Мори сон и сновидения
Мори сон и сновидения
Осознанные сновидения и наука запись закреплена
«Сон и сновидения», А. Мори, Франция, 1867
Альфред Мори (1817—1892) — французский писатель, профессор истории, ученый. В 1858—1866 гг. был непосредственным помощником Наполеона III. В первой части книги автор излагает образование сновидений, а во второй рассказывает о гипнагогических галлюцинациях, сомнамбулизме, месмеризме. Весь материал основывается собственных наблюдениях автора.
Вот уже несколько лет, как я произвожу над собою исследования, которые легко предпринять всякому, но которыми почти вовсе не занимались, по недостатку терпения, достаточно внимания, а также и потому, что пренебрегали различными предосторожностями, на которые, вследствие этого, я нахожу нужным указать здесь.
Я наблюдаю себя то в постели, то сидя в кресле, в ту минуту, когда сон начинает овладевать мной; с точностью записываю обстоятельства, при каких находился до сна, и прошу кого-нибудь будить меня в промежутки более или менее отдаленные от того момента, когда я забылся.
Засыпая вечером на кресле и приказывая будить себя через несколько минут после того, как сон овладеет мной, — мне часто приходилось замечать связь между образами, являвшимися мне в момент засыпания, и сновидениями, которые я видел во время этого короткого сна. Однажды вечером, странные фигуры, с гримасами, в необыкновенных прическах, с невероятным упорством носились перед моими закрытыми глазами. Я еще не спал и слышал все чтоб говорили вокруг меня. Пробужденный внезапно от сна, последовавшего за этими гипнагогическими галлюцинациями, я помнил, что мне снились все те жѳ странные прически. Другой раз, под влиянием голода, после наложенной мною на себя ради здоровья диеты, я увидел, в промежуток между бодрствованием и сном, тарелку и блюдо, которое брала рука, вооруженная вилкой. Заснув несколько минуть спустя, я опять увидел во сне, что сижу за хорошо сервированным столом и слышу стук ножей. Затем, через несколько времени, у меня сделалось сильное раздражение сетчатой оболочки глаза. И вот вечером, лежа в постели, я увидел, в то время как закрыл глаза, микроскопические буквы, которые я разбирал одну за другой с чрезвычайными трудом. Проснувшись около часа спустя, я вполне помнил, что видел во сне открытую книгу, напечатанную весьма мелко, которую я с трудом читал.
Таким образом, чувство времени, замечаемое у естественных и искусственных лунатиков, нисколько не служит доказательством, что они владеют способностью узнавать время по наитию. Ясновидящий точно также предсказываете час, когда кончится его припадок, или как долго будет продолжаться болезнь, которою он страдает и которой припадок его осложняется, — как может спящий, прежде чем он отдастся покою, сказать вам, — если только привык просыпаться в один и тот же час, — когда он встанет. Нервные же болезни, часто связанные с различными формами сомнамбулизма, носят вообще характер периодический, — и этим объясняются случаи предвидения продолжительности припадков, — случаи, о которых говорят некоторые авторы и в которых видели следствие пророческого дара.
Итак, есть три степени в человеческом уме или, лучше, в наших действиях, понимаемых по отношению к уму: 1) акт инстинктивный, совершающийся без содействия индивидуальна ума; 2) акт разумный, но невольный— какой происходите во сне и какой, кажется, бывает иногда и во время бодрствования, вследствие привычки; 3) наконец, акт разумный произвольный— результата более или менее продолжительного размышления. Акт, совершившийся сначала произвольно, может возникнуть впоследствии непроизвольно. Но что еще страннее: ум может совершить с первого же раза, без участия воли, акт, в котором видно участие всех других способностей. Следственно, сон или, лучше,сновидение не всегда составляет противоположность с сложным действием человеческого ума: этот последний, и при отсутствии воли, умеет найти условия, необходимым для своего развития.
Фантазии наших сновидений
Фантазии наших сновидений
Небывалыми комбинациями бывалых впечатлений назвал наши сны И. М. Сеченов. Но почему небывалые комбинации? Почему, если Менделеев увидел во сне прямо таблицу, то Кекуле приснилась огненная змея? И ведь он нисколько не удивился этой змее. «Мое умственное око, искушенное в видениях подобного рода, — писал он, — различало теперь более крупные образования…». Кто из нас не искушен в видениях подобного рода? Каким бы фантастическим ни был наш сон, во сне мы никогда не удивляемся никаким чудесам. Мы можем наслаждаться ими или испугаться их, но мы всегда воспринимаем их как должное.
И еще одно важное обстоятельство — не было ни одного сна, который бы мы видели со стороны. Во всех снах мы — главные действующие лица. Все они — про нас. Мы сами драматурги своих снов, их режиссеры, художники, актеры и зрители, все в одном лице. Всякий сон — это откровенный или завуалированный монолог, разговор с самим собой, о самом себе. И этот «театр одного актера» означает только одно: сон — отражение и раскрытие личности. Мы не удивляемся во сне потому, что все эти чудеса — наши собственные мысли, ощущения и влечения.
Но откуда берутся все эти неправдоподобные приключения, встречи со сказочными персонажами, беседы с давно умершими людьми, про которых мы даже во сне знаем, что они умерли? Мозг работает, мысли и чувства возбуждены, но сознание, которое обычно нацелено на внешний мир, переключено на мир внутренний. Поток сигналов извне ослаб, исказился. Попадая на сцену, где разыгрывается пьеса образов, сигналы воспринимаются уже не сами по себе, а в причудливом сочетании с теми образами, которые ее заполняют. Они включаются в сюжет сна. Струя прохладного воздуха может быть воспринята как буран, звонок будильника как стрельба или треск ломающегося под нами пола. На одной из картин Сальвадора Дали изображена спящая девушка. Подле нее лежит гранат, над ним вьется пчела. Девушка слышит жужжание, и ей снится, что на нее набрасываются тигры, в тело ее вонзается копье, а рядом шагает слон на паучьих ножках.
Вместе с сознанием выключается и способность мыслить логически и отвлеченно. Образы, заполняющие сцену, приходят из кратковременной памяти, поставляющей обрывки впечатлений дня, и из долговременной памяти, извлекающей следы прошлого. Ассоциации, по которым сочетаются эти прежние и новые следы, не всегда логичны и почти всегда произвольны. Они основаны на том сходстве, которое предпочитают видеть в предметах поэты. А руководит выбором этих ассоциаций не только случайность, но и та внутренняя установка личности, которая настоятельно требует разрядки, требует свободного, не знающего никаких ограничений проявления. Странно было бы, если бы во всех этих условиях возникали не фантастические, а реалистические сюжеты.
Язык наших снов — это язык без грамматики. Грамматика — привилегия бодрствующего сознания. Мы мыслим во сне не просто образами, а образами-символами, в которых сконцентрированы наши стремления, и место, принадлежащее грамматике, насыщено напряженным эмоциональным содержанием глубоко личного характера. Многие исследователи сравнивают наше мышление во сне с дологическим эмоционально-образным мышлением наших далеких предков. Такое же мышление присуще и маленьким детям, великим охотникам не только слушать сказки, но и сочинять их самим себе, превращая угол комнаты в целый мир.
Не так уж давно, говорят исследователи, человечество стало взрослым и приобрело способность судить обо всем логично. Да и, по правде говоря, не так уж часто мы, думая о чем-нибудь, следуем формальной логике. Когда мы смотрим спектакль, всем сердцем отдаваясь тому, что происходит на сцене, и с трепетом ожидая развязки, разве не верим мы тогда в реальность самого невероятного, разве думаем о том, что все, что нам показывают, чистейший вымысел? В этот миг мы дети, и все драматурги и поэты, сочиняя свои пьесы и поэмы, и все художники, рисуя свои картины, а все композиторы, сочиняя свои симфонии, — все они немного дети, потому что ничего нельзя сочинить без детской веры в реальность творимого мира и по-детски настойчивого желания убедить нас, что мир этот существует на самом деле.
Конечно, искусство — не сон. Любая фантазия развивается в нем по логике идейного замысла, развития характеров, в единстве не только с душою художника, но и с тем реальным миром, к которому обращено его творение, делами и заботами которого он полон сам. Художник ищет и способ освободиться от того, что переполняет его, ищет своего рода разрядки, очищения. Об искусстве как об освобождении говорили Гете, Хемингуэй и многие другие. Нет, искусство не сон и сон не искусство, не творчество, но есть в творчестве и в снах общие черты, питаемые общим источником — памятью, есть общий язык, общие способы связей. Недаром творят во сне поэты и ученые, и недаром так много снов в литературе — сны Пьера и князя Андрея, Николеньки и Пети, Татьяны и Гринева. Четыре сна видит Вера Павловна и четыре сна Анна Каренина — ярчайшие сны, в которых сосредоточиваются главные мысли писателей.
Многие люди думают, что их сны длятся несколько минут, а то и несколько секунд. Укоренению этого взгляда в науке способствовала книга доктора Альфреда Мори «Сон и сновидения», написанная в середине XIX века. Мори писал, что сновидения обязаны своим происхождением состоянию бодрствования, в котором остаются некоторые части мозга и органов чувств. Но не эта мысль привлекла внимание современников, что было по тем временам естественно, а первый систематический анализ собственных сновидений, который провел Мори. Он показал прежде всего, как внешние раздражения влияют на сновидения, как вплетаются они в их сюжет и, главное, с какой быстротой протекают в сонном сознании сложные сновидения, переживаемые как долгие события. Он поведал, как однажды во сне он пережил свою казнь на гильотине. Сон был вызван ударом свалившейся ему на затылок стрелки, украшавшей спинку кровати.
Достоверность рассказа Мори сомнению не подлежит. Но безусловно также, что случай этот относится лишь к одному разряду сновидений — к сновидениям, вызванным весьма сильным и из ряда вон выходящим внешним воздействием. Длился его сон две-три секунды, пока Мори не проснулся окончательно, и возможно, что в нем было больше от бессознательной фантазии, чем от сновидения в чистом виде. Когда раздражитель бывает не так силен, сон, в который он вплетается, протекает в более медленном темпе и, как показали эксперименты, часто длится приблизительно столько же, сколько и реальные события.
Сновидение может продолжаться сколько угодно в пределах той фазы быстрого сна, в которой оно появилось, а иногда и повториться дважды или трижды за ночь вместе с повторяющейся фазой.
В упоминавшейся нами книге М. М. Манассеиной отмечалось, что люди умственного труда видят сны чаще, чем люди других занятий, что после физической работы чаще всего спят без сновидений — «богатырским сном». Замечено, что мужчины видят сны реже женщин, дети видят сны лет с пяти, а к старости число сновидений уменьшается. По общему признанию, сны больше всего снятся натурам артистическим, отличающимся сильным темпераментом и богатым воображением.
Блуждающие сны
Зачем мы спим? Казалось бы, нет никакой необходимости отключать сознание для того, чтобы дать организму отдых. Тем более непонятно назначение сновидений. Почему мозг, вместо того чтобы отдыхать, активно трудится, сочиняет истории (нередко страшные или неприятные)? Зачем пугает сам себя, доводит до отчаяния, загоняет в тупик, из которого нет ни малейшей надежды выбраться, и затем возвращается в бодрствующее состояние? Неужели есть польза даже от ночных кошмаров?
В V веке до н.э. греческий поэт Паниасис написал руководство по толкованию сновидений, содержавшее общую теорию и объяснение отдельных снов. Во времена Александра Македонского афинянин Антифон описал в книге множество снов с указаниями, насколько правильно они были истолкованы. К сожалению, из трудов древних специалистов по сновидениям сохранились лишь незначительные отрывки.
Древнейший полностью дошедший до нас сонник составлен во II веке н.э. Артемидором из Лидии. В XVII столетии эту книгу перевели на английский язык. Она стала бестселлером и к 1800 году выдержала в Англии 32 издания.
С развитием науки и просвещения отношение к сонникам изменилось. Над ними и над их наивными читателями смеялись. Однако в XIX веке стали появляться произведения, претендовавшие на научный подход. В 1814 году в Германии вышла книга мюнхенского специалиста по философским основам естествознания Готхильфа Шуберта (1780-1860) «Символика сновидений», а в 1861 году появился труд Карла Альберта Шернера «Жизнь сна». В нем содержались открытия, которые потом подтвердил психоанализ, хотя и основательно их видоизменив.
По Фрейду, сновидение ничего не предвещает и вообще не имеет ни малейшего отношения к будущему. В нем только прошлое и пережитое. Анализ сна дает возможность разобраться в затаенных стремлениях и страхах, к корням которых другими путями очень трудно подобраться.
У человека нередко появляются сильные желания, противоречащие его воспитанию и психологическим установкам. Он боится себе в них признаться. Днем, когда человек бодрствует, эти недостижимые желания отправляются в область бессознательного и находятся там под надежной охраной «цензуры». Состояние сна вызывает перераспределение психической энергии.
Поэтому Холл пришел к выводу, что в снах люди, как правило, имеют дело не с интеллектуальны ми, научными, культурными или профессиональными проблемами, а со своим внутренним миром. В снах выражаются мысли человека о себе и своих желаниях, о людях, с которыми он общается, о запретах и наказаниях за их нарушение, о жизненных затруднениях и путях достижения цели.
В те времена, когда Зигмунд Фрейд начал применять идеи психоанализа для толкования сновидений, о физиологии сна почти ничего не было известно. Все виделось достаточно просто. Усталость вызывает снижение мозговой активности. Утомленный мозг временно отключается от сношений с внешним миром, и наступает сон, служащий для восстановления сил.
В 1949 году Джузеппе Моруцци и Хорас Мэгун обнаружили, что, если у кошки перерезать нервные пути, по которым в мозг поступает информация, это никак не скажется на смене состояний сна и бодрствования. Иное дело, если повреждена так называемая ретикулярная формация, от которой зависит возбуждение отдельных участков мозга. В этом случае животное становится вялым и погружается в сон. Электростимулирование ретикулярной формации, напротив, немедленно ведет к пробуждению спящего животного. Значит, сон связан не с отгораживанием от внешнего мира, а с особым механизмом, действующим внутри головного мозга.
Быстрый сон сопровождается быстрыми движениями глаз, усиленным дыханием и сердцебиением, подъемом артериального давления. Электроэнцефалограмма при быстром сне часто похожа на ту, которая характерна для состояния бодрствования. Быстрый сон называют еще и парадоксальным, потому что тот, кто во сне становится участником стремительно развивающихся волнующих событий, лишен возможности физически на них реагировать. Руки и ноги у него бездействуют, мышцы шеи почти парализованы. Представьте себе на минуту, что было бы, если бы мы отвечали действиями на все угрозы и неприятности, которые обрушиваются на нас в сновидениях. Поэтому на все сложные перипетии сна человек реагирует лишь безопасными движениями глаз.
Результаты экспериментов, опубликованные вскоре после открытия быстрого и медленного сна, говорили о том, что большинство тех, кто проснулся в фазе быстрого сна, помнят увиденные сновидения. Среди пробудившихся в фазе медленного сна таких лишь 5-10 процентов.
Любопытно, что деление на медленный и быстрый сон присуще не только человеку, но и, например, птицам. У змей, крокодилов, ящериц, черепах быстрого сна нет, но среди млекопитающих без него, кажется, обходится одна ехидна.
Оказывается, при объяснении механизма сновидений можно вообще забыть о человеческих чувствах, мыслях и стремлениях. В стволе головного мозга расположен «генератор снов». Он регулярно, как по расписанию, включается и начинает «бомбардировать» кору головного мозга, то есть активизировать нервные клетки на отдельных ее участках.
Выбор объектов бомбардировки (в отличие от времени работы генератора, которое можно рассчитать с большой степенью точности) происходит совершенно случайно. Возбужденные участки коры головного мозга производят сновидения, начало и продолжительность которых запрограммированы, а содержание лишено всякого смысла. Случайные картинки сменяют одна другую, как в калейдоскопе.
Если верить гарвардским ученым, сновидения не имеют никакого специального назначения. Они лишь сопровождают жизненно важный физиологический процесс, регулирующий работу мозга. Стоит ли удивляться нелогичности сновидений и придумывать психоаналитические оправдания их причудливости?
Такая теория вызвала бурю протестов со стороны психологов. В самом деле, трудно поверить в то, что сны, которые нередко бывают очень сложными и искусно сконструированными, являются результатом случайных процессов. Непонятно также, каким образом одно и то же сновидение повторяется иногда несколько раз.
У СНОВИДЕНИЯ И БЫСТРОГО СНА РАЗЛИЧНЫЕ МЕХАНИЗМЫ
Так утверждает английский ученый Марк Солмс. По его словам, быстрый сон не является ни необходимым, ни достаточным условием возникновения сновидений. Известно много примеров, когда повреждение ствола головного мозга приводило к полной или почти полной потере быстрого сна, но при этом сохранялись сновидения. При повреждении лобных долей головного мозга сновидения исчезают, но сохраняется нормальный быстрый сон.
В двадцатые годы прошлого столетия начались исследования влияния сна на память. В 1960-1970-е годы производилось много экспериментов на животных, которые должны были доказать, что лишение быстрого сна ухудшает способность к обучению и разрушает память. Однако затем интерес к этой теме значительно уменьшился. Во-первых, стало ясно, что во многих случаях решающее влияние оказывало не лишение сна, а стрессовая ситуация. Во-вторых, принятие антидепрессантов уничтожает быстрый сон, однако не обязательно ведет к ухудшению памяти.
Появилась гипотеза, согласно которой главное назначение быстрого сна состоит в том, чтобы периодически стимулировать работу головного мозга. Таким образом на протяжении всего сна поддерживается минимально необходимый уровень активности центральной нервной системы и происходит подготовка мозга к пробуждению.
Если не ставить знак равенства между быстрым сном и сновидениями, можно предположить, что воздействие на умственные способности оказывают не сопровождающие быстрый сон физиологические процессы, а психические процессы, связанные со сновидениями.
ВИДИМ СНЫ, ЧТОБЫ ЗАБЫВАТЬ
За целый день беготни, суеты, работы или даже отдыха человек получает массу информации, которой он, вполне возможно, никогда в жизни не воспользуется, но которую он тем не менее заботливо хранит в своей памяти. Мозг не в силах постоянно заниматься сортировкой. Он механически берет много лишнего и рискует уподобиться переполненному бесполезным хламом чулану, в котором нельзя ничего отыскать.
Человек постоянно пользуется сведениями из своей памяти. Так что же, для того, чтобы что-то вспомнить, он должен каждый раз перебирать, просматривать и продумывать все, что успел накопить его мозг? У людей бывают болезненные воспоминания. Каждое прикосновение к ним способно вызвать психическую травму. Однако здоровый человек живет с ними и не испытывает особых неудобств. Люди ничего не забывают. Они лишь ставят на отдельные участки своей памяти метки: сюда не заглядывать.
Ненужная информация, усвоенная днем, может торчать в мозгу как заноза. Она становится причиной возникновения новых вредных связей между отдельным участками коры головного мозга и активирует нервные клетки, что влечет за собой фантазии и навязчивые представления.
В 1983 году нобелевский лауреат биофизик Фрэнсис Крик и математик Грейм Митчисон высказали предположение, что назначение сновидений как раз и состоит в том, чтобы разрушать эти вредные связи, а вместе с ними и обременительные фантазии. Сны помогают забывать то лишнее, что проникло в мозг в течение дня.
Споры о роли снов в психической жизни длятся много веков и становятся все более ожесточенными. Между тем в 1896 году выдающийся французский логик и специалист в области теории науки Эдмон Гобло в статье «О вспоминании снов» высказал предположение, что эти дискуссии не имеют под собой почвы по той простой причине, что сновидений вообще не существует.
Можно предположить, что во время сна (как быстрого, так и медленного) никаких психических процессов не происходит. Сознание полностью отключено. Но вот оно постепенно просыпается. В него опять входят образы окружающего мира. Их надо заново упорядочить до такой степени, чтобы ими можно было оперировать. То, что мы привыкли называть сновидениями, в действительности является своеобразной утренней психической гимнастикой, происходящим ежедневно приспособлением сознания к реальности.
Эдвард Уолперт из Чикагского университета регистрировал электрический потенциал в мышцах конечностей спящего. Сначала было отмечено возбуждение в правой руке, затем в левой, а после этого в ногах. Оказалось, что последовательность активизации мышц хорошо согласуется со сном. Спящий видел сон: он держал букет цветов сначала в правой руке, потом взял его в левую и куда-то отправился. Противоречат ли подобные эксперименты гипотезе Гобло? Вряд ли. Сон мог зародиться через некоторое время после активизации мышц (которая могла быть случайной) и задним числом «объяснить» причину мышечной активности.
Предположение Гобло выглядело чересчур радикальным. А тут еще пробивал себе дорогу психоанализ с его учением о напряженной, никогда не затихающей и проявляющейся в ночных сновидениях психической работе бессознательного. О странной гипотезе надолго забыли. Напомнил о ней в 1981 году Кэлвин Холл, о котором речь шла выше.
МАТЕРИЯ, ИЗ КОТОРОЙ СОТКАНЫ СНЫ
Психоанализ настаивает на сексуальном характере большинства снов, объясняя это тем, что у каждого человека великое множество запретных желаний, загнанных в бессознательное и рвущихся на свободу. Но на деле сны гораздо более разнообразны. Например, в них нередко присутствуют сцены погони, однако вряд ли кому-то придет в голову объяснять это широким распространением скрытой мании преследования.
А что, если сновидение вовсе не зеркало, в котором отражаются наши душевные конфликты и травмы? Что, если у него свое специальное предназначение, отнюдь не связанное с психическим нездоровьем?
Если спящий сознательно или бессознательно сам участвует в выборе сюжетов для своих снов, зачем ему ночные кошмары? Можно, конечно, попытаться объяснить распространенность мучительных сновидений страхом людей перед жизнью, но почему мы упорно говорим «как во сне» о чем-то необычайно хорошем, не обращая внимания на опыт, который подсказывает каждому, что приключения во сне обычно не слишком приятны?
Произведения литературы и живописи, фильмы, спектакли родственны снам, но они приходят к нам не в ночных сумерках и не при приглушенном сознании. Их-то мы уж точно выбираем сами, но и они полны сцен, которых, казалось бы, мы должны всеми силами избегать.
Дети любят страшные сказки. Они их не возбуждают, а успокаивают и помогают быстрее заснуть. Родители не препятствуют странному увлечению. Наоборот, сами пугают ребятишек отвратительными сказочными персонажами. Да и многие взрослые читают романы ужасов и смотрят щекочущие нервы фильмы. Неясно, привлекает ли их бурное кипение страстей или рядом с этими страстями присутствует нечто более важное?
Киностудии называют «фабриками снов». Там производят продукцию, которую потребляют миллионы людей. Продукцию, в которой отрицательных эмоций явно не меньше, чем в снах.
Привяжите к пробке или спичечному коробку нитку и потяните за нее на глазах у кошки. Мурка забудет обо всем на свете и попытается догнать и поймать движущийся предмет. Собака мчится за летящей палкой или бегущим человеком. Животное ведет себя как автомат. А человек? Как часто он торопится просунуться в закрывающиеся двери вагона метро, хотя никуда не спешит. Ему это вовсе не нужно, но он это делает. Он зевает, если кто-нибудь зевает перед ним, и смеется, если смеются другие. Веселые лица возбуждают в нем радостное настроение, печальные наводят тоску.
Зрителя, следящего за сценой погони в кинофильме, иногда охватывает такое беспокойство, как будто от результата зависит его будущее. Да и вообще любое стремительное движение на экране пробуждает волнение. Конечно, бывают наивные зрители, путающие реальность с вымыслом, но речь сейчас не о них.
Человек ясно осознает, что повода для тревоги нет, однако любое живое существо устроено так, что невольно реагирует на все, что выделяется и привлекает его внимание. Причем ответ бывает немедленным и однозначным.
Беспокойство вызывается невозможностью вмешаться в происходящее или хотя бы выразить свою реакцию. Человек с детства привыкает к тому, что всякое движение символизирует приближающиеся перемены. Любые перемены связаны с ожиданием, с необходимостью быть готовым к различного рода сюрпризам. Надо поспешить и успеть принять меры, иначе можно попасть в беду.
Сцены секса, насилия, катастроф (как в фильме, так и в сновидении) играют роль возбуждающих воображение раздражителей, хотя они вызывают совсем не те реакции, которые стимулировали бы в жизни. Согласно принципу функциональной автономии, разработанному американским психологом Гордоном Олпортом, стимулы отрываются от своих биологических или социальных корней и начинают жить самостоятельной жизнью. Человек тоскует по морю. В молодости он зарабатывал деньги тяжелой работой матроса и проклинал свою участь, теперь он богатый банкир, неприятности забыты, а море вызывает ностальгические чувства.
Подробности для любознательных
ВОЗРАСТНЫЕ НОРМЫ СНА