезды смотрят на тебя.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей». — «Братец мой,
Отвечает месяц ясный, —
Не видал я девы красной.
На сторо́же я стою
Только в очередь мою.
Без меня царевна, видно,
Пробежала». — «Как обидно!» —
Королевич отвечал.
Ясный месяц продолжал:
«Погоди; об ней, быть может,
Ветер знает. Он поможет.
Ты к нему теперь ступай,
Не печалься же, прощай».

Елисей, не унывая,
К ветру кинулся, взывая:
«Ветер, ветер! Ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе,
Не боишься никого,
Кроме бога одного.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ее». — «Постой, —
Отвечает ветер буйный, —
Там за речкой тихоструйной
Есть высокая гора,
В ней глубокая нора;
В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места;
В том гробу твоя невеста».

Ветер дале побежал.
Королевич зарыдал
И пошел к пустому месту,
На прекрасную невесту
Посмотреть еще хоть раз.
Вот идет; и поднялась
Перед ним гора крутая;
Вкруг нее страна пустая;
Под горою темный вход.
Он туда скорей идет.
Перед ним, во мгле печальной,
Гроб качается хрустальный,
И в хрустальном гробе том
Спит царевна вечным сном.
И о гроб невесты милой
Он ударился всей силой.
Гроб разбился. Дева вдруг
Ожила. Глядит вокруг
Изумленными глазами,
И, качаясь над цепями,
Привздохнув, произнесла:
«Как же долго я спала!»
И встает она из гроба.
Ах. и зарыдали оба.
В руки он ее берет
И на свет из тьмы несет,
И, беседуя приятно,
В путь пускаются обратно,
И трубит уже молва:
Дочка царская жива!

Дома в ту пору без дела
Злая мачеха сидела
Перед зеркальцем своим
И беседовала с ним.
Говоря: «Я ль всех милее,
Всех румяней и белее?»
И услышала в ответ:
«Ты прекрасна, слова нет,
Но царевна всё ж милее,
Всё румяней и белее».
Злая мачеха, вскочив,
Об пол зеркальце разбив,
В двери прямо побежала
И царевну повстречала.
Тут ее тоска взяла,
И царица умерла.
Лишь ее похоронили,
Свадьбу тотчас учинили,
И с невестою своей
Обвенчался Елисей;
И никто с начала мира
Не видал такого пира;
Я там был, мед, пиво пил,
Да усы лишь обмочил.

Источник

Високосный Год. Лучшая Песня о Любви

Ей было где-то тридцать шесть,
когда он очень тихо помер.
Ей даже не пришлось успеть
в последний раз набрать его несложный номер.
Но в первый раз несла она ему цветы,
две ярко-белых лилии
в знак, что более никто, кроме него,
так не называл ее по имени.

Какая, в сущности, смешная вышла жизнь,
хотя. что может быть красивее,
чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз,
друг друга называть по имени?

Эта очень красивая песня родилась в январе 1995 года в тёплой музыкальной атмосфере музыкального коллектива из подмосковного Фрязино. Основал группу в 1990 году Илья Калинников (д.р. 28 мая 1973) — автор песен, звукорежиссер и продюсер. Их дебютный и единственный альбом «Который возвращается» появился яркой звёздочкой на музыкальном небосклоне в 2000 году, украсив проникновенной искренностью, теплотой и лиричностью российский радиоэфир. В состав коллектива «Високосный год» вошли: Илья Калинников (голос, гитара, автор песен), Дмитрий Гугучкин (соло-гитара), Илья Сосницкий (клавишные, аккордеон, бэк-вокал), в 1994 году к группе присоединяется Павел Серяков (бас-гитара, бэк-вокал),а в 2000-м в группу приходит — Дмитрий Кукушкин (баян, гитара). На первых порах в 1996 году наставником в мире шоу-бизнеса и продюсером группы стал Александр Кутиков («Машина времени»). В августе 2000 у «Високосного Года» появляется бессменный опытный концертный менеджер Алексей Кан, и с этого момента начинается концертная деятельность группы.
В октябре 2000 ребята получают приглашение от Аллы Пугачёвой принять участие в «Рождественских встречах». Две прозвучавшие там песни («Лучшая песня о любви» и «Метро») приносят группе всенародный успех.
Март 2001 — песня «Тихий огонёк» становится заглавной песней популярного телесериала «Дальнобойщики». В том же 2001 году «Високосный Год» номинирован на премию «Овация», становится лауреатом «Песни года» и лауреатом премии «Стопудовый хит». В 2002 году Илье Калинникову вручают «Золотую звезду Авторадио».
В 2003 году Илья Калинников приглашает для записи одной из песен Михаила Митина (ударные) и Дмитрия Шумилова (бас-гитара) — музыкантов легендарного «Вежливого отказа». С того момента Михаил Митин становится постоянным барабанщиком группы «Високосный Год».
В 2005 году группа пропадает из поля зрения поклонников и критиков, прекратив выступления в Москве. Илья Калинников отказывается от идеи записи нового альбома. Группа продолжает гастролировать и выступать только на частных мероприятиях.
В июне 2006 группу покидают Павел Серяков и Илья Сосницкий, чтобы организовать собственный проект под названием «Сегодня в мире».
В августе 2006 в группу возвращается Дмитрий Гугучкин (бас-гитара), а место клавишника теперь занимает Илья Муртазин. С октября «Високосный Год» возобновляет концертную деятельность. К группе присоединяются молодые музыканты — Юрий Вантеев (труба) и Ренат Халимдаров (тромбон).
У «Високосного Года» никогда не было продюсера, и в традиционную в шоу-бизнесе «раскрутку» не было вложено ни копейки.
2007, сентябрь — Илье Калинникову вручают второй «Золотой диск» от Национальной федерации производителей фонограмм за альбом «Который возвращается».
2008, февраль — группа выпускает переиздание дебютного альбома. Все песни пересведены, добавлены 4 бонус-трека.
На этом пока история этого яркого коллектива прерывается.
А жаль: ведь «могли бы служить в разведке» или «сниматься в кино».

Источник

О песне на стихи Владимира Сорочкина

История песни
МУЗЫКА ПОМОГАЕТ СТИХАМ РАСКРЫТЬСЯ

Уже писала о прекрасном современном поэте Владимире Сорочкине. Таких поэтов мало, их обязательно нужно читать, их стихи нужно впитывать, пить всем сердцем, проникаясь их красотой, этой уникальностью сочетаний звукописи и ума, душевной щедрости и блестящих языковых находок, которыми словно играючи насыщает поэт свои стихи, населяя их жизненное пространство…
Свои стихи, выложенные в открытом доступе на поэтическом сайте Стихи.ру, Сорочкин периодически отправляет на различные сетевые конкурсы. Не потому что он в себе не уверен – просто Владимир, скорее всего, человек очень демократичный и считает необходимым участвовать в жизни сайта.
Вот выложил он на днях одно из любимейших мною своих стихотворений о любви «Солнце запуталось…» Вот оно:

СОЛНЦЕ ЗАПУТАЛОСЬ…
Солнце запуталось в сетке ветвей.
День закатился под шкаф.
Бабочка спит на подушке твоей,
Крылышки сна расплескав.

Плющ зацепился за створку окна,
Тени склонились к ручью…
Вряд ли ты сможешь остаться одна
В этом притихшем раю.

Чтобы услышать, как щёлкает дрозд
Песню свою без обид,
Ты поскорей возвращайся со звёзд,
С непостижимых орбит.

К дальним светилам, окутанным тьмой,
К безднам, горящим во мгле
Я бы и сам полетел за тобой,
Но – мне милей на земле.

Здесь ожидают тебя дотемна
Тропка с осколками луж,
Бабочка, свет в перекрестье окна,
Ветром колеблемый плющ.

По правилам конкурса, стихи проходят сито из оценок обычно трёх или пяти номинаторов, которые могут пропустить либо не пропустить стихотворение на следующий этап. И вот что отвечают ему номинаторы. Один пишет: «Крылышки сна расплескав – очень странный образ, очень. А в целом всё складно и весьма добротно изложено. Перечитаю, пока не буду торопиться с выводами». Потом, правда, подумал и всё же стих одобрил. Другой более категоричен: «Не без сомнений, но всё же НЕТ, Владимир. Ладное стихотворение в целом, но как по мне – слишком общее, обтекаемое. Чуть меньше вечности и чуть больше вещности бы. ) Есть необязательности – почему дрозд поёт именно «без обид»? И крылышки сна никак не удаётся представить». И только одна дама принимает стихотворение без комментариев, хотя и со странной формулировкой: «Не могу сказать нет. Да».
Ребята, вы о чём вообще?! Где ваши глаза? Где ваши уши? Где ваша душа?! Вы что, совсем не умеете отличать настоящее от пластикового? Разве это просто «ладное» стихотворение? Это стихотворение уровня поэзии Тютчева, Пастернака – не меньше! Это не «складно и добротно»! Это – удивительное по внутренней глубине, по щедрости душевной её лирического героя стихотворение! Вы послушайте, как он умеет любить! С какой невероятной нежностью он смотрит на спящую женщину – девочку свою возлюбленную, мечтательницу, дурочку милую! Как он восхищается ею, как любуется, как боится потревожить эти сокровенные минуты её сна… Как пытается разгадать, в каких мирах она сейчас витает, как ревнует по-мужски её даже к её снам, но всё же охраняет её отдых, её покой, отпускает её туда, как большой верный пёс, сильный и добрый, сидя у её изголовья… Этот стих – сокровище современной мужской лирики! Такая гармония в нём, такие чудесные, ласковые, волшебные образы! Один этот образ про крылышки сна чего стоит! Разве он не прекрасен? Сон парит на крылышках, расплёскивает их вокруг, в эфире… Словно бабочка, чьи крылышки плещутся в пространстве… Какое острое, точное зрение у поэта, какая потрясающая метафоричность! И сколько нежности вложено в каждый образ, в каждое слово, в общую интонацию стиха… Да, дрозд «щёлкает свою песню без обид»! Он – часть природы, он такой же бесхитростный в представлении поэта, как и он сам, как и его милая возлюбленная, улетевшая в свои сонные сказки. Дрозд не держит зла на этот мир – он просто распевает свои песенки, как и положено певчей птахе. Как и положено, в конце концов, поэту… И где же стихотворение «обтекаемое и слишком общее», когда оно, напротив, всё наполнено удивительными по красоте деталями, точными, ёмкими, подробными? Можно только заворожённо читать – и не сметь вдохнуть во время чтения, чтобы не спугнуть это очарование, возникающее тут же, как только окунаешься в сорочкинский поэтический космос…
И мне хочется напомнить свою песню, которую я написала на это великолепное стихотворение (ссылки на видеозапись внизу, в комментариях), потому что мне захотелось попытаться помочь музыкой стиху – раскрыться ещё глубже, дойти до слушателей ещё и благодаря красивой мелодии, которую я нашла не где-то вокруг себя, а именно внутри этих потрясающих строк…
Спасибо, Володя, за поэзию!

Источник