Кто покинет явь помойной ямы ради снов
Кто покинет явь помойной ямы ради снов
Егор Летов сегодня считается многими лидером рок-андеграунда. Он — отец-вдохновитель легендарной «Гражданской обороны». Известен крайним экстремизмом (в творчестве). Своей духовной родиной называет 60-е годы, а «Гражданскую оборону» — по духу группой Вудстока. Самым главным из сделанного, вероятно, считает стих «Когда я умер, не было никого, кто бы это опроверг».
Существуют группы, которые нельзя слушать для развлечения, потому что, как бы они ни подходили к человеку — милостиво или с такой любовью, что хуже ненависти, — но в любом случае он оказывается выброшен за флажки повседневности. Ничтоже сумняшеся, к первым отношу «Аквариум», ко вторым же — «Гражданскую оборону».
БГ, несмотря на свою внешнюю доброту (как бы), терпимость к слабостям человеческим — стоит ли продолжать наивное перечисление дальше — давно находится с той стороны зеркального стекла, а мы — здесь. И даже Кэрролл вряд ли в состоянии сделать преграду проходимой: дело не в том, что Гребенщиков этого не хочет — мы этого боимся. «Мне жаль, а могли бы быть люди».
Здесь чудится слабое соприкосновение двух антиподов (внешне) русского рока. Один спел:
«Мы пили эту чистую воду.
И мы никогда не станем старше».
«Земля смердит до самых звёзд.
Никому не бывать молодым».
«Любовь — это все, что мы есть», — путь наиболее привычный. Но есть и иной, зеркально отражённый, — «возненавидеть себя как брата». Наиболее задумчивые могли бы предположить ближайший во времени источник конструкции — «Три версии предательства Иуды» Борхеса. Из них наиболее занятной представляется последняя: «Бог. мог избрать любую судьбу из тех, что плетут сложную сеть истории, он мог стать Александром, или Пифагором, или Рюриком, или Иисусом, он избрал самую презренную судьбу: он стал Иудой». Вот и Егор Летов во многом пишет как бы «от противного»: от ненависти, от жестокости, от натурализма.
«Любовь, по-моему, вообще — вещь весьма страшноватая. В обычном понимании. Всё настоящее — вообще страшновато. Мне все говорят — у тебя, мол, одна чернуха, мракобесие, депрессняк. Это ещё раз говорит о том, что ни хрена никто не петрит! Я вот совершенно трезво и искренне сейчас говорю: все мои песни (или почти все) — именно о любви, свете и радости» (Егор Летов в интервью рок-журналу «Контр Культура»).
Я бы осмелился предположить религиозные корни его музыки.
Вера — вообще вещь опаснейшая. Лишь когда вы все отречётесь от меня, я вернусь к вам — это Заратустра у Ницше. А ещё говорят, что Всевышнему гораздо больше по душе одинокие богохульники, нежели толпы слащавых льстецов.
«Кто покинет явь помойной ямы ради снов?
Ради горстки безрассудства кто продаст отчизну?
Кто сдохнет первым?» Недоуменное молчание было ему ответом — наверное, ждали личного примера. Разве не достаточно было уже двух смертей — одной на кресте под палящим солнцем, другой — в темноте ночи с удавкой на шее. Один осмелился принять на себя будущее поклонение толпы, другой согласился с вечными поношениями. Но —
«Иуда будет в раю.
Иуда будет со мной». Перед Богом они окажутся одним человеком. После этого обычному «мыслящему тростнику» ничего не остаётся:
«Сид Вишес умер у тебя на глазах.
Ян Кёртис умер у тебя на глазах.
Джим Моррисон умер у тебя на глазах.
А ты остался таким же, как был». Впрочем, может быть, не стоит их так-то уж всерьёз, человеки все же.
А ведь всё так просто (ведь всё так сложно): «Убей в себе государство», «при любом Госстрое я партизан». Это значит — двигаться без малейшей надежды на конечную остановку, стремясь сохранить себя — ради себя самого, пусть даже в ржавом бункере.
Процесс убийства растягивается на все сто лет одиночества. Говорят, так должен был называться новый альбом Егора Летова. Пока же появилась его первая пластинка — двойник «Всё Идёт По Плану».
Кто покинет явь помойной ямы ради снов
Не надо нас пугать
Нам нечего терять
И нам на все насрать и растереть
воспринимается как девиз, как манифест всего того отвратительного, что неприемлил и с чем боролся Егор?! Как можно услышать диаметрально противоположное сказанному?! Ведь группа-то называется ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА!
Какая боль в строках второго куплета:
Пусть вводится военное положение!
Поганая молодежь!
Да здравствует Гражданская Оборона!
Поганая молодежь!
Ведь все равно становится все больше панков
Поганая молодежь!
Ведь все равно становится все больше больше
Поганая молодежь!
Это песня 85го года, здесь ЕФ еще молод, еще довольно мягок и ироничен, но уже куда злее звучит «Пошли вы все на хуй», написанная в 87м году. Всем святым, что только есть у безликого перестроечного говнаря, Летов заклинает его оставить в покое советского человека, не блевать портвейном нигилизма на семью, на коллектив, на саму Родину, наконец. Тут уже не до иронии:
Обратите внимание на строчку «Во имя меня». Егор Федорович, как известно, был близок к сибирской андеграундной тусовке, к которой, собственно, и обращено большинство его песен. Очевидно, он надеялся собственным примером, увещеваниями и заботой хоть как-то поднять моральный уровень этой среды, спасти хоть кого-то. Общеизвестна история отношений Егора с Яной (Янкой) Дягилевой, которую ему так и не уда
Текст песни Екатерина Яшникова — Родная Тишина
В славном городе Готэме всё спокойно,
В славном городе Готэме тишь да гладь.
То не арестанта ведут конвойные,
То картошку идут сажать.
Ликвидированы ересь и мракобесие,
Никаких героев не надо здесь,
И без них всё спокойно, и людям весело,
Ну а если герой ты – сюда не лезь.
Где посеяно поле экспериментов,
Урожай богатый который год.
Колос мирного атома чёрной лентой
Над болтами колышется и растёт.
Шёпот спальной топи ютит и греет,
Но скулит в застенках твоя мечта,
Словно пёс, привязанный к батарее,
А вокруг – кромешная пустота.
Молчи пока горит закат,
Ведь вряд ли кто-нибудь услышит.
Но не беда – тебя всегда
Поймёт твоя родная тишина.
Тишина – это буква и дух закона.
Что ей мокрый крик голосов картонных?
Тишина кончается в ложной вере,
Тишина качается в Англитере.
Тишина имеет особый тон –
Белой краской выкрашенный бетон,
Чёрный снег или в красную крапинку,
Ярким светом прерванный перекур.
Смех и слёзы – вот он людской багаж.
То ли год не наш, то ли век не наш –
Не дают дороги ни там, не здесь –
Говорят: «платите за перевес!»
И доселе страшный и незнакомый
Красный смех поднимается к горлу комом
И по капельке падают на ладонь –
Голубые обои, графин с водой.
Белых рек кисельные берега –
Это сон, что видит в снегах Макар.
А у нас всё иначе, трещит затылок
От стекла несданных бутылок, нам бы
Вместе с Макаром, да вот куда мы?
Кто покинет ради снов явь помойной ямы?
Хоть и ходят слухи, что мал-по-малу
Среди нас незаметно растут Дедалы.
Нет Матрёны, но вечен Матрёнин двор.
Эта истина смотрит на нас в упор.
Как немой укор, как призыв к полёту:
Если ты не Дедал, то кто ты? Только
Такому геройству одна цена:
За добро, будь добр, плати сполна,
Ведь оно дороже чем тишина.
Ведь оно дороже чем тишина…
Молчи, пока горит закат,
Сжигая комнаты и крыши.
И всё до тла за ночь, зола
Осталась лишь. Родная, тише.
Нананана-нананана
Родная тишина.