Кто такие гвельфы и гибеллины за что они боролись

ГВЕЛЬФЫ И ГИБЕЛЛИНЫ

Ру­ко­во­дству­ясь чис­то конъ­юнк­тур­ны­ми ин­те­ре­са­ми, итальянские го­ро­да пе­ре­ходи­ли из од­ной пар­тии в дру­гую. Ми­лан долгое время был цен­тром гвель­фов, а с уси­ле­ни­ем Вис­кон­ти стал опо­рой ги­бел­ли­нов. В сто­ро­не от борь­бы пар­тий ста­ра­лась дер­жать­ся Ве­не­ция. Из круп­ных сень­о­ров наи­бо­лее рев­но­ст­ным сто­рон­ни­ком ги­бел­ли­нов был Ан­жуй­ский дом в Не­апо­ле, за­вла­дев­ший итальянским на­след­ст­вом Штау­фе­нов. Тра­ди­ци­он­но ги­бел­лин­ски­ми бы­ли род Кар­ра­ра в Па­дуе, Ска­ли­ге­ров в Ве­ро­не, д’Эсте в Фер­ра­ре, Мон­те­фельт­ри в Ур­би­но. Феодальная ари­сто­кра­тия обыч­но при­над­ле­жа­ла к ги­бел­ли­нам, од­на­ко сре­ди это­го слоя бы­ли и сто­рон­ни­ки гвель­фов. В це­лом вра­ж­да Гвельфов и гибеллинов от­ра­жа­ла глу­бо­кие про­ти­во­ре­чия внут­ри Ита­лии. Она по­дог­ре­ва­лась борь­бой го­ро­дов за не­за­ви­си­мость от им­пе­рии, пап­ст­ва и чу­же­зем­ных го­су­дарств. По­сте­пен­но связь ги­бел­ли­нов с им­пе­ра­то­ра­ми ос­ла­бе­ла, ус­ту­пив ме­сто внут­ри­италь­ян­ско­му со­пер­ни­че­ст­ву. При не­уда­че ги­бел­ли­ны объ­е­ди­ня­лись с гвель­фа­ми про­тив им­пе­ра­то­ра. В конце XIII века обо­зна­че­ние «Гвельфы и гибеллины» ут­ра­ти­ло пер­во­на­чаль­ное зна­че­ние.

В 1273 году па­па Гри­го­рий X от­ме­чал ма­ло­по­нят­ность смыс­ла тер­ми­нов «ги­бел­ли­ны» и «гвель­фы». Не­смот­ря на не­оп­ре­де­лён­ность со­дер­жа­тель­ной сто­ро­ны на­зва­ний, борь­ба ме­ж­ду со­пер­ни­ка­ми до­хо­ди­ла до край­не­го ожес­то­че­ния. «Ги­бел­лин­ст­во» ожи­ло с по­хо­да­ми в Ита­лию в XIV веке Ген­ри­ха VII Люк­сем­бург­ско­го, Лю­до­ви­ка IV Ба­вар­ско­го и Кар­ла IV, но об­щее ос­лаб­ле­ние по­ли­тического про­ти­во­стоя­ния им­пе­рии и пап­ст­ва в XV веке при­ве­ло к за­ту­ха­нию борь­бы Гвельфов и гибеллинов. В 1334 году па­па Бе­не­дикт XII за­пре­тил оба на­зва­ния, но борь­ба угас­ла толь­ко к XV веку, с ус­та­нов­ле­ни­ем ти­ра­ний в итальянских го­ро­дах. Тем не ме­нее зна­чительная часть по­ли­тической и во­енной ис­то­рии Ита­лии XII-XV веков, а в ка­кой-то сте­пе­ни и куль­тур­ной (Дан­те) мо­жет быть рас­смот­ре­на под уг­лом про­ти­во­стоя­ния гвель­фов и ги­бел­ли­нов.

Источник

014 Гвельфы и гибеллины

С тех пор, как в январе 962 г. римский папа Иоанн XII (защищая свою власть и свои владения от римских патрициев и короля Италии) помазал императором германского короля Оттона I, и образовалась Священная Римская империя, император стал гарантом независимости папской области и опорой для папской власти. Императорская опека изначально тяготила римских пап, но сил бороться против могущественной светской власти у понтификов не было.

В те же годы в Европе, особенно в Италии, усилились независимые города-коммуны. Они постоянно находились под угрозой быть захваченными либо императором, либо римским папой. Приходилось лавировать. В итоге в городах сложились политические группировки сторонников независимости, т.е. римских пап (гвельфы), и сторонников императорской власти (гибеллины). Обе группировки были представлены в каждом городе. Только в каких-то городах сильнее были гвельфы, а в каких-то — гибеллины.

Внешне борьба городов выразилась в поддержке одной из двух претендовавших на императорский престол германских династий. Первую династию представляли Вельфы (в итальянской транскрипции Гвельфы) — герцоги Саксонии и Баварии. Их интересы были направлены на восток, на завоевание жизненного пространства за счёт земель славян и Древней Руси. Италия мало интересовала Вельфов, а потому их поддерживали города-коммуны Тосканы, в том числе Пиза, Милан, Болонья, Флоренция, Мантуя (всего пятнадцать городов) и папа римский. Это была партия купцов и простолюдинов. Термин «гвельфы» как политическая группировка впервые встречается во флорентийских документах в 1239 г.

Другую династию представлял род Гогенштауфенов — герцогов Швабии, Эльзаса и Франконии. Они, в частности, владели замком Вайблинген, от названия которого, предположительно, и образовалось название партии гибеллины. Гогенштауфенов обычно выбирали императорами Священной Римской империи. Поскольку итальянские земли входили в состав империи, Гогенштауфены беспокоились о своих владениях. Сотрудничество с императорами было в интересах гибеллинов, которые правили в тринадцати итальянских городах, в том числе в Павии, Пизе, Сиене, Парме и др. Считается, что гибеллины представляли крупных феодалов и дворянство. Термин «гибеллины» как политическая группировка впервые появился во флорентийских документах в 1246 г.

Имелись ещё пятнадцать городов, которые перебегали от одной партии к другой в зависимости от ситуации. Среди них были Верона, Генуя, Феррара и др. Впрочем, и в чётко сориентированных городах власть менялась не один раз, и тогда такие города неожиданно оказывались в противоположных политических лагерях.

Складывались группировки почти всё XII столетие в ходе войн против агрессии императоров династии Гогенштауфенов. Однако окончательное их оформление случилось при великом понтифике Иннокентии III (1198—1216).

На политическую арену группировки выступили сразу после того, как в 1227 г. римский папа Григорий IX отлучил от церкви императора Фридриха II Гогенштауфена. С этого времени политическая карта Италии стала представлять собой шахматную доску, разбитую на чёрные и белые клетки — земли гвельфов и гибеллинов. Каждый город подчинял своим интересам окружавшую его провинцию. Возглавлявшие город группировки искали себе союзников в отдалённых городах, с соседями они непременно воевали, отбивая для себя новые территории. Со временем сильнейшие города подчинили себе слабейшие.

Основное противостояние гвельфов и гибеллинов развернулось в Тоскане, центром его оказалась Флоренция. В 1239 г. вождём флорентийских гибеллинов стал Фарината дельи Уберти, глава древнего аристократического семейства. Он повёл ожесточённую малоуспешную борьбу против местных гвельфов. При этом Уберти не раз просил помощи у императора Фридриха II. Наконец, в 1246 г. Фридрих назначил генеральным викарием Тосканы и правителем Флоренции своего незаконнорожденного сына графа ди Альба, более известного как Фридрих Антиохийский. В январе 1248 г. во главе 1600 всадников граф явился под стенами Флоренции. Местные гвельфы решили дать ему бой. После двухдневного сражения Фридрих захватил город и объявил гвельфов вне закона. Пленённых противников казнили или выкололи им глаза. Их имущество было конфисковано. Началась эпоха гибеллинов, а точнее, семейства Уберти.

Летом 1250 г. флорентийские гвельфы восстали. В сентябре того же года граф ди Альба попытался тайным ночным нападением уничтожить вождей бунта в замке Вальдарно, но потерпел там сокрушительное поражение и бежал. А в декабре 1250 г. умер Фридрих II. Пришлось графу не солоно хлебавши покинуть Тоскану. Вместе с ним отправилось в изгнание семейство Уберти. Обосновались они в Сиене.

Сиена и Флоренция не раз воевали между собою за доминирование в Тоскане. Тот факт, что Сиена приняла у себя флорентийских гибеллинов, стал поводом для очередной войны. Сиенцев поддержали король Сицилии Манфред (ещё один незаконнорожденный сын Фридриха II) и гибеллины всей Италии. 4 сентября 1260 г. произошла кровавая сеча при Монтапери. На помощь гвельфам Флоренции пришли отряды гвельфов из других городов. Разгром их был ужасный. Погибло более десяти тысяч человек, попали в плен более пятнадцати тысяч человек. Гибеллины торжествовали победу по всей стране.

Фарината дельи Уберти стал диктатором Флоренции. Это спасло город от полного уничтожения, хотя гибеллины других городов требовали стереть с лица земли главный очаг итальянских гвельфов. И всё же победители удовлетворились лишь конфискацией имущества и разрушением домов своих врагов. Несколько лет жестокостям гибеллинов во Флоренции не было предела. Но в 1264 г. ненавистный флорентийцам Фарината дельи Уберти умер.

А в 1266 г. в битве при Беневенто гвельфы под командованием Карла Анжуйского, союзника римского папы, сокрушили гибеллинов под командованием Манфреда. Сам сицилийский король погиб. Единственным городом Тосканы, где ещё могли укрыться гибеллины, стал Ареццо. В июне 1289 г. флорентийские гвельфы разгромили оставшихся гибеллинов. Было убито около 2 тыс. человек, тысячу флорентийских гибеллинов взяли в плен. За богатых получили выкуп, тех, кто победнее, казнили.

Гибеллины навсегда покинули Флоренцию. Позднее им была объявлена амнистия, но только не семейству Уберти. Их башни и палаццо срыли, на месте главной крепости Уберти теперь расположены площадь Синьории, Палаццо Веккьо, галерея Уффици. Через девятнадцать лет после смерти останки Фаринаты дельи Уберти и его жены эксгумировали, предали суду и осудили за ересь эпикурейства. Их выбросили в реку Арно.

Партия гибеллинов возродилась только в 1320-х гг. Противостояние группировок продолжалось до начала XVII в., но не в столь ожесточённых формах.

Ряд современных видных конспирологов, изучающих историю древних родов, утверждают, что в наши дни XXI в. (как и во все времена) миром правят не мировые банкиры, а их тайные хозяева — семейства гибеллинов, прямых наследников высшего древнеримского патрициата и владык Священной Римской империи германских народов, т.е. де факто миром тайно правит высшая наследственная аристократия. Богатство во всех его выражениях и власть испокон века является привилегией небольшой группки избранных. В таком случае установить справедливость на планете людей возможно только посредством безжалостного и последовательно выявления и истребления аристократических семей независимо от личной вины каждого их члена. Жутковатая теория, дающая сюжет для многочисленных романов ужасов и остросюжетников.

Источник

masterok

Мастерок.жж.рф

Хочу все знать

Из 21 столетия многовековая война гвельфов и гибеллинов в Италии выглядит не разумнее, чем вражда между тупоконечниками и остроконечниками в «Путешествии Гулливера». Градус абсурда хорошо показывает кровавая и безрезультатная битва при Запполино.

В 1215 году флорентийский мажор Буондельмонте де Буондельмонти в драке на банкете ранил ножом представителя семьи Арриги. Чтобы загладить вину и избежать мести, он обещал жениться на племяннице пострадавшего, однако нарушил клятву и обручился с другой. В день свадьбы, когда одетый в белое Буондельмонти на белом коне ехал к невесте, его зарезали напавшие на улице Арриги с союзниками.

По версии хрониста Дино Компаньи, симпатизирующие разным сторонам криминальной истории жители Флоренции, а потом и всей Италии поделились на две партии — гвельфов и гибеллинов. Противостояние группировок длилось четыре века и во многом определило историю страны.

Разумеется, на самом деле причины конфликта не были похожи на сюжет мелодрамы.

В 16 веке, когда возник флорентийский кальчо, между собой играли команды из гвельфских и гибеллинских районов города. Фото: Lorenzo Noccioli / Wikipedia

КТО ПОСЛЕ БОГА ГЛАВНЫЙ?

Священная Римская империя возникла через 500 лет после падения Западной Римской империи. В отличии от централизованного государства, созданного Юлием Цезарем, это было гибкое объединение сотен феодальных земель с центром в Германии. К нему присоединились Чехия, Бургундия, отдельные регионы Франции и Италии.

Императоры мечтали о власти над всем христианским миром. Римские папы тоже. Столкновение было неизбежным. В 1155 году императорскую корону надел Фридрих I Барбаросса. Наряду с крестовыми походами, среди главных проектов немецкого монарха было полное подчинение Италии: приведение к порядку вассалов, завоевание независимых городов, усмирение Святого престола.

Антиимперскую оппозицию в Риме возглавил канцлер папского двора Орландо Бандинелли. В 1159 году голосами 25-ти из 29 собравшихся кардиналов его избрали новым папой под именем Александра III. Согласно протоколу, Бандинелли должен был облечься в папскую мантию. В этот момент мантию выхватил и попытался надеть на себя кардинал Оттавиано ди Монтичелли, сторонник императора. После драки Александр с группой поддержки покинул собрание, а три оставшихся кардинала избрали Монтичелли папой Виктором IV.

В борьбе между империей, папами и антипапами свою сторону навсегда или до удобного случая переметнуться выбирали города-государства, торговые и ремесленные гильдии, семейные кланы. Гвельфы поддерживали Святой престол, гибеллины — императора. Независимые города вроде Венеции разжигали войну для ослабления конкурентов. Вернувшиеся из Палестины немецкие и испанские крестоносцы продавали свои услуги всем подряд.

Последние мосты между папой и императором, а значит между гвельфами и гибеллинами, были сожжены в 1227 году. Император Фридрих II преждевременно и самовольно вернулся из Крестового похода, в который его с большим трудом вытолкали для освобождения Иерусалима и Гроба Господня. Папа Григорий IX был в ярости, обвинил Фридриха в нарушении священного обета, отлучил от церкви и назвал антихристом.

Вражду итальянских городов-государств усугубляли небольшие расстояния между ними. Имперскую Модену и папистскую Болонью, к примеру, разделяло меньше полсотни километров. Поэтому территориальные споры не заканчивались, а боевые действия можно было вести без оглядки на логистику.

В 1296 году болонцы атаковали земли Модены, захватили два замка и передвинули пограничные столбы. Приобретения гвельфов немедленно освятил римский папа. Война стала холодной до тех пор, пока власть над Моденой за 20 тысяч флоринов у императора не выкупил Ринальдо Бонакольси из семьи правителей Мантуи. Талантливый военный командир был миниатюрным физически и поэтому носил прозвище Воробей.

В июне 1325 году болонские ополченцы разграбили несколько ферм в окрестностях Модены, сожгли поля и поглумились, обстреляв город из арбалетов. В отместку моденцы, подкупив коменданта, захватили важный болонский форт Монтевейо. Обычные дела для средневековой Италии, это даже еще не считали войной.

По преданию, война началась из-за дубового ведра.

Однажды ночью гибеллины, чтобы показать свою храбрость, проникли в Болонью и немного пограбили. Добычу сложили в ведро, которым набирали воду из городского колодца, и унесли в Модену. Все украденное было частной собственностью, кроме казенного ведра. Болонья потребовала его вернуть, Модена отказалась.

Такая мелочь привела к одной из крупнейших битв Средневековья и гибели 2 тысяч человек.

Изображение битвы между гвельфами и гибеллинами, хроника Джованни Серкамби, 14 век. Источник: Le Croniche di Giovanni Sercambi lucchese / Wikipedia

ХОРОШИЙ ДЕНЬ, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ

Спор о ведре гвельфы и гибеллины восприняли как долгожданный повод для большого сражения. Обе стороны надеялись решительной победой переломить ход утомительного конфликта.

На помощь Болонье прибыли отряды из Флоренции и Романьи. Командовать силами папистов взялся правитель Вероны Малатестино Малатеста. Под его началом оказались 2 тысяч конных и 30 тысяч пеших солдат, большинство из которых были плохо вооруженными ополченцами.

Модену поддержали Мантуя и Феррара. Отряд немецких наемников дал правитель Милана Аццоне Висконти. Привел солдат и правитель Вероны Кан Гранде делла Скала по кличке Большая Собака, вождь императорской фракции в Северной Италии. Гибеллины имели только 5 тысяч пехотинцев, зато все они были крепкими профессионалами. Часть из 2 тысяч всадников под командованием Воробья составляли немецкие рыцари — военная элита того времени.

Днем 15 ноября 1325 года гибеллины начали битву у замка Запполино, последнего укрепления на дороге к Болонье. Историки считают преувеличенными данные хронистов о количестве участников большинства битв того времени. Но в этом случае нет сомнений — при Запполино случилось одно из крупнейших европейских сражений Средневековья.

Оригинал ведра из Болоньи.

К ночи отступление папистов превратилось в повальное бегство аж до самой Болоньи. На поле боя остались 2 тысячи убитых. Преследующие захватили по ходу 6 небольших замков и взяли в плен три десятка знатных гвельфов. Ворваться в город всадникам Бертуччи помешала только задержка на грабеж предместий. Устраивать штурм моденцы не стали, но издевательски провели под стенами рыцарский турнир «в честь участников операции и вечного позора Болоньи».

Дубовое ведро, как ценный трофей, моденцы выставили на главной колокольне города. Сейчас там хранится копия, а оригинал перенесли в здание мэрии.

Реплика ведра в колокольне Моденского собора

ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ:
— В январе 1326 года было подписано перемирие. Болонцы дали взятку Воробью Бонакольси и получили назад все захваченные моденцами замки и земли. Результаты сражения с 2 тысячами убитых оказались нулевыми. По сути, единственным приобретением гибеллинов стало то самое дубовое ведро.
— В 1328 году клан Гонзага при помощи правителя Вероны Кан Гранде делла Скала организовали переворот в Мантуе. Воробей был убит. Его мумифицированные тело, как сувенир, еще триста лет Гонзага хранили в своем дворце.
— Война гвельфов и гибеллинов с переменным успехом шла до 1529 года. Когда Карл I, король Испании и император Священной Римской империи вторгся в Италию, патриотически настроенные гибеллины не поддержали императора, а объединились с папой и гвельфами.

Источник

ГВЕЛЬФЫ И ГИБЕЛЛИНЫ: ТОТАЛЬНАЯ ВОЙНА

В 1480 году миланские архитекторы, строившие Московский Кремль, были озадачены важным политическим вопросом: какой формы нужно делать зубцы стен и башен — прямые или ласточкиным хвостом? Дело в том, что у итальянских сторонников Римского Папы, называвшихся гвельфами, были замки с прямоугольными зубцами, а у противников папы — гибеллинов — ласточкиным хвостом. Поразмыслив, зодчие сочли, что великий князь Московский уж точно не за Папу. И вот наш Кремль повторяет форму зубцов на стенах замков гибеллинов в Италии. Однако борьба этих двух партий определила не только облик кремлевских стен, но и пути развития западной демократии.

В 1194 году у императора Священной Римской империи Генриха VI Гогенштауфена родился сын, будущий Фридрих II. Вскоре после этого кочевавший по Италии двор остановился на некоторое время на юге страны (Сицилийское королевство было объединено с имперскими территориями благодаря браку Генриха и Констанции Отвиль, наследницы норманнских королей). И там государь обратился к аббату Иоахиму Флорскому, известному своей эсхатологической концепцией истории, с вопросом о будущем своего наследника. Ответ оказался уничтожающим: «О, король!

Именно в правление Фридриха II (1220—1250 годы) началось противостояние двух партий, которое в разной мере и разной форме оказало влияние на историю Центральной и Северной Италии вплоть до XV века. Речь идет о гвельфах и гибеллинах. Эта борьба началась во Флоренции и, говоря формально, всегда оставалась чисто флорентийским явлением. Однако на протяжении десятилетий, изгоняя побежденных противников из города, флорентийцы сделали соучастниками своих распрей чуть ли не весь Апеннинский полуостров и даже соседние страны, прежде всего Францию и Германию.

Группировки гвельфов и гибеллинов действительно образовались в XIII веке, но их истоком были не будничные «разборки» флорентийских кланов, а глобальные процессы европейской истории.

В то время Священная Римская империя германской нации простиралась от Балтийского моря на севере до Тосканы на юге и от Бургундии на западе до Чехии на востоке. На таком большом пространстве императорам было крайне сложно поддерживать порядок, особенно в Северной Италии, отделенной горами. Именно из-за Альп в Италию пришли названия партий, о которых мы ведем речь. Немецкое «Вельфы» (Welf) итальянцы произносили как «Гвельфы» (Guelfi); в свою очередь «Гибеллины» (Ghibellini) — искаженное немецкое Waiblingen. В Германии так именовались две соперничающие династии — Вельфы, которым принадлежали Саксония и Бавария, и Гогенштауфены, выходцы из Швабии (их именовали «Вайблингами», по названию одного из родовых замков). Но в Италии значение этих терминов было расширено. Североитальянские города оказались между молотом и наковальней — их независимости угрожали как германские императоры, так и Римские Папы. В свою очередь, Рим находился в состоянии непрерывного конфликта с Гогенштауфенами, стремящимися захватить всю Италию.

К XIII веку, при Папе Иннокентии III (1198—1216), наступил окончательный раскол между церковью и светской властью. Своими корнями он уходит в конец XI века, когда по инициативе Григория VII (1073— 1085) началась борьба за инвеституру — право назначения епископов. Раньше им обладали императоры Священной Римской империи, но теперь Святой престол хотел сделать инвеституру своей привилегией, рассчитывая, что это будет важным шагом на пути распространения папского влияния на Европу. Правда, после череды войн и взаимных проклятий никому из участников конфликта не удалось достичь полной победы — было решено, что избранные капитулами прелаты будут получать духовную инвеституру от Папы, а светскую — от императора. Последователь Григория VII — Иннокентий III достиг такой власти, что мог свободно вмешиваться во внутренние дела европейских государств, а многие монархи считали себя вассалами Святого престола. Католическая церковь окрепла, обрела самостоятельность и получила в свое распоряжение большие материальные средства. Она превратилась в закрытую иерархию, ревностно отстаивавшую на протяжении последующих столетий свои привилегии и свою неприкосновенность. Церковные реформаторы считали, что пора переосмыслить характерное для раннего Средневековья единство светской и духовной властей (regnum и sacerdotium) в пользу верховной власти Церкви. Конфликт между клиром и миром был неизбежен.

Городам нужно было выбирать, кого взять себе в союзники. Тех, кто поддерживал Папу, назвали гвельфами (ведь династия Вельфов враждовала с Гогенштауфенами), соответственно, тех, кто был против папского престола, — гибеллинами, союзниками династии Гогенштауфенов. Утрируя, можно сказать, что в городах за гвельфов был пополо (народ), а за гибеллинов — аристократия. Взаимное соотношение этих сил определяло городскую политику.

Слова «гвельф» и «гибеллин», хотя и были «изобретены» на самом раннем этапе великого конфликта, особой популярностью в Средневековье не пользовались. Конфликтующие стороны в итальянских городах предпочитали называть себя просто «партией императора» и «партией Папы». Это было практично: латинизированная немецкая терминология не успевала за политической конъюнктурой. А какое-то время до начала XIII века положение, вообще, было обратным тому, что вошло в историю: Вельфы считались врагами Рима, а Гогенштауфены — его союзниками. Ситуация заключалась в следующем. В 1197 году германским императором был избран Оттон IV (1182—1218) Вельф. Как это обычно и случалось в ту эпоху, далеко не все поддерживали эту кандидатуру. Противники Оттона выбрали себе другого монарха из Дома Гогенштауфенов — Филиппа Швабского (1178—1218). Начались усобицы, разорявшие всех, но выгодные третьей силе, Папе Иннокентию III (1161—1216). Сперва Иннокентий поддержал Оттона. Это был стратегически верный ход. Дело в том, что понтифик являлся опекуном несовершеннолетнего Фридриха Гогенштауфена (1194—1250), будущего блистательного Фридриха II, который занимал тогда трон короля Сицилии. В этой ситуации Папа старался не допустить на германский престол Гогенштауфенов, потому что в этом случае юг Италии мог бы стать частью Империи. Однако, если бы удача улыбнулась Гогенштауфенам, Иннокентий, как регент Фридриха, мог бы влиять на их политику. Однако в 1210 году Оттон сам отступил от союза с Папой, решив прибрать к рукам всю Италию. В ответ год спустя наместник святого Петра отлучил предателя от церкви. Он также сделал все, чтобы совет немецких князей в Нюрнберге избрал теперь германским королем опекаемого им 17-летнего Фридриха. Именно с этого момента понтифик сделался врагом Вельфов и союзником Гогенштауфенов. Но и Фридрих II тоже не оправдал надежд покровителя! Папа умер в 1216 году, так и не получив во владение обещанных земель и не дождавшись начала крестового похода, на который так рассчитывал. Напротив, новый властитель Германии начинает действовать, открыто игнорируя интересы Рима. Теперь-то гвельфы становятся «настоящими» гвельфами, а гибеллины — гибеллинами. Впрочем, процесс окончательного размежевания растянулся еще на 11 лет (до 1227 года), то есть до тех пор, пока новый Папа Григорий IX(1145—1241) не отлучил Фридриха от церкви за самовольное возвращение из Святой земли (куда тот все-таки в конце концов отправился). Итак, фигуры на доске геополитики расставлены — император, Папа, города. Нам кажется, что их тройственная вражда была следствием не только человеческой алчности. Участие городов — вот что было принципиально новым в противостоянии Пап и германских императоров. Горожанин Италии почувствовал вакуум власти и не преминул им воспользоваться: одновременно с религиозной реформой началось движение за самоуправление, которому предстояло за два века полностью изменить соотношение сил не только в Италии, но и во всей Европе. Оно началось именно на Апеннинском полуострове, поскольку здесь городская цивилизация имела крепкие античные корни и богатые традиции торговли с опорой на собственные финансовые ресурсы. Старые римские центры, пострадавшие от рук варваров, успешно возрождались, в Италии горожан было намного больше, чем в других странах Запада. Городскую цивилизацию и ее характерные особенности в нескольких словах никто не опишет нам лучше, чем вдумчивый современник, германский историк середины XII века Оттон Фрейзингенский: «Латиняне (жители Италии), — пишет он, — по сей день подражают мудрости древних римлян в расположении городов и управлении государством. Они настолько любят свободу, что предпочитают подчиняться скорее консулам, чем синьорам, чтобы избегнуть злоупотреблений властей. А чтобы они не злоупотребляли властью, их сменяют почти каждый год. Город заставляет всех живущих на территории диоцеза подчиняться себе, и с трудом можно найти синьора или знатного человека, который не подчинился бы власти города. Город не стыдится посвящать в рыцари и допускать к управлению юношей самого низкого происхождения, даже ремесленников. Поэтому итальянские города превосходят все прочие по богатству и могуществу. Этому способствует не только разумность их учреждений, но и длительное отсутствие государей, которые обычно остаются по ту сторону Альп». Экономическая сила итальянских городов оказалась едва ли не решающей в борьбе Империи и Папства. Город вовсе не противопоставлял себя традиционному феодальному миру. Напротив, он не мыслил себя вне его. Еще до того, как коммуна, этот новый способ политического самоуправления, окончательно кристаллизовалась, городская элита поняла, что пользование свободами должно быть признано императором или Папой, лучше — и тем, и другим. Ими же эти свободы должны были охраняться. К середине XII века в понятии свободы сконцентрировались все ценности городской цивилизации Италии. Государь, который посягал на нее, превращался из защитника в поработителя и тирана. В результате горожане переходили на сторону его противника и продолжали непрекращающуюся войну. Данте Алигьери: поэзия как политика Первая половина жизни Данте прошла во Флоренции во время бурных событий последних десятилетий XIII века, когда чаша весов склонилась здесь в пользу гвельфов. Великий поэт активно участвовал в общественной жизни родного города, сначала в качестве советника, а с 1300 года — приора. К этому времени светская власть Папы в Тоскане стала ощущаться довольно сильно, а внутри партии гвельфов произошел раскол. Вокруг Корсо Донати объединились фундаменталисты («Черные») — твердые сторонники Папы и французских королей, а вокруг Вьери деи Черки — «Белые», умеренные, склонные к компромиссам с гибеллинами. Когда в 1150-х годах молодой германский император Фридрих I Барбаросса появился на полуострове с целью вернуть к повиновению североитальянские провинции, его взору предстала своеобразная огромная шахматная доска, где квадраты представляли собой города с подчиненными им более или менее крупными провинциями — контадо. Каждый преследовал свои интересы, которые наталкивались на противодействие ближайшего соседа. Поэтому Мантуе трудно было стать союзником Вероны, а Бергамо, скажем, — Брешии и т.д. Каждый город искал союзника в более отдаленном соседе, с которым у него не было территориальных споров. Город старался всеми силами подчинить своим порядкам округу, в результате этого процесса, называемого comitatinanza, возникали маленькие государства. Сильнейшие из них старались поглотить слабейших. Усобицам в Ломбардии, Венето, Эмилии, Романье, Тоскане не было видно конца. Поражает жестокость, которую проявляли друг к другу итальянцы. В 1158 году император осадил непокорный Милан, и «никто, — пишет хронист, — не участвовал в этой осаде с большим неистовством, чем кремонцы и павийцы. Осажденные тоже не проявили ни к кому больше враждебности, чем к ним. Между Миланом и этими городами давно существовали соперничество и раздоры. В Милане были убиты или мучились в тяжком плену многие тысячи их людей, земли их грабились и сжигались. Поскольку они не могли сами должным образом отомстить Милану, превосходившему их и по собственным силам, и по количеству союзников, то они решили, что настал подходящий момент расплатиться за нанесенные им оскорбления». Объединенным германско-итальянским войскам удалось тогда сломить гордый Милан, его укрепления как важнейший символ свободы и независимости были срыты, а по центральной площади проведена не менее символическая борозда. Впрочем, славным германским рыцарям не всегда сопутствовала удача — городские ополчения, особенно объединенные под эгидой Ломбардской лиги, наносили им столь же сокрушительные поражения, память о которых сохранялась на века. Жестокость была непременной составляющей борьбы итальянских средневековых партий. Жестокой была власть, но столь же жестокими по отношению к ней были горожане: «провинившихся» подестa, консулов, даже прелатов избивали, вырывали им языки, ослепляли, с позором гоняли по улицам. Такие нападения не обязательно вели к изменению режима, но давали иллюзию временного освобождения. Власть отвечала пытками и стимулировала доносительство. Изгнание или смертная казнь грозили подозреваемому в шпионаже, заговоре и связях с врагом. Обычное судопроизводство в таких вопросах не применялось. Когда преступники скрывались, власть не гнушалась услугами наемных убийц. Наиболее распространенным способом наказания было лишение имущества, а для богатых семей еще и снос палаццо. Методичное разрушение башен и дворцов имело своей целью не только стереть память об отдельных личностях, но и об их предках. Вернулось зловещее понятие проскрипций (так еще во времена Суллы в Риме называлось объявление некоего гражданина вне закона — разрешалось и поощрялось его убийство, а имущество отходило в казну и отчасти самим убийцам), и часто они распространялись теперь на детей и внуков осужденного (по мужской линии). Так правящая партия выкорчевывала из общественной жизни целые семейные древа. Это гордое слово «Ломбардия» Кроме того, повседневный поток насилия исходил еще и от особых организованных групп, вроде расширенных родовых «ополчений» («консортерий»), приходских «дружин» одной какой-нибудь церкви или «контрад» (квартальных «команд»). Существовали различные формы неповиновения: открытый отказ следовать законам коммуны (фактический синоним «города»), военное нападение на весь родной город со стороны изгнанных из него по политическим мотивам, «теракты» против магистратов и клира, похищение их имущества, создание тайных обществ, подрывная агитация. Надо сказать, что в этой борьбе политические пристрастия менялись с быстротой калейдоскопа. Кто ты, гвельф или гибеллин, часто решали сиюминутные обстоятельства. За весь тринадцатый век вряд ли найдется один крупный город, где бы власть не поменялась насильственным образом несколько раз. Что говорить о Флоренции, менявшей законы с легкостью необыкновенной. Все решалось практикой. Захвативший власть формировал правительство, создавал законы и следил за их исполнением, контролировал суды и т. д. Противники — в тюрьме, в изгнании, вне закона, но изгнанники и их тайные союзники не забывали обиду и тратили свои состояния на тайную или явную борьбу. Для них правительство противников не обладало никакой законной силой, во всяком случае, не большей, чем их собственное. В противостоянии гвельфов и гибеллинов можно и нужно искать истоки современных политических традиций Западной Европы — истоки буржуазной, то есть, собственно, в буквальном переводе, городской демократии. При том, что, как мы видели, ни по структуре своей, ни по методам и целям борьбы ее участники вовсе не были «демократичны». Члены партий вели себя не только авторитарно, но и просто зверски. Они бескомпромиссно стремились к той власти, которая ускользала из рук «вселенских», великодержавных государей, чье положение, казалось, надежно закреплялось вековой традицией феодального общества. Но если бы экономическая, правовая и культурная конъюнктура в Европе действительно не изменилась и не позволила бы выйти наружу и окрепнуть новым силам, возможно, демократия, отнюдь не чуждая средневековому сознанию в целом, осталась бы только мечтой или воспоминанием о давно ушедшем прошлом Греции и Рима. Ведь кроме кровавых свадеб, казней и предательств образовались и первые парламенты, первые светские школы, наконец, первые университеты. Возникла и новая культура слова — модернизированное ораторское искусство, при помощи которого политики теперь должны были убеждать сограждан в своей правоте. Тот же Данте немыслим без борьбы гвельфов и гибеллинов, без взрастившей его городской культуры. Он также немыслим без своего учителя — Брунетто Латини, который, по словам хрониста, первый научил флорентинцев жить по законам Политики. А без Данте, его современников и потомков, в свою очередь, невозможен Ренессанс — эпоха, показавшая европейским народам возможность развиваться каждому по собственному выбору. К примеру, в Италии эпохи Возрождения термины «гвельфы» и «гибеллины» потеряли былое значение, политические страсти закипели вокруг новых людей и новых проблем. Но по-прежнему жители страны помнили, что именно тогда, в противостоянии грозным императорам Гогенштауфенам, родилось то, что было им всего дороже: Свобода. Помнили, даже не всегда осознавая это, — рефлекторно. Партии гвельфов и гибеллинов были мобильны, сохраняя при этом своих служащих и корпоративные правила. В изгнании они действовали как наемные банды и политические группы, оказывавшие давление то войной, то дипломатией. Возвращаясь домой, становились не то чтобы властью, но влиятельнейшей общественной силой (понятия партии власти не существовало). К примеру, когда в 1267-м гвельфы в очередной раз установили контроль над Флоренцией, их капитан и консул вошли в правительство. При этом их партия осталась частной организацией, которой, правда, официально «присудили» конфискованное имущество изгнанных гибеллинов. С помощью этих средств она начала, по сути, финансовое закабаление города. В марте 1288-го коммуна и пополо были должны ей уже 13 000 флоринов. Это позволило гвельфам так надавить на земляков, что те санкционировали начало войны против тосканских гибеллинов (что и привело к победе при Кампальдино в 1289 году). В общем, партии исполняли роль основных цензоров и хранителей политической «правоверности», обеспечивая с переменным успехом верность горожан Папе или императору соответственно. Вот и вся идеология. Читая средневековые пророчества, историософские рассуждения последователей Иоахима Флорского или сочинения Данте, сулящие беды итальянским городам, складывается впечатление, что в той борьбе не было ни правых, ни виноватых. От шотландского астролога Михаила Скотта, выступившего перед Фридрихом II в 1232 году в Болонье, досталось как непокорным гвельфским коммунам, так и верным Империи городам. Пизанского графа Уголино делла Герардеска Данте осудил на страшные муки ада за предательство своей партии, но, несмотря на это, под его пером тот стал едва ли не самым человечным образом всей поэмы, во всяком случае, ее первой части. Хронист XIII века Саба Маласпина называл демонами и гвельфов, и гибеллинов, а Джери из Ареццо обзывал своих сограждан язычниками за то, что они поклонялись этим партийным наименованиям, словно идолам. Стоит ли искать за этим «идолопоклонством» разумное начало, какие-либо реальные политические или культурные убеждения? Можно ли вообще разобраться в природе конфликта, корни которого уходят далеко в прошлое итальянских земель, а последствия — в Италию Нового времени, с ее политической раздробленностью, «неогвельфами» и «неогибеллинами»? Может быть, в чем-то борьба гвельфов и гибеллинов сродни дракам футбольных tifosi, иногда довольно опасным и кровопролитным? Разве может уважающий себя молодой итальянец не болеть за родной клуб? Разве он может оказаться совсем «вне игры»? Борьба, конфликтность, «партийность», если угодно, в самой природе человека, и Средневековье в этом очень похоже на нас. Пытаться искать в истории гвельфов и гибеллинов исключительно выражение борьбы классов, сословий или «прослоек», пожалуй, не стоит. Но при этом нельзя забывать, что от борьбы гвельфов и гибеллинов во многом происходят современные демократические традиции Запада. Лавирование между двумя непримиримыми врагами — Папой и императором — не давало возможности ни одной из партий добиться окончательного военного и политического превосходства. В другом случае, если бы кто-то из противников оказался обладателем неограниченной власти, европейская демократия осталась только в учебниках истории. А так — получился своего рода уникальный силовой паритет, во многом и обеспечивший в дальнейшем резкий рывок западной цивилизации — на конкурентной основе. Источник ← Кто такие вятичи чем занимались Кто такие генеральные штаты и чем они занимались → Вам также понравится О чем рассказывается во сне обломова 20.07.202207.08.2022 admin 0 Новорожденный двигается во сне 20.07.202206.08.2022 admin 0 Малыш перед сном дергает ножками и ручками 20.07.202204.08.2022 admin 0 Добавить комментарий Отменить ответ Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены * Комментарий * Имя * Email * Сохранить моё имя, email и адрес сайта в этом браузере для последующих моих комментариев.