Мы храним наши белые сны гараж
Мы храним наши белые сны гараж
С 28 октября в связи с указом правительства Москвы посещение Музея «Гараж» возможно только при наличии QR-кода и оригинала паспорта.
Правила посещения доступны по ссылке. Для посещения выставок необходимо заранее купить билет онлайн.
ОПИСАНИЕ
Публичная программа поможет детально познакомиться с творчеством и эстетической программой художников, вдохновленных различными религиозно-мистическими и философскими течениями конца XIX — начала XX века.
Зарубежные и российские исследователи, художественные критики и кураторы предложат свой анализ социокультурной ситуации рубежа веков, а также обсудят волну интереса к мистическим поискам и «внеземному» пространству в контексте современного выставочного опыта.
Посетителей ждут лекции, беседы, круглый стол, экскурсии, а также выступление Ансамбля народных инструментов имени Георгия Гурджиева.
К выставке издан буклет на русском и английском языках с подробной информацией о проекте.
Расписание публичной программы будет обновляться.
Лекция Бориса Чуховича «Квир-сюжет как элемент эстетики прерафаэлитов Самарканда»
На лекции будет представлено творчество небольшого кружка русских художников, собравшихся в Самарканде в начале 1920-х годов: Алексея Исупова, Кузьмы Петрова-Водкина, Даниила Степанова и других. Исследование эстетической программы кружка дополнено анализом сюжетов, на которых фокусировались художники.
Мы храним наши белые сны гараж
Кураторы: Екатерина Иноземцева, Андрей Мизиано
Научный редактор: Надя Плунгян
Исследовательская группа: Дарья Бобренко, Елена Бугакова, Оксана Полякова, Марина Сидакова, Иван Ярыгин
Участники лаборатории: Максим Буров, Павел Голубев, Валентин Дьяконов, Евгений Кузьмишин, Никита Павловской, Надя Плунгян, Мария Силина, Ирина Сироткина, Анна Толстова, Алексей Улько, Илья Утехин, Борис Чухович
Художник издания: Александра Сухарева
Исследовательская лаборатория «Мы храним наши белые сны» является продолжением одноименной выставки-исследования, прошедшей в Музее «Гараж» в 2020 году, суммирует и расширяет тематический горизонт проекта. Лаборатория охватывает редкие, связанные с мистическим познанием мира культурные феномены и трагические биографии людей, чьи авторские поиски были тесно связаны с «сверхчувственным» познанием мира, тайным знанием, закрытыми сообществами и часто исходом на советский Восток в поисках истины и лучшей доли. Результатом работы исследовательской группы должно стать масштабное иллюстрированное издание на русском и английском языках.
Многие носители «тайного знания» столкнулись со сталинским террором — люди погибали, оказывались в лагерях, отказывались от убеждений, утрачивали свои архивы, потому планируемая книга является не только искусствоведческим изысканием, но также коллективной попыткой реставрации подвергшихся насильственному забвению биографий. Среди них: Исаак Иткинд, группа «Амаравелла», Василий Ватагин, Ариадна Арендт, Римма Николаева, Сергей Калмыков, Юлиан Щуцкий, Даниил Степанов, Усто Мумин, Маргарита Сабашникова и другие. Особый фокус исследования будет наведен на малоизученную эзотерическую деятельность Андрея Белого и Георгия Гурджиева, которые не столкнулись с советскими репрессиями.
Исследуемый пласт искусства живет как будто по краям, в стороне от свершений модернизма и советского радикального авангарда в частности, в сознательно тайном и невидимом режиме (в том числе и для специалистов), поскольку оно представляло собой не эстетический эксперимент, а артефакт, свидетельствующий о духовном откровении. Личные и творческие судьбы складываются в сложную карту прямых или опосредованных контактов между героями: участие не только в антропософском движении, но и в иных духовных кружках и объединениях (масонство, розенкрейцерство, теософия, личные синтетические духовные проекты) — часто один человек мог участвовать в трех или четырех — создавало систему искренних дружеских и творческих отношений, которые продолжались и в ссыльных скитаниях.
Издание будет сопровождено широким библиографическим материалом и проиллюстрировано множеством изображений, многие из которых будут опубликованы впервые.
Как устроена выставка о мистицизме в русском искусстве в «Гараже» И почему она актуальна прямо сейчас
На ярко-зеленой поляне загородного сада пестрым квадратом расстелен ковер. На нем сидят двое юношей в восточных халатах — один, в золотой повязке, играет на большом, словно блин, бубне. Второй, в повязке чуть потемнее, прижимает ладони к лицу и завороженно его слушает, жмурясь от наслаждения. Юноши явно влюблены. Дело происходит в Самарканде в начале 1920-х годов. Сюда в поисках свободы от надвигающейся цензуры и борьбы с инакомыслием переехала группа художников: Даниил Степанов, Александр Николаев (Усто Мумин) и Алексей Исупов — «прерафаэлиты Самарканда», как назовет их позже исследователь Борис Чухович.
Восток давно манил каждого из этих живописцев. К тому же оставаться в Петербурге — Ленинграде становилось небезопасно. Мистические ритуалы, практикуемые художниками в 1910-х годах, были не по душе советской власти. Кто-то осел в Самарканде — как Степанов и другие, кто-то в Ташкенте — например, видная антропософка, поэтесса Елизавета Васильева (известная также под литературным псевдонимом-мистификацией Черубина де Габриак). Кто-то позже убежит в Италию, кого-то расстреляют, а кто-то так и проживет, скрываясь до самой смерти.
Пройдет почти 100 лет, и антропософия вновь войдет в моду. Вместо лекций Рудольфа Штайнера москвичи и петербуржцы будут открывать приложение Co-star, Ася Тургенева больше не будет делать витражи Гётеанума, а превратится в Ольгу Осипову и откроет телеграм-канал «Ретроградный Меркурий». Исторический параллелизм — дело гиблое, но открывшаяся недавно выставка в «Гараже» под названием «Мы храним наши белые сны» (строчка из стихотворения Андрея Белого) не оставляет другого выбора.
«Мы храним наши белые сны. Другой Восток и сверхчувственное познание в русском искусстве. 1905–1969 »
«Гараж» всегда идет в ногу со временем. Если главной темой прошлого года стала экология (гигантская выставка «Грядущий мир»), то в этом году — эзотерика. И здесь музей в парке Горького снова попадает в точку. Выставку задумали какое-то время назад, но нельзя не поразиться интуиции кураторов. При этом «Мы храним наши белые сны» — необычная выставка. Не только из-за темы, но и из-за способа работы. Это результат двух исследований участников Garage Field Research, объясняет куратор Екатерина Иноземцева.
«Один из них — проект Саши Сухаревой „Гребень в траве“. Он связан с довольно любопытным феноменом — в первые месяцы ленинградской блокады в город перестала поступать хоть какая-нибудь официальная информация, существовали лишь слухи, надежды и ожидания. Традиционная советская риторика дала ощутимый сбой, и именно в этот момент на место нормативного и строго контролируемого пришло нечто, о чем можно догадываться, что можно предчувствовать — то, что не поддается регуляции привычной социальностью и разумом. Неслучайно, это совпало с всплеском различных эзотерических и духовных практик: начали активизироваться спиритические кружки, оккультные сообщества — эзотерическое знание вдруг опять начинает циркулировать по блокадному Ленинграду. Саша нашла персонажей и документальные свидетельства, которые подтверждали, что в городе началась легкая реанимация этой альтернативной духовной жизни, — рассказывает Иноземцева про первое исследование. — Второе уже чуть ближе к тематике выставки, его проводил самаркандский арт-критик и ученый Алексей Улько. Он занимался художественным кружком в Самарканде, который сформировался вокруг Даниила Степанова».
Начав с этих двух тем, кураторы постепенно расширяли диапазон собственного интереса и в результате предприняли попытку наметить альтернативный левому радикальному авангарду ход истории русского искусства начала XX века. Речь идет об эзотерических практиках и увлечениями различными синкретическими духовными учениями, которые определяли интеллектуальную жизнь и художественные практики многих персонажей выставки. Так на выставке появляются рисунки Андрея Белого и других антропософов — последователей учения Рудольфа Штайнера, с работ которого начинается выставка. Самаркандские эзотерики, петербургские масоны и антропософские увлечения основателя Дарвиновского музея Александра Котса — здесь перемешано столько сюжетов и линий, что иногда перестаешь понимать, как именно связаны те или иные герои.
Но почему не упомянули Рериха или Булгакова? Иноземцева отвечает: «Выставка сама по себе — довольно свободный формат. В отличие от академического или научного исследования, ты не можешь и не должен претендовать на исчерпывающую полноту. Когда ты отбираешь вещи для выставки, твой выбор определяется вполне внятными критериями — это должно складываться в единую визуальную историю, при этом может оставаться чисто спекулятивным упражнением».
Отправная точка у выставки: Серебряный век и то изобилие духовных практик, которое имело место в дореволюционной России — «мистический бульон», как его называют кураторы. С начала века и до революции российская богема увлеклась мистикой и эзотерикой: «Люди состояли в ордене розенкрейцеров, масонской ложе, могли увлекаться анархо-мистицизмом или той же антропософией».
Музей «Гараж» посвятил выставки мистикам и секретикам
В стране, где официальная история всякий раз пишется заново, самыми актуальными оказались выставки, которые исследуют непарадное прошлое, взлеты инакомыслия, поют оды героям-эскапистам и носителям тайных знаний. Сразу два подобных проекта затеял «Гараж»: продолжая друг друга, вместе они восстанавливают контекст почти всего XX века до развала СССР.
Сны о несбывшемся
Стихотворение Андрея Белого 1901 г., адресованное Сергею Соловьеву («Пусть февральская вьюга бунтует – / мы храним наши белые сны»), дало название сенсационной выставке с длинным названием «Мы храним наши белые сны». Другой Восток и сверхчувственное познание в русском искусстве. 1905–1969».
Кураторы проекта Екатерина Иноземцева и Андрей Мизиано пытались проследить, как рождались и умирали попытки поисков свободы, вглядываясь в искусство, созданное адептами мистических практик, художниками, объединенными тайными знаниями, существовавшими в закрытых сообществах, сбежавшими от государства на Восток вымышленный или реальный. Это не просто выставка, в которой участвует более полутора сотен произведений, но масштабное исследование; вместе с командой «Гаража» его готовили художественный критик из Самарканда Алексей Улько и художница Александра Сухарева (Москва/Дубна).
И огромную работу проделали реставраторы музея, приведя в божеский вид, в частности, «Карту жизни» Андрея Белого. Полученная с большим трудом из Российской государственной библиотеки, эта гигантская бумажная простыня – подлинный автограф Белого, названный автором «Линия моей жизни. Схема и пояснительные записки к ней» (1918). Простыня поступила в «Гараж» в виде лохмотьев, во что трудно поверить. На фоне запутанных, исчерканных стрелками графиков и написанных убористым почерком примечаний выделяется одно имя – Рудольф Штайнер, исследователь творчества Гете, австрийский философ-мистик и изобретатель, отец антропософии и неутомимый популяризатор собственных идей.
Штайнер – первый и главный герой выставки, за ним идут верные адепты антропософии Андрей Белый, представленный тут как художник, и Ася Тургенева – она же Анна Алексеевна Тургенева-Бугаева, двоюродная внучка Ивана Тургенева и до 1921 г. жена Белого (Бориса Бугаева). В период их совместной жизни в Дорнахе, рядом с Базелем, они были членами основанной Штайнером антропософской общины. Занимавшаяся графикой и пластическими искусствами Ася Тургенева не только иллюстрировала Гете и Штайнера, она создавала рельефы, витражи, делала рисунки на стекле и деревянные скульптуры для основанного Штайнером антропософского храма Гётеанум в Дорнахе. Который, впрочем, скоро сгорел, а до окончания строительства Второго Гётеанума Штайнер не дожил год. Но один горельеф, сделанный для Гётеанума на рубиновом стекле в 1910 г., сохранился и из Мемориального музея-квартиры Андрея Белого на Арбате теперь выдан на выставку в «Гараж».
Музей «Гараж» поставил инклюзивный эксперимент
Столь же детально и увлекательно можно рассказывать о других персонажах, чьи работы включены в проект. От него можно было бы ожидать, учитывая тему, присутствия Николая Рериха или Елены Блаватской. Но их тут как раз и нет – про них все и так известно. У кураторов же была идея высветить других героев, замеченных в пристрастии к мистическому, пытавшихся остаться в стороне от авангарда и модернизма и выбравших жизнь на окраинах империи в надежде, что это позволит сохранить себя. Среди них – жена Максимилиана Волошина Маргарита Сабашникова-Волошина, анималист Василий Ватагин, расстрелянная в 1937-м скульптор Римма Николаева и прожившая долгую трагическую жизнь Ариадна Арендт, блестящий художник и скульптор: сначала был расстрелян ее муж, скульптор Анатолий Григорьев (среди прочих документов мы видим письмо с просьбой о его освобождении, подписанное Ариадной), и почти одновременно случилась другая трагедия – попав под трамвай, она лишилась ног.
Здесь есть рисунки воспитанников первой в нашей стране работавшей в 1920-х под Москвой вальдорфской школы и рассказ о трагической судьбе ее директора Лидии Арманд.
Представлены, с документами, истории тех, кто сбежал на настоящий Восток, пусть и советский, – в Среднюю Азию. Кто оказался там добровольно, как Феликс Степанов, до 1914-го – медальер при Императорском монетном дворе, а после революции сначала арестант, а затем начальник экспедиции по оценке и сохранению наследия Средней Азии. Степанов собрал круг художников – в него вошли Алексей Исупов и Усто Мумин (Александр Николаев), – давших толчок развитию местной художественной школы.
И конечно, тут есть те, кто был в Азию отправлен под конвоем, как скульптор Исаак Иткинд, арестованный в 1937-м сразу по окончании выставки к 100-летию со дня смерти Пушкина. Его участие в ней шестью работами признавалось самым ярким, но скульптуру Иткинда «Россия, вырывающаяся из цепей» приобрел французский коллекционер. По-видимому, за это ее автора и арестовали, в тюрьме страшно избили, сломав бедро, выбив зубы и повредив барабанные перепонки. Его считали погибшим, и лишь в 1950-х в бродяге, живущем в землянке в Алма-Ате, собирающем коряги и режущем из них головы, опознали Иткинда. Его вернули в жизнь и в историю искусства и даже сняли в 1966-м фильм, который можно увидеть в «Гараже». Вместе со скульптурами. Проследив историю Иткинда, стоит еще вспомнить, что на Западе та самая скульптура, ставшая поводом для ареста, называлась «Россия в цепях».
Тайные мысли
Выставка «Секретики: копание в советском андерграунде. 1966–1985», открывшаяся из этих двух проектов первой, начинается с имени, которым завершаются «Белые сны», – Юлиана Щуцкого, востоковеда и тоже антропософа, расстрелянного в годы репрессий. Исследователь музыки Скрябина, адепт эзотерики, он, помимо прочего, перевел на русский древнейший китайский текст И Цзин – «Книгу перемен», изданную в СССР, как ни удивительно, в 1960 г.
Название «Секретики» отсылает к тем детским «секретикам», которые были знакомы советским детям. И только им: известный российский и американский антрополог Алексей Юрчак доказывает, что это явление существовало лишь в советской культуре. Изучая его как феномен, он объясняет попытки советских детей, принужденных к постоянной жизни на виду – в лагере, школе, коммуналке, – создавать альтернативную реальность подсознательным желанием устроить отдельный от общественного, собственный мир.
И, конечно, экспонатами выступают уже взрослые «секретики», иногда похожие на детские. Как похожи на них стеклянные шарики, из которых близкая к Лианозовской группе поэтесса Наталья Столповская складывала свои силлабические «стихи». В ее «игре в бисер» темно-зеленые шарики – ударные слоги, светло-зеленые – безударные.
Сакральный фонарик из коллекции Андрея Монастырского, лидера группы «Коллективные действия», участвовавший в 1970-х в квартирной выставке в Фурманном переулке, «Антропологический этюд» Дмитрия Александровича Пригова (бюст Ворошилова с надетой на него маской, из-под которой торчат ордена, и напяленным поверх маски париком), документация акции Риммы и Валерия Герловиных, предлагавших не увидеть, но потрогать предметы, доставленные с только что открытой планеты, – все это отражение абсурдистского мира, в котором страна жила тогда и в который пытается вернуться. Тайные знания о собственных секретиках дают нам силы ему противостоять.
«Мы храним наши белые сны». Другой Восток и сверхчувственное познание в русском искусстве. 1905–1969» – до 10 мая
«Секретики: копание в советском андерграунде. 1966–1985» – до 24 мая
Эзотерические грезы русских мистиков собрали в «Гараже»
Выставка «Мы храним наши белые сны» посвящена почти забытой теме в русском искусстве
Все наши представления о Серебряном веке оказываются заведомо неполными и неточными, если мы упускаем из виду, что это было время еще и большой вовлеченности в мистику. Форматы были разными, как и кумиры, однако без учета эзотерической составляющей трудно понять, о чем же грезили символисты, например, да и не только они. Мистическими нитями так или иначе прошита вся история искусства как минимум первых двух третей ХХ века. Хотя иногда сегодня и стежки уже едва заметны.
Нынешний проект «Гаража» (кураторы Екатерина Иноземцева и Андрей Мизиано) исследует как раз такие стежки. Поэтическая фраза в заголовке «Мы храним наши белые сны» — из Андрея Белого, который здесь выступает в качестве чрезвычайно значимой фигуры. Важнее него, пожалуй, только отец антропософии Рудольф Штайнер. В выставку включены его рисунки, которыми он сопровождал свои лекции в швейцарском Дорнахе (их показывали, кстати, в основном проекте на 55-й Венецианской биеннале). Но Штайнер — глашатай всеобъемлющих истин, а вот Андрей Белый — его деятельный апостол в России. Его «медитативные рисунки» также включены в экспозицию. Тут и рождается завязка этого выставочного сюжета, импульсом к которому послужили исследования Алексея Улько, искусствоведа из Самарканда, эксперта по эзотерическим кружкам в Туркестане 1920-х годов, и художницы Александры Сухаревой.
«Изначально речь шла только об антропософии, и мы хотели ограничиться периодом, когда она в России была наиболее популярной. Но через молодую Страну Советов, через сталинские репрессии и войну мы пришли к концу 1960-х, когда почти все наши герои ушли из жизни», — говорит Андрей Мизиано. И здесь логично возник и «другой Восток», лейтмотивом идущий из Серебряного века, но уже иной, нежели колониально-романтический. Художники из России тянулись на Восток не только из-за Гражданской войны и голода, но и за вдохновением. В раннесоветский Туркестан их сначала командировали, а позже стали и ссылать. Так возникали там сообщества — вроде того, что образовали в Самарканде художники Алексей Исупов, Усто Мумин (Александр Николаев) и Даниил Степанов, стремившиеся соединить в своих картинах эстетику Ренессанса, древнерусской иконы и персидскую миниатюру.
Совмещение в одном проекте швейцарского Дорнаха, декадентского Петербурга-Петрограда, суматошной Москвы и экзотического Туркестана (параллельно с волошинским Коктебелем) может показаться чересчур эклектичным. Но здесь есть своя кураторская логика. «Внутри исследования просматривается пусть не линейная, но система связей», — говорит Мизиано. А развернутые экспликации помогают зрителю понять, как в одном контексте оказались столь разные персонажи, как художник Сергей Калмыков, позировавший Кузьме Петрову-Водкину для «Купания красного коня», художники-космисты из группы «Амаравелла» (1923–1928) и анималист, лауреат Сталинской премии Василий Ватагин.
Команда работала над проектом около двух лет. В экспозиции, скомбинированной из трех выставочных разноуровневых пространств: «храма», «архива» и «музея» — собрано более 150 произведений живописи, графики, скульптуры, арт-объектов и архивных свидетельств. Экспонаты предоставлены Мемориальной квартирой Андрея Белого, Музеем Востока, Музеем истории ГУЛАГа, Российской государственной библиотекой, Государственным Эрмитажем и частными коллекционерами.
Музей современного искусства «Гараж»
«Мы храним наши белые сны». Другой Восток и сверхчувственное познание в русском искусстве. 1905–1969
До 10 мая